Кэти Хикман - Гарем
— Да, за вами. Разве ваша память ничего не подсказывает вам? Вы и ваша подруга Аннетта были подарком мне от хасеки. С самого начала вы отличались от других девушек в гареме, большинство кисляр попадают к нам в более молодом возрасте — например, мне довелось оказаться в гареме в возрасте тринадцати лет. Догадавшись, что она намерена вас использовать, я стала размышлять и поняла истинную цель этого поступка Гюляе. Я оказалась права, согласитесь. Впрочем, додуматься до этого было не так уж сложно. В горах охотникам часто доводится выслеживать одних животных с помощью других.
— Значит, она хотела использовать меня как приманку?
— Вроде того. — На губах валиде появилась одна из ее чудесных улыбок. — Но какое это сейчас имеет значение? Все уже позади, Кейе-кадин.
После этих слов она замолкла и, все еще держа в пальцах розу, погрузилась в свои мысли. Взгляд ее устремился к азиатскому берегу Босфора.
— Нет, я не ищу глазами горы, если это то, о чем вы подумали, — произнесла она чуть погодя, словно прочитав мысли Селии. — Я уже давно оставила эту привычку. Если, конечно, не холмы Стамбула вы называете горами. О, посмотрите сюда, — вдруг воскликнула валиде и указала девушке на склон холма под ними.
Далеко внизу по тропинке между деревьями медленно брели двое человек. В одном из них, хоть он шел, сильно ссутулившись, и шаги его были нетверды и шатки, девушка узнала Хассан-агу, а рядом с ним увидела крохотную фигурку женщины в простом платье служанки.
— Вот это и есть мои Ночные Соловьи. Так нас стали называть в Манисе, когда впервые продали в неволю. — Полузакрыв глаза, валиде медленно водила цветком вдоль щеки. — О, вы даже представить не можете, как давно это было, каким далеким-далеким кажется то время сейчас. Видите ли, мы трое обладали удивительно красивыми голосами.
И она умолкла.
Нотки грусти в голосе валиде придали девушке смелость.
— А карие Лейла, она теперь в безопасности? Ей уже ничего не грозит?
— Я говорила о ней с султаном. — Ответ был краток.
Девушка решила больше ни о чем не спрашивать.
— Она счастлива, это видно по ней, — вдруг сказала валиде. — Маленькая Лилэ, вот как он ее всегда называл. Я же всегда звала ее Михримах. Моя подруга. Вам она, наверное, кажется старухой, для меня же она навсегда осталась тем испуганным, как маленький зверек, существом, которое я когда-то увидела. Я обещала, что стану заботиться о ней, что научу ее всем охотничьим трюкам, которые знаю. А получилось так, что это она спасла меня.
Селия проследила за ее взглядом. Те двое остановились, они почти не разговаривали между собой, просто стояли рядом и смотрели в открытое море, на видневшиеся на самом горизонте корабли, отсюда казавшиеся вырезанными из бумаги треугольниками.
— Так это правда, что они любят друг друга? — снова у Селии вырвались слова, которые она не успела удержать.
— Любят? — Тень недоумения промелькнула по лицу валиде-султан. — Какое отношение любовь имеет к жизни? О любви говорят только поэты, глупая девочка. Мы ничего не знали о любви, мы знали только, что должны выжить. Она и его тоже когда-то спасла. Он всегда это помнил.
— Спасла? А как?
— Ну, это было очень давно. В пустыне. Когда их гнали сюда.
— В пустыне?
— После того, как его оскопили. Именно она помогла ему выжить. — Валиде оборвала несколько лепестков цветка и подбросила в воздух. — Да, это сделала его Лилэ. Его Лейла. Ли.
«А я? Как же будет со мной? — хотелось выкрикнуть Селии. Она беспокойно задвигалась на подушках. — Она обязательно должна сказать о том, что будет со мной».
Но валиде продолжала хранить молчание. По гладким водам скользили немногие в этот ранний час суда. Стук молотков наконец затих, на утренний сад опустилась тишина.
И девушка больше не смогла выдержать.
— Эти торговые соглашения, о которых вы говорили… — начала она.
— Я помню. Так что эти соглашения?
— Я слышала, они касаются не только торговли.
— Да?
— В них сказано, что любой англичанин, захваченный в плен, может быть выкуплен, если за него внесут определенную денежную сумму. Это так?
— Да, это действительно так. Только не забывайте о том, что в течение последних четырех лет, после смерти старого султана, эти соглашения не действовали. Как и о том, что они еще не возобновлены.
На борту «Гектора», торгового корабля, такого огромного, что рядом с ним остальные суда, стоявшие в гавани, казались карликами, Селия различала фигурки матросов, карабкавшихся по вантам и мачтам. Один из матросов вел наблюдение, стоя высоко на рее.
— Кажется, английский корабль готовится в обратное плавание, — заметила валиде.
— И я так думаю… — начала опять Селия, но не смогла продолжать, будто неожиданно лишившись дара речи. — Извините. — Девушка прижала руку к горлу, дыхание у нее прерывалось, она даже не могла набрать в грудь воздуха. — Извините меня, госпожа.
— Ну полно, не расстраивайтесь, Кейе-кадин. Все будет хорошо. Может быть. — Заговорив, валиде чуть отвернулась в сторону, к сидевшему рядом с ней белоснежному коту, и глубоко погрузила пальцы в его шерстку. — Когда мы с вами впервые встретились, я, помню, сказала вам, что когда-нибудь попрошу рассказать о себе. Сегодня, как мне кажется, пришло время услышать вашу историю. Вы мне ее расскажете? Вы доверяете мне?
Когда Селия подняла заплаканные глаза, она, к своему удивлению, увидела, что в глазах валиде тоже стоят слезы. Они долго смотрели друг на друга.
— Да, — произнесла наконец Селия. — Я расскажу вам о себе.
Глава 34
Стамбул, нынешние дни
Когда Элизабет, оставив Мариуса в кафе, вышла на улицу, оказалось, что в воздухе уже пляшут белые снежинки, и скоро весь город укутал белый ковер. Становилось очень холодно, на противоположном берегу у моста Галаты дрожали в воде причудливые отражения куполов и башен старого города. Воздух был таким морозным, что становилось трудно дышать.
Как и в прошлый раз, они с Мехмедом встретились у доков.
— Послушай, Элизабет, я подумал, что мог бы одолжить тебе эту штуку.
С этими словами он накинул что-то мягкое и пушистое ей на плечи. Но вес этого мягкого и пушистого был не меньше веса свинца.
Ощутив такую тяжесть, девушка даже вскрикнула от удивления:
— Из чего оно?
— Вообще-то из соболей. — Увидев выражение ее лица, Мехмед шутливо поднял руки вверх, будто сдаваясь. — Понимаю, что ты хочешь сказать. Не сердись на меня, отнесись к этой накидке как к почтенному антику. Она и в самом деле довольно старая, поскольку принадлежала еще моей бабушке, но в качестве антика довольно практична. Тебе же она нынче вечером может пригодиться, поскольку на воде будет еще холоднее.
