Александра Ермакова - Глоток горького горячего шоколада
Невинно взглянула:
- Little shark…
- Нет, - разразился смехом. - Ты – мурена.
- Хм, - поморщилась. Вот тебе и сравнение. Обидеть хотел? Вряд ли, вон как игриво смотрит. Деланно обижено надула губы: - Такая же страшная и склизкая?
- Нет, - вновь расхохотался он. - Такая же завораживающе красивый, гибкий, сильный и смертельно опасный. Мне казаться, это к тебе ближе. Сидеть дома, не лезть к другим. Ты не трогать, пока не чувствовать опасность или голод. Но когда тебя беспокоить – ты не пощадить!
Затаилась, проникаясь глубиной сравнения. Может, рыбка не самая симпатичная, но в оценке её характера точно подмечено. К тому же «красота» субъективна. Стандартные каноны не примелю с детства. Могу восхититься пугающим, мерзким, уродливым, зато с изюминкой, необычной харизмой, чертой, отличающей от серой массы «напудренного гламура». Фатих прав! Такое ко мне ближе.
- Ты меня обескуражил.
- Почему?
- Зачем я тебе? Зачем захотел продолжения? – искала ответ в его глазах, старалась считать правду с лица – тщетно. Турок – загадка. Ласкал взглядом, жадно сминал в объятиях, дразнил прикосновениями. Я – его игрушка и сейчас он забавлялся. Наслаждался властью над… слабой женщиной, бессильно обмякающей в наглых руках. - Не верю, что стала для тебя такой незабываемой и неотразимой. Сказки тоже не по мне. Больше склоняюсь, что поспорил. Но это ничего, ведь ты дал живительный глоток, о котором мечтала. Надеюсь, его хватит до конца жизни.
- Я ещё не дать, что мочь… Что хотеть дать. У нас есть время и если ты впредь не убегать от меня, обещать, дать ещё больше воспоминаний.
Это то, что была готова услышать. Он не клялся в любви, не отрицал простого желания. Но пообещал нетленное – воспоминания. О большем мечтать – непростительная глупость и несусветная чушь.
Яхта весело покачивалась по волнам, но на ней… не так хорошо. Меня мутило, а бедная Ирка обнялась с поручнем и под страховкой Салмада выплевывала скудный завтрак, обед за борт. Глядеть на неё ещё тошнотворнее. Я отворачивалась, находясь на грани присоединиться. Когда помутнение утянуло, судорожно вздохнула - Фатих подхватил на руки и понес. Я не сопротивлялась. Обвила шею, прижалась к жаркой груди. Он уложил на постель. Встав рядом на колени, убрал прядь с моего влажного лба:
- Девчонки, вы слабый желудком.
- Ага, сама удивляюсь, – прошептала, скривившись от очередного приступа.
- Лежать! – скомандовал, когда попыталась встать. - Так качать меньше. - Вскочил и исчез за дверью каюты. Появился уже со стаканом воды. Дал напиться и вновь уложил: - Отдыхать, скоро приехать, там ты от меня уже не отделаться.
- Я и не пыталась, – вспыхнула стыдливо. - Ирка меня подкосила. Смотреть на неё – чудовищно, меня затянуло туда же…
- Ты не кататься раньше на яхте?
- Издеваешься? – негодовала я. – Только в мечтах. А так, максимум на лодке с веслами. Хотя, ещё байдарка на моей памяти была. Я тогда позвонки сместила пока гребла. Достался напарник пьянющий в хлам…
Насмешливое восхищение в глазах Фатиха, подкрепленное кривой улыбкой, сменилось испугом - меня бултыхнуло, и я уткнулась лицом в белоснежную подушку с нежным цветочным запахом.
