Берт Хэршфельд - Акапулько
— А тебе никогда не приходила в голову мысль, что эти индейцы не хотят, чтобы им помогали? Что они предпочли бы, чтобы их все оставили в покое?
— Может, и так, но народ Чинчауа, народ Уачукан, другие племена в этих горах вымирают; если им не помочь, через десять-пятнадцать лет они вообще исчезнут с лица земли.
— Ты говоришь так, как будто пытаешься спарить двух курлычащих журавлей, чтобы сохранить биологический вид. Но индейцы не журавли, они человеческие существа, и у них есть собственная воля.
— Я это знаю. И именно поэтому такие люди, как я, должны стараться донести до Дона Мигеля, до Дона Эстебана, до других вождей ту опасность, перед которой они стоят, убедить их. Индейцам необходимо узнать, как спасти себя.
— А что насчет нас? Кто спасет нас? Черт возьми, Грейс, я никогда не думал, что когда-нибудь скажу это, но мне кажется, в нас есть нечто особенное. Ты ведь тоже это чувствуешь.
— Я много чего чувствую. Вчерашний день мог бы с полным правом называться лучшим днем в моей жизни, Пол. Но это был один день. Ты романтик, и я люблю тебя за это. Но как ты будешь чувствовать завтра, я уже не говорю о том, что произойдет через неделю или через год? Мне просто кажется, я не смогу этого вынести, если отдам тебе всю себя, а ты потом передумаешь или твои чувства изменятся.
Форман ухмыльнулся и развел руками.
— Если ты Номер Два, — обязан пошевелиться быстрее…
Выражение ее лица неуловимо изменилось: сожаление явственнее проступило на нем.
— Чем серьезнее я говорю с тобой, тем больше ты резвишься.
— Смех не преступление.
— Да, не преступление. Но ты не можешь не понимать, что у нас еще достаточно серьезных проблем.
— Например? Я имею в виду — за исключением моей достойной восхищения способности спасать тебя от смертельной серьезности.
Грейс улыбнулась; он с облегчением смотрел на эту улыбку.
— Пол, я боюсь, ты будешь надо мной смеяться или рассердишься, если я тебе кое-что скажу… Что…
Грейс глубоко вздохнула.
— Ну ладно. Я не могу понять твое неверие в Бога, в любого Бога. Мужчина, настолько чувствительный, настолько интеллектуальный, как ты, — и вдруг отметаешь абсолютно все свидетельства? Как ты можешь…
Форман выпучил глаза и перекрестился.
Грейс покраснела.
— Я так и знала, что ты не поймешь.
— Ты просто спятила на своей религии! Фанатичка. Задавать вопросы такого рода в такой момент?! У меня нет скорого ответа для тебя. Я даже не знаю, правилен ли твой вопрос. Мне нужно подумать над ним, мне необходимо время.
— Да, — сказала Грейс. — Это я и имею в виду. Я думаю, нам обоим нужно время, чтобы подумать, чтобы посмотреть на наши чувства. По крайней мере, это нужно мне, а я не могу сделать это, пока я с тобой, Пол. Я прошу тебя помочь мне оставить тебя…
Он не ответил. Не мог. Ничего не оставалось — только встать, повернуться и начать уходить прочь, глубоко засунув руки в карманы и внимательно смотря себе под ноги, как будто он что-то потерял на земле.
Бристол рывком распахнул дверь своего номера. Бульдожье лицо продюсера было покрыто пятнами, многочисленные морщины, складки и бороздки проступали на нем, глаза налились кровью.
— Где, черт побери, тебя носило?
Не отвечая, Форман прошел мимо.
На диване расположился Гарри Макклинток; рядом с ним сидел Джим Сойер. На лицах обоих торжественное и серьезное выражение. Они настороженно смотрели, как Форман входит в комнату.
На журнальном столике стояли пустые стаканы и бутылка скотча. Форман налил себе виски, выпил.
— Ты должен был быть здесь тридцать минут назад. — Глаза Бристола закрылись и открылись, и он хлопнул своим большим кулаком о ладонь другой руки, сделав это, однако, так удивительно немощно, как будто у него кончались силы.
— Отвали! — ответил Форман и налил себе еще порцию.
— Мне все равно, это твоя проблема.
Форман опустошил свой стакан и пошел к двери.
Бристол сделал шаг за ним.
— Куда ты пошел? Ты работаешь на меня, запомни. Я здесь распоряжаюсь, когда тебе уходить.
Формана остановил Макклинток.
— Это Шелли. Она умерла пятнадцать минут назад.
Форман повернулся к оператору:
— Повтори…
— Ее нашли сегодня утром на пляже, дети натолкнулись на нее. Кто-то здорово над ней поработал.
Форман неуклюже сделал шаг или два, напряженных и неуверенных, вернулся в комнату, взглянул на Бристола.
— Не надо на меня так смотреть, — сказал Бристол. — Это что, моя вина, что у нее был словно зуд какой-то постоянно? Все это знали. Мы вчера ужинали кое с какими людьми. Она сорвалась и убежала.
Форман сел.
— Она слишком много выпила, — продолжал Бристол. — Ты же понимаешь. Слушай, я пытался остановить ее…
— Судя по ее виду, она заходила в воду, плавала, — сказал Макклинток. — Перед этим она, должно быть, сняла юбку, но полицейские пока не могут ее найти. Потом на ней осталась только блузка и трусики. Какой-то ублюдок, наверное, встретил ее в таком виде. По всей видимости, она пыталась сопротивляться, и он избил ее до смерти. Она так и не приходила в сознание. Полицейские сейчас опрашивают людей.
— Она говорила, что собирается умереть, — произнес Форман.
— Она сама виновата, — взорвался Бристол в запале, которого сам не чувствовал. — Убежать от меня вот так… Вы представить себе не можете, что значит жить с такой женщиной. Сплошная беда. Я делал все, что мог сделать мужчина на моем месте.
Форман подошел к окну. Отличный день для пляжа, солнечный, безоблачный. Он почти мог слышать веселые крики купающихся внизу, в заливе.
— Ну что же, я полагаю, жизнь должна продолжаться, — подал голос Джим Сойер.
— Верно! — воскликнул Бристол, чувствуя признательность к Джиму. — Шелли бы первая так сказала. Она бы сказала «Закончи картину!» — Набрякшие глаза продюсера быстро перебегали с одного лица на другое.
Макклинток сложил руки ладонями вместе, как будто в молитве.
— Оставшиеся сцены, Шелли должна была участвовать в каждой из них. Сцена сумасшествия, прыжок со скалы, без нее они… — Он пожал плечами.
— Да, — влез в разговор Джим Сойер. — И когда она меня застанет с этой молоденькой мексиканочкой… Очень не хочу выкидывать эту сцену.
Казалось, Бристол моментально потерял свою сосредоточенность. Потом он спохватился, энергично потряс головой и снова стал самим собой.
— Все эти вопросы можно решить. У меня есть на примете одна женщина, она заменит Шелли. Такие же волосы, как у Шелли, такого же сложения. Зовут Луиз Питерз. Будем снимать ее издали, использовать профиль. Потом найдем какую-нибудь актрису с радио, будет имитировать голос Шелли.
