Нападающий (ЛП) - Хуанг Ана

Эмма нахмурилась.

— Как?

— Это доказательство того, что ты устанавливаешь для себя высокие стандарты и что ты не удовлетворена тем, чтобы быть просто достаточно хорошей, — сказала я. — Если мы думаем, что мы идеальны и нам нечего улучшить, мы никогда не вырастем. Если нет роста, мы топчемся на месте. А величие не приходит из застоя; оно приходит из прогресса.

Эти слова предназначались Эмме, но произнесение их вслух затронуло какие-то струны моей души.

Я жила в своего рода стазисе после несчастного случая. Ашер встряхнул его и вывел меня из зоны комфорта, но часть меня все еще сопротивлялась этому, потому что я не хотела расти. Статус-кво был стагнацией, но он также был предсказуем. Безопасен. И эта часть меня цеплялась за тонкие ветви давно мертвого дерева вместо того, чтобы принять семена нового начала.

Это была суровая правда, и я не ожидала столкнуться с ней в обычное время в среду. Но часто именно обычные дни удивляли нас больше всего.

Я глубоко вздохнула и отложила свое осознание в сторону для будущих размышлений. Сейчас не время копаться в своей голове. Бог знает, я достаточно натворила за последние несколько недель.

— Что касается выступления, то ты можешь только сделать все возможное, — сказала я в ответ на вторую часть вопроса Эммы. — Я не могу обещать, что все будет идеально. Никто не может этого гарантировать. Но я видела, как ты выступаешь, и знаю, как усердно ты работаешь на занятиях. Ты одна из моих лучших учениц, и я полностью уверена, что ты справишься с Феей Драже.

Сквозь ее нервы промелькнула легкая улыбка.

— Спасибо.

— Пожалуйста. — Я улыбнулась ей в ответ. — Если это заставит тебя почувствовать себя лучше, я обнаружила, что даже когда разум встревожен, тело помнит. В ту минуту, когда я вышла на сцену, мои тревоги растаяли, потому что я позволила им. Я не пыталась держаться за страх. Я просто отпустила его и позволила мышечной памяти взять верх.

— Это имеет смысл. — Эмма вздохнула. Она, казалось, не была полностью убеждена, но выглядела менее встревоженной, чем в начале нашего разговора. — Я делала это раньше, но ставки не были такими высокими, понимаете?

— Я знаю. Они будут становиться все выше, но твой опыт и устойчивость будут расти вместе с ними.

— Рост, а не стагнация.

— Именно.

— Спасибо, мисс Дюбуа. — Она снова переступила с ноги на ногу, выглядя смущенной. — Извините, что я продолжаю беспокоить вас после занятий, но это было действительно полезно. Правда. Я рада, что я не одна испытываю такие чувства.

— Поверь мне, ты никогда не бываешь одна, и ты меня не беспокоишь. — Я имела в виду именно это. Я была на ее месте и понимала это давление. — Я всегда здесь, если ты хочешь поговорить, будь то о выступлении или деловом аспекте балета.

Эмма излучала свою благодарность, ее лицо буквально сияло.

После ее ухода я навела порядок в студии, а мои мысли были заняты десятком разных тем.

До студенческого и преподавательского спектаклей оставалось меньше двух месяцев. Я не присоединялась к последней, ожидая, что она повлияет на мои взгляды на первую, но это произошло.

Где-то между получением роли дублерши и сегодняшним разговором с Эммой моя ревность к ее звездному появлению в «Щелкунчике» постепенно угасла. Может быть, это потому, что мои собственные репетиции напомнили мне, насколько физически и морально обременительной может быть главная роль, а может быть, потому что у меня наконец появился выход беспокойству, которое преследовало меня с момента аварии. Что бы это ни было, это было освобождение от этих конкретных уродливых чувств.

Помогло то, что практика прошла гладко после моей госпитализации. Я заботилась о себе как могла, как дома, так и на работе. Тамара и я также работали вместе над измененным процессом репетиций, который включал временные ограничения, частые перерывы и более умеренный темп. К счастью, остальной персонал был полностью согласен, и у меня не было никаких серьезных обострений с тех пор, как были внесены изменения.

