Девочка-лед (СИ) - Джолос Анна

Взгляд такой цепкий… Аж под самую кожу будто пробирается иглами.

— Ты че зависла? — спрашивает хмуро.

— Вспоминаю, — обманываю естественно. Не признаваться же, что элементарно засмотрелась на него. — Да, точно, более двух лет уже они неравнодушны друг к другу. Поняли, правда, не сразу.

— Ясно, — изрекает мрачно и тушит сигарету.

Не пойму: злится или нет. Влюблен в Алену или ему она просто нравится?

Поднимается со стула, закидывает свитер на плечо и уходит. Ни тебе «спасибо», ни «спокойной ночи». И борщ, который стоит на плите, есть он явно не собирается.

Чешу в задумчивости нос. Расстраиваюсь. Потому что осталась тут одна. Тяжело вздыхаю, допиваю свой чай, мою обе кружки, убираю медицинские принадлежности на место и тоже отправляюсь спать. Утро вечера мудренее…

*********

Алену и Рому утром я так и не вижу. Встаю рано, потому что очень плохо спала. Не помог мне чай от слова совсем. Какое-то время слушаю горластых петухов и читаю книжку, а затем готовлю на всех завтрак.

— Ты че не ложилась спать, рыжая? — этот голос теперь будет меня преследовать.

Молчу. Кинул меня тут вчера и ушел, ну прямо очень некрасиво.

— Ох, ребятки, поднялись? — а это уже бабушка Маша. — Илья, плечо-то как?

— Нормально.

— Сашенька-хозяюшка, и завтрак нам уже организовала, а я с давлением что-то прихворала сегодня, но пирогов напеку сейчас, — старушка гладит меня по голове.

От этого жеста на душе становится тепло. Наверное, потому что со своей бабушкой у меня отношения совершенно иные, довольно прохладные. Обычно наши разговоры не длятся дольше минуты. По правде говоря, мы не выносим друг друга. Чувство это давнее и взаимное.

— Оладьи всего-навсего, — пожимаю плечами.

— На один зуб, — слышу за спиной.

— Ну с твоими аппетитами да, — не могу не ответить.

— Я в Жулебино, надо что-то? — забирает тарелку с оладьями. — Чаю плесни, рыжая.

— Сам себе плесни, — начинаю злиться.

Перепутал меня с кем-то? Не нанималась его обслуживать!

— Ты че быкуешь? Не с той ноги встала? — грубит еще.

— Манерам твоим поражаюсь. Слово «пожалуйста» отсутствует в твоем уличном жаргоне?

Сверлит меня тяжелым взглядом.

— «Извини», похоже, тоже.

— Ой, да не ругайтесь, милые. Я всем налью, — топчется у стола бабушка Алены.

— Лучше пойди, баб Маш, проверь, не откинулся ли Пернатый на наше счастье…

— Илюша! — женщина глядит на него сурово. — Не надо так.

— Пусть валят уже в свою гребаную столицу. Все.

— Милуются, не тревожьте их, — говорю, томно вздыхая.

Злой как черт. Зацепил его, видимо, выбор Лисицыной. Это ведь выбор — не в его пользу. Такие, как он, спокойно подобное не воспринимают.

— Если едешь в Жулебино, то, пожалуй, список тебе сейчас составлю, — присаживаясь, сообщает баба Маша. — Кой-чего надобно.

— Давай, Марь Семеновна, за доброту твою, что угодно проси, — глаголет великодушно и при этом бесцеремонно жует мои оладьи.

— А аптека в Жулебино есть? — спрашиваю, распуская волосы. Аж голова заболела от шпилек. — Мне надо.

— Есть.

— Я тогда с тобой.

— Еще чего.

Складываю руки на груди и смотрю на него исподлобья. Мама бы поругала, сославшись на «непреднамеренное провоцирование мимических морщин».

— Напиши, что надо, куплю, так и быть.

— Перепутаешь еще, — замечаю ядовито.

— Не испытывай мое терпение, рыжая, — раздражается, конечно же.

— Саша.

— Рыжая, — повторяет упрямо, и его глаза совершенно точно надо мной смеются.

Вот же… бесит. Ну и характер. Противный до ужаса. Прямо-таки невыносимый!

— Ниче, кстати, — кивает в сторону тарелки. — Удивлен, что тебе подобные способны на кулинарные подвиги.

Тебе подобные. Задирается.

— Илья, хватит грубить девочке! — не отрываясь от составления списка, пытается осадить его баба Маша.

