Грезы Афродиты - Фокс Алексис Джей
«Я не должна… Это… это неправильно… — прорывалось сквозь плеяды грез в сознании Эмили, но тут же угасало и растворялось в неиссякаемом потоке пьянящего возбуждения. — Почему… почему я не могу быть как все? Как все эти люди? Они ведь просто живут, не думают ни о чем и наслаждаются этим сексом. Может… Я ведь только разок», — закусив губу, подумала она, поглаживая бедра. Стойкое чувство легкости и освобождения от барьеров продолжало накатывать. А твердая уверенность в том, что небольшая шалость никак не сможет помешать ее планам и целям, полностью затмевала собой все «нет». «Нет», которые, растворяясь в потоке вожделения, уже не мешали сдвинуть в сторону трусики, окунуть тонкие пальцы в свою скользкую, так давно не знавшую ласки промежность, и, мастурбируя, смаковать каждое действие спектакля марионеток из соседней комнаты.
Юноша уже тяжело дышал, но все продолжал наращивать темп толчков, а Мэй, позабыв в этом мороке наслаждений о любимом Нино, изящно выгибала спину и от каждого нового погружения члена в ее переполненное смазкой лоно сладко стонала.
— Не останавливайся… Сильнее… — Мэй, закатив глаза, почувствовала подступающие волны оргазма.
Рик в спешке переместил руки на загорелые бедра филиппинки и с неведомой животной страстью ускорил темп. Громкие звуки шлепков, переходящие в овации, разбавлялись безудержными и возбуждающими криками Мэй.
— А-а-ах! А-а-а-ах!
— Сучка… — не выдержал Феликс и, соскочив с дивана, встал напротив пары.
Он с неприкрытой завистью смотрел на марионеток и в такт движениям Рика увеличивал ритм мастурбации готового вот-вот извергнуться члена.
— Сучка… — морщась от экстаза, еле выдавил он из себя.
Рик посмотрел на Феликса и ухватил Мэй за локти.
Филиппинка продолжала кричать и хаотично мотать головой от подступающих к влагалищу оргазменных судорог. Юноша, конечно, чувствовал это. Чувствовал всю эту неумолимо нарастающую тряску и дрожь. Из последних сил он развернул Мэй к отцу и, ухватив за кисти, прогнул в спине, продолжая грубо насаживать на свой начинающий спермоточить член.
— А-а-а-ах! — выкрикнула филиппинка и в содрогающем тело оргазменном припадке уткнулась лбом в живот Феликса.
Сведенные в коленях ноги Мэй тряслись, а волны наслаждения все продолжали и продолжали накатывать, особенно усиливаясь от мощного, бьющего прямо внутрь потока спермы. Горячими струями она наполняла ее лоно и, изливаясь ключом, вязко стекала по дрожащим бедрам.
Мэй полностью утопала в этой пленяющей буре экстаза. Продолжала растворяться в своей выдуманной реальности, но твердая головка члена Феликса моментально вернула ее обратно. Уже полностью пройдя через губы, она извергалась вулканом и наполняла тягучей спермой ее рот.
— М-м-м-м… — Филиппинка попыталась откинуть голову назад и выплюнуть всю попавшую в рот горькую жидкость, но не смогла.
Отец и сын целиком контролировали ее тело, продолжая нагло выливать на скулящую от небывалого оргазма нимфу свои липкие потоки страсти.
Эмили, вцепившись в подлокотник дивана, увлеченно наблюдала за каждой струйкой, за каждой каплей, что так бурно источал обрезанный член Феликса. Эти брызги, медленно стекающие с лица Мэй. Этот вожделенный образ отпечатывался в сознании непонятным дурманом, а по пылающей страстью коже носились миллионы мурашек. Эмили больше не сопротивлялась. Не сопротивлялась ничему. Брови ее изгибались, а приоткрытые губы наслаждались фантомной плотью отца Рика. Пальцы журналистки все увереннее погружались в узкое скользкое влагалище. Царапая ткань дивана и запрокинув голову назад, она продолжала их медленно углублять, а затем так же медленно выводить назад. Тихий хлюпающий звук становился все громче, а в сознании проплывали искаженные шампанским, дикие и грязные картины оральных ласк с этим красивым членом повелителя марионеток.
— М-м-м, — еще сильнее выгнулась Эмили.
Каждое новое движение, каждое прикосновение сотрясало ее напряженное тело и превращалось в оргазменный шторм. Настоящий, необузданный и бесконтрольный. Он заставлял извиваться, трястись, впиваться ногтями в подлокотник и теплыми струйками выплескивать запертые глубоко внутри грезы. Блестящими на свету каплями они падали на джинсы и темными пятнами расползались по голубой ткани.
Мэй, словно завершая неистовый танец скрытой за стеклом журналистки, неуклюже соскользнула с члена юноши и, обессилев, рухнула на пол. Звонкий смех мужчин медленно возвращал ее в жестокий мир клуба. В эту действительность потасканной нимфы, только что предавшей вновь обретенного Нино, свое счастье и свою любовь… Любовь, что грязной тушью снова стекала из глаз, но уже обжигая холодом, застывала на покрасневших от стыда щеках.
Эмили, уткнувшись лицом в колени, одиноко лежала на диване и невольным содроганием бедер провожала последний ветерок некогда бушевавшего урагана экстаза. Она не видела, как умчалась из комнаты Мэй, не видела ее отчаяния и слез, не видела ничего, кроме своих оскверняющих душу фантазий.
Звуки веселья утихли, а ритм бешено колотящегося сердца умолк. Громкая тишина медленно вернула Эмили в реальность. В этот бесцветный розовый мир, так безжалостно хлынувший на нее отрезвляющим ледяным душем. «Что же я натворила-то?.. — Эмили надела слетевшие на диван очки и, посмотрев на заляпанные эякулятом джинсы, тут же резко натянула их на себя. — Все снова, блин, испортила. Ну вот кто я теперь после этого? Кто?» — отругала себя она, а затем пулей вылетела из уже ставшей ей ненавистной комнаты.
— Сука, куда?! — раздраженно выкрикнул Майкл.
Хозяин клуба со спущенными штанами стоял у монитора и, не успев кончить, продолжал по инерции двумя пальцами теребить член. Пялясь на комнату, где только что была Эмили.
Приглушенный розовый свет мягко растворялся в клубах дыма и, отражаясь в зеркалах, сходился на темном силуэте человека, для которого наблюдение за сексом было не просто каким-то фетишем или страстью, а всей его ненавистной жизнью. Майкл никому и никогда не рассказывал, как стал таким, хотя если подумать, то было и некому. Но воспоминания… Это разъедающее душу и сердце клеймо, что было навеки выжжено в его сознании, будто садист, ежедневно возвращало его в то злополучное утро. Время завтрака и игр. Время, когда мама с папой хвалили его и, обнявшись, садились смотреть мультики. Время, которое в то ебучее утро ушло вместе с последним вздохом его матери навсегда.
Никто из них в тот момент и не представлял, что она ударится головой, запнувшись о сраный провод. Никто даже не мог и вообразить, что она беспомощно лежит, истекая кровью, пока они с отцом готовят завтрак. Никто… Как и никто даже не думал, что после этого его отец станет
