Нападающий (ЛП) - Хуанг Ана
Выдохнула.
И уставилась.
Логически я понимала, что видят мои глаза, но мой мозг не мог полностью осмыслить увиденное.
Потому что на меня смотрел весь футбольный клуб «Блэккасла», на их лицах были отпечатаны почти одинаковые ухмылки. Каждый из них стоял рядом с отдельным спортивным автомобилем, словно они были продавцами на роскошном авторынке.
Ну, почти каждый из них.
Мое сердце замерло, когда двое игроков в центре расступились, открыв вид на знакомую копну темных волос и изумрудные глаза.
Как... что...
Мой мозг закипел, я не могла подобрать слов, когда Ашер прошел мимо своих товарищей по команде и направился ко мне. Его губы изогнулись в легкой улыбке.
— Привет, дорогая.
Это было простое приветствие. Два слова, которые я слышала уже много раз. Это не должно было вызвать такую мгновенную, инстинктивную реакцию, но вызвало.
Каждое нервное окончание искрилось, как живые провода под дождем. Тепло разливалось по моему телу, а сердцебиение замедлялось, пытаясь растянуть этот момент как можно дольше.
Привет, дорогая. Единственные слова, которые всегда заставляли меня чувствовать, что я возвращаюсь домой.
Они подгоняли меня подбежать к нему и обнять его за шею. Уткнуться лицом в его грудь и послушать его сердцебиение как доказательство того, что он жив и здесь.
Принуждение было настолько сильным, что я даже сделала крошечный шаг вперед, прежде чем разум возобладал и я остановила себя.
Вместо этого я сглотнула растущий комок в горле и указала на машины, выстроившиеся позади него.
— Что это?
Мне потребовалась вся оставшаяся сила воли, чтобы не дрогнуть, когда Ашер сократил расстояние между нами.
Один шаг.
Два шага.
Три.
И так далее, пока он не остановился менее чем в двух футах от меня, достаточно близко, чтобы его запах проник в мои легкие, а его тепло окутало меня, как одеяло в снежную зимнюю ночь.
По моей коже пробежала дрожь.
— Я объясню через секунду. — Голос Ашера был достаточно тихим, чтобы услышать могла только я. — В последний раз, когда мы разговаривали, ты обвинила меня в излишней безрассудности и склонности к саморазрушению. Тогда я не хотел в этом признаваться, но у меня было время поразмыслить над своими действиями и причинами, стоящими за ними, и ты была права. — Над головой проплыло облако, отбросив тень на скульптурные черты его лица. — Я не участвовал в гонках из-за опасности; я участвовал в гонках благодаря этому. Мне нравился адреналин. Мне нравилось волнение от состязания со смертью и победы. Но недавно, после нескольких... разговоров с другими близкими мне людьми в моей жизни, я понял, что это не единственная причина.
Ашер сглотнул, прежде чем продолжил.
— Когда он отстранил меня, тренер сказал, что мне не хватает дисциплины, потому что что-то более глубокое движет импульсивностью, которая заставляет меня делать глупости, например, гоняться с Боччи. Это был не «Холчестер». Это была не моя гордость или мое желание быть великим. Это было что-то другое, и я не мог понять, что именно. Потом на выходных появился мой отец... — он снова улыбнулся, когда я вздрогнула от удивления, — ...да, я тоже был шокирован. Но он появился, и мы долго разговаривали. Он упомянул мое поведение после смерти Тедди и то, как, похоже, я желал смерти в то время. Вот тогда меня это осенило. Я так и не смог по-настоящему примириться со своей виной из-за смерти Тедди. Я был привлечен к опасности гонок, потому что пытался наказать себя за то, что произошло. Потому что часть меня считала, что я должен был умереть той ночью, а не он.
Его откровенное признание поразило меня с силой физического удара.
— Ашер...
— Я не пытаюсь заставить тебя пожалеть меня, чтобы ты простила меня, — сказал он. — Я знаю, что это не оправдание моего поведения, но это правда. Как я уже говорил ранее, у меня было много времени, чтобы поразмыслить за эти две недели, и я понял кое-что еще. Всякий раз, когда я думал о гонках в прошлом, я получал выброс адреналина. Я не мог дождаться, чтобы сесть за руль и посмотреть, как далеко это меня заведет. Но когда я думаю об этом сейчас, единственное, что я чувствую – это сожаление. Даже если бы у меня не было откровения о Тедди, я бы чувствовал то же самое, потому что гонки – это то, из-за чего я потерял единственное, единственного человека, который мне дорог больше всего на свете. Тебя.