- Молчать! – жаркое дыхание коснулось затылка, вызвав волну мурашек. Горячие ладони скользнули по спине. Я замерла от удовольствия. Как же давно мне не делали массаж. Грубые пальцы прогуливались с уверенностью профессионала. Сжимали кожу, давили… Позвонки возмущенно похрустывали, но приходило облегчение. Блаженство! Я на небе. Какая тошнота? Жаждала секса... Фатих, по ходу дела, нажимал нужные точки-рычажки, и я вспыхивала желанием, как огнём занимаются сухие ветки от искр.
Когда руки мануальщика чаще «застревали» внизу, поняла: массажист тоже горел. Моё подготовленное тело отвечало, сил остановить не было, как и повернуться.
- Если сейчас не возьмешь, - прошептала, теряя реальность, - клянусь, найду другого…
Душа чуть не покинула, треску ткани вторил стон. Фатих в секунду освободил меня от плавок. Завалился сверху так быстро, будто только приглашения и ждал. Нежный бархат голоса ласкал слух:
- Я надеяться, тебе лучше, – пыхтел он, явно сражаясь с веревкой на бермудах. - Если тебя начать выворачивать, принять это на свой счёт и не пережить унижения, - подрагивал от нетерпения. Шумно выдохнул… и я застонала, погружаясь в другое пространство: головокружительное и до отчаяния желанное. Фатих - мой поработитель! Прикоснулся, и я готова его принять. Нашёптал на ушко нежности – отдалась на узкой каютной постели. Движения сливались с покачиванием яхты и уносили в небытие. Я не противилась – впитывала как губка, насыщалась страстью. Волны стремительно поднимали и так же мощно опускали. Шторм в реале меня устраивал.
Фатих усмирил первый запал, двигался плавно. Перевернул и, уткнувшись носом в мой висок, поцеловал:
- Я наброситься как животное. Обещать, такое больше не повториться. Ты убежать с утра, а я… Простить! – бубнил, оправдывающимся тоном. Его ласки доводили до нетерпения, дразнили. Мечтала о бурной качке, а не о покачивании, а он, как назло, растягивал: - Я не причинить боль?
- С ума сошёл? – притянула ближе, позволяя войти глубже. Не то хмыкнул, не то зарычал. Осыпал лицо поцелуями и резко погрузился – я, прогибаясь, задохнулась от наслаждения: – Я такого ни с кем не испытывала.
- Надеяться, это правда, мурена, – шумно дышал он, не сбиваясь с ускорено-ожесточенного ритма: неистового, грубого - как и грезила. Фатих сжимал мои ягодицы, приподнимая навстречу своему возбуждению. - Не обманывать меня, никогда! Я хотеть знать, что единственный…
Он вновь завладел моим телом и иступил разум. Я беспрекословно подчинилась заданному темпу: отдавалась, теряя сознание от блаженства. Забыв о правде жизни, преподносила в дар, что не просил - душу. Вновь акт получился животный, но это не пугало – страсть нашла выход. Уж лучше так, чем в мотеле лежать одной и смотреть в потолок, как утром. Я нужна! Меня хотели! Я - живая! Что будет потом, переживу. Я – сильная! И, вероятно, не так плоха в ублажении плоти…
Приходя в себя, поморщилась - потное тело на мне:
- Твой способ избавления от тошноты, - еле дышала от тяжести, - не передать словами, какой приятный, но у меня опять болит спина. Вминал в койку, будто пытался гвозди заколотить. Со всеми «такой» пылкий и необузданный?
- Простить, - приподнялся он на локтях. Его лицо раскраснелось, взгляд заволокла дымка удовлетворения. - Я не подумать что тебе больно. - Вскочил и принялся хлопотать как мать Тереза. Взбил подушку, уложил меня обратно, погладил руки, грудь. Ладони скользнули по животику, ногам, между... Тоже мне гинеколог?! Рассматривал, словно удостоверялся, что не порвал… или пробил насквозь. Воздев на меня глаза, натянуто улыбнулся: - Хотеть, я вновь массаж сделать?
