Нападающий (ЛП) - Хуанг Ана
Одной из вещей, которые я больше всего любил в футболе, было братство. Я потерял это после того, как покинул «Холчестер», но я робко надеялся, что снова это нашел.
— Так в чем же суть этой таинственной встречи? — спросил Сэмсон, потягиваясь и зевая. — Лучше бы это было что-то хорошее. Из-за этого я пропускаю воскресное жаркое.
— Мы наконец-то начинаем наш книжный клуб? — Адиль выпрямился, его глаза заблестели от волнения. — У Вильмы Пебблз скоро выйдет новая книга. Она должна стать нашим избранным чтением.
С тех пор, как он прочитал книгу о трицератопсе, он был одержим Вильмой Пебблз.
Остальная часть команды смеялась и глумилась, хотя несколько членов выглядели заинтригованными. Стивенс бросил в него подушку. Адиль легко поймал ее.
— Не забывайте, что вы все согласились присоединиться к книжному клубу, — напомнил он им. — Я добавлю всех в групповой чат, как только разберусь с логистикой.
— То есть ты еще не разобрался с ней? — фыркнул Галлахер. — Какой ты администратор клуба?
— Тот, кто назначит тебя уборщицей, если ты не проявишь ко мне больше уважения.
— Да? Хотел бы я увидеть, как ты соблюдаешь это правило... эй! Следи за волосами! — запротестовал Галлахер, когда Адиль бросил в него подушкой.
Рядом со мной Винсент потер висок и покачал головой.
Вот почему я не хотел быть капитаном команды. Собрать группу футболистов было сложнее, чем пасти выводок гиперактивных щенков.
— Это не встреча книжного клуба, — сказал он. — Это стратегическая встреча. Она касается нашего нового члена команды.
Остальные игроки затихли, их глаза с открытым любопытством блуждали между нами. Они все еще привыкали к тому, что Винсент и я работаем вместе, а не спорим, но они полностью согласились с новой динамикой. Напряжение прошлого сезона не было веселым ни для кого.
— Вы двое наконец поцеловались и помирились? — крикнул Эллиотт, полузащитник, со своего места у камина. — Наши родители больше не в разводе?
В комнате раздался смех.
— Простите. — Винсент выглядел оскорбленным. — Я был вашим капитаном много лет. Он перевелся только в этом году. — Он ткнул в меня большим пальцем. — Мы не на одном уровне. Здесь только один родитель, и это я.
— Конечно, — сказал я. — Ты можешь быть надоедливым родителем. Я буду веселым старшим братом.
Он посмотрел на меня, но в выражении его лица не было тепла.
— Ты собираешься продолжать издеваться или объяснишь всем, почему они здесь?
Правильно. Как бы мне ни нравилось усмирять его самолюбие, у нас были более важные вопросы для обсуждения.
Я снова повернулся к команде.
— Во-первых, прежде чем мы перейдем к причине, по которой мы все здесь собрались, я хочу извиниться, — сказал я. Чувства давили на меня уже некоторое время, и мне нужно было выплеснуть их из своей груди. — Я знаю, что с тех пор, как я вступил в клуб, все было сложно по разным причинам. Отчасти из-за внешних обстоятельств, но отчасти из-за меня. Из-за моего характера, моего безрассудства...
— Твоего огромного эго, — сказал Винсент.
— Моей гордости, — сказал я, игнорируя его. — Все эти вещи способствовали бурному началу сезона. Я втянул вас в свою борьбу с «Холчестером», когда не должен был, и теперь мы все за это расплачиваемся.
Я оглядел комнату, посмотрел на мрачные лица всех присутствующих. Впервые они не шутили и не дурачились. Начало было непростым, но мы многое пережили вместе. Я был благодарен им за то, что они рядом со мной, и не собирался снова их подводить.
— Однако это изменится, потому что я предан «Блэккаслу» и чертовски уверен, что мы привезем домой трофей в конце сезона.
Мои слова были встречены громкими криками одобрения. Я подождал, пока они стихнут, прежде чем продолжил.
— Я уговорю тренера вернуть меня в игру. Когда он это сделает, знайте, что я буду бороться за всех нас на поле. Это не обо мне, это о команде. И вместе мы надерем задницы другим командам.
Раздался еще один громкий взрыв аплодисментов.
