Отблеск миражей в твоих глазах - De Ojos Verdes
Придерживая меня за бедра, Барс помогает, толкаясь уверенно и быстро.
И мы детонируем.
Выкидывает куда-то в тонкий метафизический мир, сотканный из ослепляющего света.
Проживаю эротическую асфиксию, трясусь в мощном экстазе.
А потом падаю в любимые объятия, обесточенная под ноль.
Алчно дышим в откате. Рука Таривердиева бродит по моей спине, словно подчиняя и успокаивая взбесившиеся нервные окончания.
Стихаю, уткнувшись ему в шею.
Момент предельной взаимности бесконечно трогателен. И слезы закипают в уголках глаз. Обнимаю Барса крепче, шепчу слова любви, млею от ответных признаний.
Лежим, не нарушая тактильной сцепки.
— А ты ведь не попросил меня почистить зубы, — выдаю вдруг, осознав произошедшее. — И мы не кинулись в душ после улицы. Ай-ай-ай, сахарная чистюля сдает позиции?..
Смеется заразительно. Я подхватываю.
Следом прижимается губами, одаривая размеренным поцелуем.
— Я и сейчас не в состоянии идти мыться, хоть убей, — меня гасит усталостью.
— Я тоже. Похрен. Спи.
Робко и покладисто жмусь к нему и действительно уплываю в сон с несползающей улыбкой.
Просыпаюсь от странных ощущений. Долго лежу с закрытыми веками, прислушиваясь к себе. Что-то навязчивое, но не тревожное. Что-то… новое.
Запах.
Цветочный аромат.
Ноздри трепещут, улавливая его совсем рядом.
Резко распахиваю глаза.
На соседней подушке лежит… ветка розовой орхидеи.
Зажмуриваюсь в приступе необъятного счастья.
Барс… принес мне цветок.
Его самого нет в квартире, я безошибочно считываю отсутствие.
Порывисто перекатываюсь на ту сторону, где он спал, и распластываюсь на ней, поднося веточку к лицу. Насчитываю одиннадцать цветков. Нежно-розовые с темными вкраплениями. К своему стыду, понятия не имею, что это за разновидность. Любопытство захлестывает, вскакиваю и бегу в коридор, чтобы выудить из забытой там вчера сумки свой телефон.
Минута на усиленный поиск, и я уже знаю, что это — орхидея Цимбидиум, и цена такой вот ветки указана в диапазоне четырех-шести тысяч.
Растерянно опускаюсь на обувную банкетку.
Сердце берет разгон и напористо обрушивается на ребра.
Если делать знаковые поступки, то только такие — с безумным размахом.
Таривердиев… что ты за человек такой, а? Несокрушимый. Самостоятельно добрался до глубинных ран, вычленил суть и… стремишься перебороть рефлексы, излечиться?
Меня подкашивает не цветок, не его цена, а именно компромисс, на который Барс идет с собой… ради нас.
По рассказу о детских воспоминаниях невозможно не определить травмирующий фактор — пестрые букеты цветов, которые отец дарил матери после побоев. Для нормальных людей цветы — нечто праздничное и позитивное, в случае Таривердиева — обратный эффект.
И сегодняшний шаг — это очень сильно. Настолько, что мне делается больно, когда анализирую. Я ведь не ждала от него ничего подобного, приняла раз и навсегда, что цветы — табу.
Сомнамбулически бреду в душ, в зеркало смотреться боюсь, не забывая о несмытом макияже. Долго стою под струями. В голове всё перемешивается. Барс и его отношение к сексу. К поцелуям. Необоснованная ревность к другу. И куча других мелких дефектов. Если раньше эти проявления казались мне странными, то после откровений той ночью каждая деталь нашла свое место, пазл сошелся и вопросы отпали. С подобным анамнезом вообще удивительно, что за каких-то три месяца нашего воссоединения Таривердиев уже колоссально продвинулся во внутренней войне.