Оглядываясь назад, я смущалась, что довела себя до того, что пришлось пойти в больницу. Мое стремление к совершенству и нереалистичные стандарты, которые я себе навязывала, едва не погубили меня. Я была слишком безрассудна со своим телом, и я...

Я замерла, когда эти слова эхом пронеслись у меня в голове.

Слишком безрассудна.

Мое сердце сжалось.

Я так хорошо постаралась не думать об Ашере сегодня. С тех пор, как я проснулась тем утром, он приходил мне на ум всего пять раз, что было намного лучше, чем в те дни, когда он полностью поглощал мои мысли с рассвета до заката.

Однако отголосок моих ранних размышлений о себе вернул его на передний план моего сознания: его вид, стоящий в дверях студии, мука в его голосе, когда я рассталась с ним, звук его шагов, исчезающих вдалеке.

Воспоминания затянули узел в моей груди, затянув его еще туже.

Слишком безрассудна.

Я обвинила Ашера в том, что он слишком безрассуден и подвергает себя опасности, но разве я не сделала то же самое, когда отказалась прислушаться к требованиям своего тела? Конечно, моя ситуация с меньшей вероятностью приведет к немедленной, огненной смерти, но принцип тот же.

Тревога разлилась по моим венам.

Была ли я лицемеркой и наказывала ли я его за то, в чем сама была виновна?

Это не совсем то же самое, рассуждал прагматичный голос в моей голове. Ты не давала ему никаких обещаний относительно танцев. У тебя нет истории, когда ты подвергала опасности себя или других. Ты слишком сильно надавила на себя, вот и все.

Может быть, ситуации и не одинаковы, но принцип один и тот же, возразил другой голос.

Ой, заткнись.

Ты заткнись.

Моя голова раскалывалась от внутренней ссоры, бушевавшей внутри меня. Слышать голоса было плохим знаком, а слышать, как они препираются, было еще хуже.

Мне действительно нужно было снова позвонить моему старому терапевту. Я уже размышляла об этом после госпитализации, но последние несколько недель окончательно утвердили мое решение. Я думала, что я добралась до хорошего места после многих лет еженедельных сеансов с ней, но, очевидно, мне еще предстояло поработать – и в профессиональной, и в личной жизни.

Прошло две недели с момента моего разрыва с Ашером. Я думала, что боль от его отсутствия утихнет, но она только усиливалась с каждым днем. Я не могла включить телевизор или пройти мимо газетного киоска, не увидев повсюду его фотографии. Я даже не могла пройти по своей квартире, не увидев его лица или не услышав его смеха.

За то короткое время, что я его знала, он настолько прочно вошел в мою жизнь, что я не могла представить себе жизнь без него. Попытка сделать это была... трудной. И мои новые опасения о том, не возвела ли я его несправедливо на пьедестал, до которого даже я не могла дотянуться, не делали ее легче.

Я закончила протирать станок и выбросила использованные салфетки в мусорное ведро.

Имеет ли значение, что я лицемерю? Это не меняет сути нашей ситуации. Это не сделает Ашера менее склонным к саморазрушению или подверженным опасности. Если только он...

— Скарлетт. — Карина просунула голову в студию, прерывая мои бессвязные мысли. Ее лицо раскраснелось, а глаза блестели от волнения. — Тебе нужно немедленно спуститься вниз.

— Почему? Опять папарацци? — Они еще не пронюхали о моем разрыве с Ашером, но это был лишь вопрос времени.

Карина покачала головой, выглядя почти благоговейно.

— Ты должна увидеть это сама.

ГЛАВА 53

— Я видела их на камерах видеонаблюдения, — сказала Карина, затаив дыхание, когда мы вышли из здания. — Я должна была тебе сказать.

— Видела кого... — Мой вопрос затих, когда мы добрались до парковки.

Я остановилась.