Мария Коваленко - Овертайм (СИ)
— Потерпи секунду. — Пряжка ремня, наконец, поддалась, и мужчина непослушными пальцами потянул вниз брюки вместе с трусами. — Я уже скоро.
Одежду в сторону. Никаких границ. «Быстрее! Все к черту!» — кровь в жилах закипала. Ладони уперлись в кровать, и матрас прогнулся. Без скрипа. Слышен был лишь шумный вдох и тихий стон от соединения.
— Вот так-то лучше. Так идеально. — Таранов прошелся колючим подбородком по нежной коже груди, задержавшись на острых вершинках. — Ох, и получишь ты у меня сейчас за все выходки.
— Действуй, форвард. — Не дожидаясь, Настя ногами обняла его бедра. Впустила в себя глубже и чуть не задохнулась от забытого чувства наполненности.
— Тшш… Спокойнее, — Андрей, стиснув зубы, остановился на секунду. Каждый мускул на теле горел от напряжения. Настоящая ломка, и только бы не сорваться.
— Нет… Не надо спокойнее, — ногти впились в кожу на спине.
— Вообще, это я себе сказал. — Он буквально ввинтился в горячую плоть и, проклиная все на свете, резко вышел. Пытка. Ощущения с каждой секундой становились острее. Хоть пистолет к виску приставляй, чтобы не спешить. — Проклятие, Настя, я из-за тебя точно когда-нибудь сердечный приступ схлопочу, — и тут же быстрый выпад, заставивший обоих ахнуть.
Чтобы не разбудить ребенка в соседней комнате, двигаться приходилось осторожно и молча. Кусая губы, заглушая стоны поцелуями и шалея от восторга. Оба без устали балансировали на грани, толкаясь навстречу друг другу. Она до конца не верила, что сможет, он упрямо вынуждал разделить наслаждение.
* * *На стене тихо тикали часы, но ни стрелок, ни циферблата видно не было. Безвременье. Утомленные и счастливые любовники в обнимку лежали на кровати, слушая этот перестук и собственное дыхание. Спать хотелось неимоверно. Расслабиться и до утра забыть обо всем.
— Напомни мне в следующий раз связать твои руки, — Андрей пристроил голову Насти на свое плечо и зарылся носом в макушку. — Я, между прочим, не железный. И так чуть диверсия не случилась.
— Но ведь у тебя все получилось… — она, как кошка, потерлась щекой. Тело плавилось от близости и наслаждения. Ни рук, ни ног не узнавала. Легкие, словно воздушные, они казались неродными, новыми.
— У меня как раз не могло не получится, — он сладко зевнул. — Мне и вприглядку хватило бы, а вот тебе… — неожиданно крутанулся, подгребая ее под себя. — Или ты все-таки практиковалась с кем-то, пока меня не было?
— Мм…
— Недавно, пока стоял у тебя под дверью, понял, что я страшно ревнивый.
— Ты ревнуешь… — Настя вопросительно изогнула бровь. — Меня?
— Нет, блин, Костю! — возмутился любовник. — Еще шарфик свой и вот эту кровать! Ты даже представить себе не можешь, как я их ревную.
— Они тебе не изменяли, — послышался нервный смешок. — Ты у них самый лучший и самый…
— Какой? — выжидающе.
— Самый любимый.
— Они мне тоже… дороги, — Таранов ухмыльнулся, а у самого словно камень с души упал. Она его любит. Такая вредная и ни капли не понятная. Его женщина.
— Значит, дороги… — глухой хлопок — ладошки ударили в грудь. — Всего лишь дороги… Ну, конечно. Нагулялся в своей Канаде. Громовержец хренов.
— Тоже ревнуешь, да? — и поцелуем заставил замолчать.
Настя вначале сопротивлялась, брыкалась под ним, норовя ударить. Боролась неистово, и откуда только силы взялись после долгого раунда сумасшедшего секса? Затихла лишь через минуту. Всхлипнув, обняла за плечи. Раскрыла рот, впуская язык. Капитулировала, и чуть не заплакала от нахлынувших эмоций.
— Тише, солнце, тише… — поцелуи стали мягче, успокаивали. — Тебе не нужно ревновать, я ведь тоже тебя…
— Погоди, — она не дала договорить. — Дай мне вначале кое-что рассказать. Потом уж решишь, стоит ли ты продолжать свое признание.
— Опять усложняешь… — Андрей нехотя повернулся на бок, приготовился слушать. Для себя он все решил. Еще до того, как очутился в кровати, да и вообще в этом доме. Она его. Точка, никаких больше вопросительных знаков. Этот урок он выучил на «отлично». Осталось справиться с горсткой невероятно живучих тараканов в голове у любимой женщины, и жизнь, можно считать, удалась. Теперь пусть говорит.
* * *«Самое сложное — начать, потом будет проще!» — успокаивала себя Настя, только начать по-прежнему было страшно. Условия ее сделки с дядей не изменились: Андрей сможет продолжить игру, только если она останется здесь. В прошлый раз она приняла решение за двоих, нынче уберечь любимого от выбора не удастся. Зря он вернулся.
— Я часто вспоминаю день нашей первой встречи, — Настя закрыла глаза, отправляясь в прошлое. — Ты был такой хмурый и злой. В нелепой шапке, и при этом самый красивый мужчина из всех, кого я встречала. Бог грома и молний. Да-да! Ты был именно таким. И скажи мне тогда кто-нибудь, что мы станем близки, я бы рассмеялась.
— Это с чего бы? — Таранов по-хозяйски похлопал ее по мягкому месту. — Чем плоха моя кандидатура, мэм?
— Неисправимый ты, — перехватив его руку, продолжила: — Андрей, я до тебя и не представляла, что смогу ощутить себя нормальной, полноценной, что ли… Не знала, что можно не лгать и не скрываться. У нас все получалось… Нелегко, но естественно. Что в кровати, что так, в быту.
Мужчина под боком выжидал. Все сказанное полностью противоречило той чуши, что выслушал при расставании. Пахло грязной игрой, и Настя явно играла в нее не по своей воле.
— В какой-то момент я даже забыла о том, кто мы, — она сжала его ладонь и притянула к своей груди. К сердцу. — А потом начался Чемпионат мира, и все вернулось на круги своя.
Пауза. Последние секунды перед тем, как все раскроется.
— Говори, — поторопил Андрей.
— Что бы ты выбрал между своим счастьем и счастьем самого дорогого для себя человека?
— Настя, не говори загадками.
— Для меня это тоже было загадкой. Две взаимоисключающие возможности. — Облизала пересохшие губы и продолжила: — Я должна была выбрать: позволить твоей мечте сбыться или привязать тебя к себе, надеясь, что смогу когда-нибудь возместить упущенную возможность. НХЛ или… Или вот это.
Мужская ладонь сжалась в кулак. Тело за спиной окаменело.
— Приглашение играть… — все становилось на свои места. Ярость захлестывала с головой. — Оно как-то связанно с тобой?
— Вначале тебе предложили играть, затем мне — оставить тебя и…
— Кто? — прорычал зверем. Руки и ноги обвили ее тело. Крепко. Не шелохнуться. — Какая сволочь посмела?.. — его не интересовало «зачем» и «как». Лишь имя. Цель, которую предстоит уничтожить, стереть с лица земли за то, что посчитал себя вправе вмешиваться в его жизнь. — Хотя, не надо. Я, кажется, знаю. Старый сукин сын.