Как девочка я могла бы радоваться, что стала причиной его побед. Могла бы ликовать, что во многом являюсь для него первой и единственной. Могла бы забить на прошлое и не париться о том, чего ему стоят эти ежедневные скрытые сражения.
Но я тоже неправильная девочка. И спокойствие любимого человека мне важнее любых романтических проявлений.
Барс неправ, говоря, что в его истории нет вселенской трагедии. Она есть. Просто он, будучи нереально мужественным, справляется с её отголосками бесшумно и без внешних признаков.
Одиночка. Сигма.
Даже друзья считают этого парня отщепенцем.
Мы постепенно справимся, я уверена. Но в моменте болезненные инсайты надламывают, душа исходит трещинами, когда представляешь того маленького мальчишку. Привыкшего рассчитывать исключительно на себя.
Плачу, малодушно маскируя слезы под водой. Даю волю сочувствию, которое Таривердиеву демонстрировать категорически нельзя.
Свою поддержку я буду оказывать иными способами. И парочка таких решений уже принята…
Выхожу из ванной и сталкиваюсь с вернувшимся Барсом.
Волосы мокрые, весь вспотевший, тело буквально источает жар. Интересно, сколько километров он пробежал?..
Коротко чмокает в губы:
— У тебя глаза красные. Шипучка?..
— Косметику долго отмывала, издержки ночного эксперимента… — полуправда дается легко.
Улыбаемся друг другу нежно, и Таривердиев, удовлетворившись сказанным, оповещает:
— Я там взял нам завтрак в кафешке. Быстро в душ схожу, и закинемся.
Не успеваю ничего ответить, он уже исчезает.
В кухне стремительно вытираю стулья и обеденный стол, сервируя его принесенными круассанами и кофе в стаканчиках. Часы отмеряют половину второго, а мы только садимся завтракать. Надо же.
Барс заходит через пару минут в одних спортивных штанах и плюхается на деревянное сиденье. Какой-то пышущий энергией, позитивный, чрезвычайно бодрый.
К нему такому меня тянет еще сильнее. Непреодолимо.
Мягко приближаюсь и устраиваюсь на его коленях, кладу щеку на обнаженную грудь, прекрасно слыша мерный стук сердца.
— Спасибо за орхидею… — и вжимаюсь, незримо давая знать, что всё понимаю. — Красиво и нетривиально. Очень.
Чувствую мужские губы у виска. Благодарит за то, что не развиваю тему.
Жду, пока пьет свой кофе и аппетитно хрустит слоеным тестом. Не отлипаю от него, одной рукой обнимает меня, а второй — на ура расправляется с едой.
— Барс… скажи мне, откуда у тебя деньги? На аренду, дорогие подарки, поездку? Пожалуйста, поделись со мной.
Прежде чем заговорить, шумно вздыхает. Не хочет обсуждать. Но я же прошу, и не отказывает:
— Парочка кредитных карт. Всё под контролем.
— Хорошо, родной.
А что еще сказать? Мужчина обозначил финансовые границы и не впускает меня в эту зону. Повинуюсь.
Придвигает второй стаканчик ближе к краю стола, чтобы я присоединилась к трапезе. Смотрю на эмблему кофейни и сообщаю шепотом:
— Я документы из института забрала…
Он замирает.
— Это мой осознанный выбор. Лады? — копирую его манеру со смешком.
Спокойствие Барса действительно бесценно. И уйти из вуза, в стенах которого я то и дело сталкиваюсь с нарушителями этого спокойствия, правильно. Да, мне тяжело, я привыкла к одногруппницам, сдружилась с ними, а теперь придется начинать всё с нуля в другом учреждении. Я снова буду старше своих сокурсников. Я снова буду завоевывать свое место под солнцем. Я снова буду вливаться в незнакомую среду.
— Присмотрела парочку других универов по профилю. Когда вернемся, схожу на собеседование и выберу. И квартиру можно сменить, больше эта локация не будет актуальной, — выдыхаю