— Небось и слуги собственные имеются у твоей семейки? — продолжает он, напрочь игнорируя ее слова. — Шнурки там завязать, в зад словесно поцеловать.

Я в ответ, молча, корчу гримасу.

Меня начинает утомлять диалог, изобилующий остротами. Домываю посуду, ощущая затылком Его насмешливый взгляд и ухожу в ту маленькую комнату, которую мне выделили.

Остался осадочек однако. Он же меня совсем не знает. Зачем так…?

Тупо пялюсь в окно, когда слышу это.

— Едешь или нет? Но сразу предупреждаю, будешь сидеть в машине и ждать. У меня дела…

Глава 85

САША

Настроение сразу поднимается.

— Да я и не тороплюсь никуда. Посижу-подожду, — соглашаясь, жму плечом.

— Ну я надеюсь. Терпеть не могу беспричинное бабское нытье.

— Ой, это не по адресу, Паровозов, — сообщаю я ему, когда мы уже идем по коридору.

Я лью слезы крайне редко. Вот тогда после случившегося с Аленой, не выдержала, а так… сырость разводить — не про меня.

Обуваю сапоги и кутаюсь в любимую горнолыжную куртку.

— Поедем на его тачке, — Илья снимает брелок от машины Беркутова.

— Сдурел? — широко распахиваю глаза.

— Он сам вчера по пьяни предлагал покататься. За язык никто не тянул.

Плохая идея. Очень плохая идея.

Уже за воротами на полном серьезе щелкает брелком и открывает водительскую дверь.

— Беркутов тебя убьет.

Строит кислую мину, намекая на то, что я озвучила самую настоящую чушь… Включает зажигание. Пару минут осматривает автомобиль, и мне все-таки удается заметить этот его чисто мальчишеский взгляд. Ну знаете, почти всех парней немного клинит на эту тему.

— А если застрянем? — спрашиваю, глядя на высоченные сугробы.

— Мой дядька нас откопает. У него трактор.

Но волнуюсь я зря, дорогу до Жулебино, оказывается, расчистили. Так что переживать за лексус одноклассника я начинаю только в тот момент, когда спустя сорок минут у нас появляется «хвост».

— Что ему надо? — начинаю паниковать.

Водитель ведет себя странно. Жмется к нам сзади, но при этом не пытается обогнать.

— Гавнюк, — глядя в зеркало заднего вида, говорит Паровозов.

— Знаешь его? — оглядываюсь назад тоже.

— Черепанов, тупица. Нагреть на бабло нас хочет.

Кто такой Черепанов я, естественно, не имею ни малейшего понятия, но в их разговоре с Аленой, эта фамилия определенно звучала.

Резвая десятка держится совсем рядом, более того, еще и сигналить вызывающе начинает. Паровозов открывает окно и показывает ему средний палец.

— Очень по-взрослому! — качаю головой.

— Урод, — хохочет он. Весело ему, похоже. — Держись, рыжая.

Резко жмет на газ, и я, разумеется, не успеваю среагировать.

— С ума сошел? — вставая с его колен, пыхчу гневно.

— Ставлю на то, что они зажмут нас спереди. Им явно приглянулась тачка с московскими номерами.

К своему ужасу, обнаруживаю, что там впереди, дорога действительно перекрыта. Машина стоит прямо поперек…

— Клоуны.

Паровозов тормозит, опять достает сигареты и щелкает зажигалкой.

— Сколько можно уже травится? Вредно ведь.

— Не нуди, а? Ты же не неженка, — нарочно выдыхает в мою сторону дым.

— Я надеюсь, они нас не пристрелят? — сложно скрыть чувство беспокойства, плещущегося через край.

— Я тебя умоляю, — снова смеется. — Так… припугнуть рискнут. Решили, видимо, что москвич заплутал тут.

— И откуда только взялись, — наблюдаю за тем, как двое молодых людей вылезают из тонированной черной приоры.

— Гоблины, тачку мою еще палят.

Худощавый парень в капюшоне и его коренастый компаньон быстром шагом направляются в нашу сторону. Тот, который подходит первым, стучит по стеклу, и Паровозов опускает его пониже.

— День добрый… — прочищает горло.

А дальше следуют непечатные слова и свист. Это друзья РЖД рассыпаются в нецензурных эпитетах. Лексус типа заценивают.

— Череп, слюни подбери, сказал же, чужая, — немного понаблюдавши за реакцией, успокаивает их Илья.