— Слышите, слышите!
— Нахуй «Холчестер»!
— «Блэккасл», черт возьми, победит! — Эллиотт постучал по столу, подчеркивая свои слова.
— Ладно, успокойтесь, — крикнул Винсент, как зануда, но он улыбался. — У нас будет достаточно времени поговорить о футболе позже. Давайте займемся делом. — Он бросил на меня выразительный взгляд.
Ребята затихли, явно заинтересованные в том, к чему все идет.
Я сделал паузу, чтобы собраться с мыслями, прежде чем снова заговорить.
— Как некоторые из вас, возможно, знают, мы со Скарлетт недавно расстались.
— Да, я слышал. Ты и сестра Дюбуа. — Стивенс цокнул языком. — Вот дерьмо, мужик. Она была горячей... — Он резко оборвал себя, когда Винсент и я оба пронзили его мрачными взглядами. — Э-э, я имею в виду, она кажется прекрасной женщиной. Мне жаль. Пожалуйста, продолжай.
На этот раз я проигнорировал его дерзость.
— Как я уже говорил, мы со Скарлетт расстались, но я собрал вас здесь, потому что хотел бы попросить вас помочь мне разобраться в этой ситуации.
Команда обменялась озадаченными взглядами.
— Я не понимаю, — сказал Сэмсон. — Чем мы можем помочь?
— И почему нам для этого нужно встречаться лично? — Галлахер зевнул. — Это могло быть и письмо по электронной почте.
— Нет, не могло, — сказал Винсент. — Вы увидите, когда Ашер объяснит шаг номер один.
Галлахер нахмурился.
— «Шаг номер один» чего?
Я улыбнулся искренней улыбкой впервые за две недели.
— Наш последний план: Верни Скарлетт.
ГЛАВА 52
— Могу ли я задать вам вопрос? — Эмма снова задержалась после занятий, ее лицо было нервным. — Дело не в студенческом спектакле. Не совсем.
— Конечно. — Я выключила музыку и повернулась к ней. Некоторые преподаватели предпочитали использовать живого пианиста для своих уроков, но мне нравилась свобода делать паузы и воспроизводить заново, не полагаясь на то, что другой человек подхватит мои реплики. — Что это?
Эмма переминалась с ноги на ногу. Я терпеливо ждала, мое любопытство насторожилось из-за ее долгого молчания. Обычно она была более прямолинейной.
— Как вы справлялись с давлением выступления? — наконец спросила она, ее щеки покраснели. — Я имею в виду, зная, что все глаза будут обращены на вас, и что люди заметят любую ошибку, которую вы сделаете на сцене. Это засело у вас в голове? Заставило вас... заставило вас больше не хотеть эту роль?
Сочувствие нахлынуло на меня.
— Это из-за «Щелкунчика»?
Она колебалась мгновение, прежде чем кивнула, выражение ее лица было несчастным.
— Я знаю, что это школьный спектакль, а не, типа, представление для короля или что-то в этом роде, но это самая большая роль, которая у меня была. Я не хочу все испортить. Я знаю, что я могу это сделать, но чем ближе мы приближаемся к премьере, тем больше я этого боюсь. Все эти голоса в моей голове говорят мне, что я недостаточно хороша, чтобы сделать это должным образом, и я не могу их выгнать. — Подбородок Эммы задрожал. — А что, если они все еще будут там в премьеру и испортят мое выступление? Там будут все мои друзья и семья. Я не хочу все испортить.
Сочувствие углубилось и смешалось с долей стыда. Она звучала так молодо и неуверенно, что это бросало мои прежние, глубоко зарытые чувства зависти к ней в еще более уродливом свете.
У меня были свои причины чувствовать то, что я чувствовала, но я была взрослым, а она была подростком, чрезвычайно талантливым, но все же подростком. Я была на ее месте однажды, и я прекрасно понимала, откуда это исходит.
— Это было нелегко, — призналась я в ответ на ее вопрос. — Были спектакли, где я так нервничала, что меня чуть не стошнило за кулисами. Я не думаю, что это когда-нибудь действительно пройдет. Даже величайшие танцоры иногда нервничают перед большим выступлением. Это нормально, так что не думай, что ты недостаточно хороша из-за этих чувств. На самом деле, синдром самозванца часто является признаком величия.
