Танцующий лепесток хайтана - YeliangHua
После этого, собравшись с духом, Чу все-таки написал детективу, который вел его дело о шантаже — описав в общих чертах произошедшее. И только затем в его голову закрались смутные сомнения — потому что он прекрасно знал, что никогда не получал от Жуфэн угроз, которые бы касались напрямую Ши Минцзина.
Это было странно, учитывая тот факт, что юноша был единственным кроме Мо Вэйюя человеком, который, так или иначе, был ему небезразличен.
Почему же тогда угроза, полученная им накануне, касалась Вэйюя — а пострадал Ши Мэй?..
Он перевел задумчивый взгляд на Мо Жаня, который как раз со вздохом вытянулся на диване и прикрыл глаза — видимо, слишком устал чтобы делать вид, будто бодрствует.
Что-то в голове Ваньнина никак не складывалось.
Он продолжал теперь уже без всякого стеснения разглядывать Вэйюя, который позволил себе задремать — прокручивая в голове то, как парень внезапно взбесился едва заслышав об их с Ши Мэем общем прошлом.
Отчего-то он был так зол на Ши Минцзина, что едва был в состоянии связно говорить. Но почему?..
Ваньнин почувствовал, как озноб снова пробежал по спине неприятным холодком — ему все еще было жутковато вспоминать выражение лица Мо Жаня, когда тот поднимался с ним в квартиру Ши Мэя.
Балетмейстер опустил голову на руки, а затем мысленно оборвал самого себя:
«Нет... Мо Жань не такой. Он не мог бы причинить вред Ши Мэю — это… это не похоже на него.»
Да и когда бы он это сделал? Почти все время юноша пробыл с ним: все эти два дня они были друг у друга на виду... за исключением того дня, когда Вэйюй позвал его на свидание.
— Ваньнин?.. — Мо Жань внезапно открыл глаза и вопросительно уставился на балетмейстера, который бессознательно продолжал качать головой, отрицая собственные догадки.
— Нужно позвонить в больницу и выяснить, есть ли новости, — Чу поспешно отвел глаза, проклиная себя за неуместную подозрительность.
Он и сам не понимал, как мог предположить, что Мо Жань может быть замешан в чем-то подобном. Его Вэйюй был нежным и открытым, несмотря на некоторую резкость поступков и слов… он заботился о Ваньнине так, словно мужчина был не человеком, а хрупкой фарфоровой вазой. В каждом его поступке и взгляде чувствовались осмысленность и желание сделать всё как лучше — пусть на практике это и не всегда получалось именно так.
Вот только одно лишь воспоминание о безумном взгляде Вэйюя все еще заставляло балетмейстера Чу содрогаться от странного, болезненного предчувствия, потому что в такие мгновения ему казалось, словно из глубин на него смотрит незнакомец.
— Хорошо, я позвоню, — Мо Жань достал визитку из кармана и, набрав номер, с кем-то долго говорил пока Ваньнин продолжал гадать, почему ему вообще пришло в голову, будто Вэйюй может быть замешан в чем-то подобном.
Те, кто избил Ши Минцзина, были преступниками — настолько жестокими, что их едва ли можно было назвать людьми. Это было дело рук Жуфэн. Здесь не могло быть инотолкований.
Но чем Ши Мэй так разозлил их? С каких пор он встал у них на пути? В отличие от Ваньнина, он ведь не давал показаний против Наньгун Яня в суде.
— Он все еще не пришел в себя, — ворвался в вереницу его мыслей Мо Жань. — Но его состояние удалось стабилизировать. Он в коме, однако функции мозга сохранены — и, да, мы нашли его как раз вовремя. Еще час-другой — и неизвестно, как бы всё обернулось…
Ваньнин тихо вздохнул, позволяя напряжению медленно отпустить все еще тревожно сжимающееся сердце: в голосе Мо Жаня проскальзывало сопереживание. Ему было не все равно.
— Это были люди Жуфэн, — наконец заставил себя произнести Ваньнин невысказанную мысль, и его взгляд уперся в глаза Вэйюя.
Юноша медленно кивнул, а затем осторожно сдвинулся на диване, как если бы молча пригласил Чу сесть рядом с собой. Весь этот вечер они просидели друг напротив друга, и атмосфера мрачного напряжения истощила нервные ресурсы обоих.
Чу Ваньнин немного помедлил, а затем решительно поднялся с кресла-мешка, на котором ранее расположился, и, потирая затекшую шею, пересел ближе к юноше.
Он бы никогда в этом не признался, но, чем больше времени он проводил с Мо Жанем, тем сильнее нуждался в его присутствии. Думать об этом было страшно — и еще страшнее понимать, что он доверял Мо Жаню больше, чем человеку, который был с ним рядом в самое грязное время его жизни.
Доверял человеку, который ворвался в его жизнь после шести лет отсутствия, скрывая свою личность и прошлое…
«Черт побери…»
Чу Ваньнин поджал губы, стараясь не думать о причинах. Мог ли он быть ослеплен своими чувствами к Мо Жаню? И… был ли он точно так же все это время ослеплен доверием к Ши Минцзину — настолько, что упустил нечто действительно важное?
Что-то не сходилось...
— Все будет в порядке, — тихо пробормотал Мо Жань. Абсурдно, но подобное заявление оказало на Чу прямо противоположное действие. За последние несколько часов он потерял всякую уверенность в том, что его жизнь — как, впрочем и жизни всех людей, так или иначе ставших ему близкими — когда-либо будут в порядке. Однако он ощущал себя слишком опустошенным морально чтобы пытаться что-либо предпринять. Все, что ему оставалось теперь: наблюдать за тем, как неотвратимо приближается катастрофа, понимая, что остановить ее он уже не сможет — и, возможно, он сам ее навлек своим безрассудством, впустив в свою жизнь людей, которые теперь находились в опасности из-за него.
Пальцы Мо Жаня осторожно прошлись по шее Чу, заставляя мужчину мелко вздрогнуть — и все же он заставил себя сидеть ровно и не отстраняться. Тепло прикосновения просачивалось под кожу — и Ваньнин вдруг осознал, что действительно все это время испытывал холод, но по привычке даже не обратил внимания.
— Я сделаю тебе горячий чай, — Вэйюй словно прочитал его мысли и попытался встать, но рука Чу внезапно жестко опустилась ему на плечо, удерживая на месте. Ваньнин и сам удивился этому своему жесту: он был не из тех людей, которые шли на контакт легко. И все же он не хотел, чтобы Мо Жань уходил, настолько сильно, что готов был сейчас вцепиться в него. Возможно, свою роль в его странном поведении также сыграло
