Санта Монтефиоре - Твоя навеки

— Это злая ведьма, та самая, — прошептала она.

Мэгги подняла глаза.

— Ты уверена? Больше похожа на одного из приятелей Антона.

— Я пришла увидеть внучку, — объявила женщина, не обмолвившись ни словом со своей невесткой.

Она сердито прошествовала через палату.

— Это больница, а не какой-то там забытый Богом салон, — заявила она.

— А тебе не помешала бы стрижка, милая моя, — обронил Антон, втягивая щеки, когда она проходила мимо него. — То, что у тебя на голове, это прошлый век.

— Бог ты мой, да кто ты такой? Кто все эти люди?

— Это мои друзья: Мэгги, Антон, Дейзи и... о, на Марчелло можно не обращать внимания, потому что он не любит разговаривать.

- Он любит, чтобы им восхищались, — сказала София и захихикала. — Знакомьтесь, это моя свекровь, Элизабет Гаррисон.

Элизабет старалась держаться как можно дальше от Марчелло, хотя в такой небольшой комнате это было непросто. Она склонилась над кроваткой.

— Кто?

— Это девочка, — подтягивая кроватку к себе, словно желая защитить дочь, ответила София.

Она не хотела, чтобы Элизабет приближалась к своей внучке слишком близко, боясь, что свекровь сглазит малышку.

— Имя?

— Онора, — радостным голосом отозвалась София.

— Онора? — сердито переспросила Элизабет. — Что за дурацкое имя? Онора.

— Это прекрасное имя. Мы назвали малютку в честь бабушки Давида, вашей покойной свекрови. Он очень любил ее, по его рассказам.

— Онора звучит, как имя для актрисы или певицы, как ты считаешь, Антон? — подлила масла в огонь Мэгги.

— Однозначно, — подтвердил Антон уверенным тоном.

— Где Давид? — требовательно спросила Элизабет.

— Его нет, — холодно проговорила София.

Про себя же она подумала: «Наверное, он знал, что ты явишься сюда, старая сушеная рыба, чтобы испортить всем настроение».

— Скажешь ему, что я приезжала, — произнесла она, переведя свой тяжелый взгляд на Софию и на мгновение задумавшись. — Давид — мой единственный сын, — гнусавым голосом продолжила она. — Это моя единственная внучка. Я бы предпочла, чтобы он женился на соотечественнице своего уровня и происхождения. Ариэлла была идеальной женой, но только этот глупец не смог ее удержать. Он такой же, как его отец. Но ты подарила ему ребенка. Лучше, чтобы это был мальчик, но наследника ты произведешь на свет в следующий раз. Мне категорически не по душе ни ты, ни тем более твои друзья. Но ты сделала Давида отцом, и это говорит в твою пользу. Передашь Давиду, что я была здесь, — повторила она, покидая комнату.

Когда они открыли рот, чтобы разразиться гневными комментариями, дверь распахнулась, и Элизабет снова явилась на пороге.

— О, она забыла свою метлу! — прокомментировал Антон.

— Или забыла наслать на нас проклятие, — добавила София.

— Можешь также передать Давиду, что я не стану называть ребенка Онорой, так что ему придется придумать что-то другое.

Дверь закрылась, и она ушла.

— Какая приятная женщина, — язвительно заметила Мэгги.

— О, что бы я мог соорудить из ее волос! — прищелкнул языком Антон.

— Я не стала бы тратить на нее силы, дорогой, — сказала Мэгги. — Она умерла много лет назад.

Ко всеобщему удивлению, в этот момент подал голос Марчелло.

— Старая ведьма! — протянул он. — Она не живет, а влачит существование.

Когда позже днем приехал Давид, София кормила малютку. Он остановился у кровати и наблюдал, как Онора жадно сосала грудь. Они с Софией улыбнулись друг другу. Давид был охвачен трепетным волнением, понимая, что присутствует при священнодействии, которое не терпит суеты. Он боялся нарушить трогательность момента какой-то банальной фразой и с благоговением следил, как устанавливается некая мистическая связь между матерью и ребенком. София вглядывалась в черты своей дочери, удивляясь тому, насколько она совершенна.

Когда Онора насытилась, София завернула ее в тонкую пеленку и положила назад в кроватку.

— Я не могу с ней расстаться ни на секунду, — сказала она, проводя пальцем по бархатистой головке малышки.

— У меня для тебя потрясающая новость, — приближаясь к Софии и целуя ее, сообщил Давид.

— У меня тоже, но ты говори первым.

— Ты не поверишь, но Заза бросила Тони и сбежала с Ариэллой в Прованс.

— Действительно, поверить в это невозможно! — воскликнула ошеломленная София. — Ты знаешь, я подслушала их разговор в прошлые выходные. Они спорили, но я так и не поняла, о чем это. Теперь все стало на свои места. Ты уверен?

— Мне только что позвонил Тони и сообщил об этом.

— И что же он сказал?

— Что они с Ариэллой вместе убежали. Он предсказал, что Заза вернется через месяц, когда наскучит Ариэлле.

— Он был очень зол?

— Нет, он не рассердился, скорее, его эта история привела в раздражение. Он говорит, что больше всех возмутилась Анджела, ведь получается, что мама ее обскакала. Анджела тут же объявила, что никогда не была влюблена ни в какую Мэнди. Она, оказывается, любит парня по имени Чарли.

— Меня все это не удивляет, — заметила София.

— Так или иначе, но Тони сказал, что он не против того, что Зазу тянет на эксперименты, однако ему придется подбирать осколки, когда она вернется. Ариэлла сделала это для собственного развлечения. Она просто играет, как хитрая кошка с большой мышью, — наверное, получает колоссальное удовольствие от скандала, ведь она никогда особенно не заботилась о чувствах Зазы.

— Думаешь, они не забудут нас? — умирая от любопытства, сказала София.

— Я уверен, что они захотят тебя поздравить. А что за новость у тебя? — взяв ее за руку, спросил Давид.

— Свекровь явилась сегодня утром, подобно исчадию ада, — сообщила она.

— О нет, — устало протянул Давид.

— Догадайся, кто был здесь, когда она решила прийти? — с озорной улыбкой спросила София.

— Я не знаю. Кто?

— Антон, Мэгги, Марчелло и Дейзи.

— О, ничего себе! — воскликнул Давид. — Наверное, она пришла в ужас.

— Она заявила, что ей не нравится имя Онора и тебе придется что-нибудь придумать взамен. Мое мнение даже не принимается в расчет.

— Она ничье мнение не принимает в расчет.

— Думаю, мы ее здорово напугали.

— Не волнуйся, предоставь ее мне, — успокоил жену Давид, с тоской воображая, как ему придется звонить матери и выдерживать очередную атаку в их непрекращающейся войне.

Его мать сама затеяла ее, так как не могла смириться с тем, что не может контролировать каждый поступок сына. Этой войне суждено будет завершиться только со смертью Элизабет. Давид подумал, как вздрогнет его отец на небесах, когда к нему поднимется черное облако, чтобы продолжить его земные мучения.