Непролитые слезы навернулись на глаза. Я попыталась заговорить, но это было невозможно. Дышать было невозможно. Поэтому я могла только стоять там, мои глаза горели, а грудь болела, пока он медленно, но методично разрушал защиту, которую я построила вокруг своего сердца.
— Всю свою жизнь я был сосредоточен на футболе и победах. Вот и все, — сказал Ашер, и нотка уязвимости смягчила его голос. — А потом появилась ты и разбила все мои предубеждения о том, кем я был и чего хотел. Ты заставила меня переосмыслить свою жизнь и захотеть стать лучшим человеком не только для тебя, но и для себя.
Одна из слез выскользнула и обожгла мне щеку. Я смутно осознавала, что Карина все еще там, и его товарищи по команде, и кто-то еще, кто случайно проходил мимо в этот момент, но мне было все равно.
В этот момент никто, кроме нас, не имел значения.
— Я не могу полностью смириться с тем, какое влияние оказала на меня смерть Тедди за одну ночь, но я думаю, что признание этого хороший первый шаг. Я больше не хочу быть тем парнем, который позволяет своему прошлому и своей гордости вести его к безрассудным решениям, — сказал Ашер. — Я не хочу причинять боль себе или людям, которые мне дороги, ради кратковременного кайфа. Больше всего я не хочу рушить свои шансы провести с тобой как можно больше дней, потому что я люблю тебя. Больше футбола, больше гонок, больше всего на свете, включая Плутон.
Из моего горла вырвался полусмех-полурыдание. Слезы полились еще сильнее, но я не стала пытаться их остановить.
Признание Ашером моей глупой тирады о Плутоне этим летом и того, как много эта маленькая планета значила для меня в этот конкретный момент, было настолько идеальным, что мое сердце сжалось.
— Я люблю тебя, — повторил он, его слова были полны эмоций. — Я так чертовски влюблен в тебя, дорогая, и единственное безрассудное, что я хочу сделать – это исследовать, насколько глубока эта кроличья нора, с тобой. Вместе.
Я снова рассмеялась, мой собственный голос был постыдно водянистым.
— Это заходит довольно глубоко, я полагаю.
Он улыбнулся.
— Я так думаю.
Я тебя люблю. Мое тело пело от этих слов, но прежде чем я успела ответить или признать эти чувства чем-то большим, чем слезы, Ашер отступил в сторону.
— Однако я знаю, что слова ничего не стоят, поэтому я попросил ребят подойти и помочь мне, — он указал на автомобили. — Это вся моя коллекция автомобилей. Я завещал по одному автомобилю каждому члену команды.
Мой пульс стучал в ушах. Ранее я была так отвлечена видом команды, что не обратила внимания на сами машины.
«Порше». «Бугатти». «Ягуар».
Все знакомые машины из гаража Ашера теперь в чьих-то руках.
— Скажи мне, что ты этого не сделал, — выдохнула я. Это были миллионы фунтов в роскошных автомобилях.
Помимо денег, Ашер любил свои машины. Даже если он не участвовал в гонках, это не означало, что ему придется отказаться от своей коллекции.
— Я знаю, что мы не встречались, но ты мой самый любимый человек на свете, — крикнул игрок, стоявший рядом с «Порше». Я узнала в нем Сэмсона Агбо, одного из крайних нападающих клуба. — Я получил эту малышку бесплатно. — Он с любовью похлопал по блестящему черному капоту.
— У меня есть «Ламбо»! — Адиль позвенел ключами с победной ухмылкой. — Спасибо, что порвала с ним, Скарлетт. Тебе стоит делать это чаще.
Остальные игроки рассмеялись, а Ашер сердито посмотрел на него.
Я просматривала очередь, пока мой взгляд не упал на Винсента, который прислонился к борту винтажного кабриолета «Ягуар» цвета «охотничий зеленый». Любимчика Ашера. Того, который, как он сказал, «Холчестер» испортил и который положил начало всему этому бардаку.
