Поймать солнце - Дженнифер Хартманн
Пить «Доктор Пеппер».
Скакать на лошадях, пока не перехватит дыхание.
Открыв синюю ручку, я добавляю еще по одной галочке в колонки «танцевать» и «пить «Доктор Пеппер». Затем с меланхоличной улыбкой убираю блокнот обратно в ящик и забираюсь в постель.
Галочки № 122 и № 146.
ГЛАВА 44
ЭЛЛА
— Ты выглядишь потрясающе!
Бодрый голос Бринн — музыка для моих ушей, пока я лежу в траве, задрав лицо к небу и держа перед собой телефон. — Спасибо. Это был веселый день.
— Надеюсь, у тебя был самый лучший день рождения, подружка! Хотела бы я быть там с тобой. — Ее яркая улыбка сходит на нет, на мгновение превращаясь в недовольную гримасу, а затем снова сияет. — У Кая сегодня была художественная выставка.
— Я знаю, это так волнующе, — говорю я с ухмылкой, наблюдая, как Кай появляется на экране телефона.
Он машет рукой и откидывает назад челку.
— С днем рождения, Элла.
— Спасибо, Кай. Поздравляю!
— Спасибо. Это было здорово.
— Не слушай его. — Бринн толкает его в плечо своим. — Это было грандиозно, Элла. Шикарная вечеринка, шампанское, важные люди. — Она восторженно вздыхает. — Его картины вызывали восхищение. Папы оба рыдали. Серьезно, их шампанское на восемьдесят пять процентов состояло из слез.
Кай вздыхает.
— Она преувеличивает. Картины привлекли внимание людей только тогда, когда они приняли их за случайное пролитие краски.
Телефон сотрясается от моего хихиканья.
— В этом вопросе я на стороне Бринн. Я знаю, что это было эпично.
— Думаю, все прошло довольно хорошо, — соглашается он, не в силах подавить гордую улыбку, озаряющую его лицо.
— Расскажи мне о своем особенном дне, — просит Бринн.
Кай машет мне на прощание, и моя лучшая подруга берет меня с собой, порхая по маленькой квартире, которую они делят на юге Флориды после того, как два года назад официально начали свои отношения. Мимо проносятся розовые стены и девчачьи безделушки, пока она идет на кухню, чтобы налить стакан сока.
— Мы с Натин начали день с наблюдения за восходом солнца, а потом немного покатались на лошадях, — рассказываю я ей, вспоминая, как свежий ветер овевал мои щеки. — Мы пообедали на площади, побродили по ремесленным лавкам и послушали живую музыку, а затем немного поработали в конюшне. Потом Натин приказала мне одеться, завить волосы, нанести макияж и не делать абсолютно ничего до конца дня. — Я пожимаю плечами, довольная своим довольная своим обычным распорядком на день рождения. — Так я и сделала. Это было потрясающе.
— Подожди, ты не выпила все коктейли? Не блевала кому-то на колени, как подобает настоящей имениннице?
Я морщу нос.
— Точно нет.
— Это к лучшему, — бормочет она, сделав паузу. — Утром у тебя собеседование.
— Я тебе об этом говорила?
Она отпивает сок из стакана.
— Конечно. Ты упоминала об этом на прошлой неделе.
— Точно. — Я киваю, и в груди у меня трепещет при мысли о том, что я стану менеджером со стабильной работой. Это откроет столько возможностей в будущем в этой сфере. — Было здорово работать с Натин и заново узнавать все о лошадях, — продолжаю я. — Но думаю, что наконец-то пришло время расправить крылья.
Бринн прислоняется к стойке.
— У меня хорошее предчувствие, — говорит она. — Очень хорошее.
— Правда?
— Да. Я определенно думаю, что ты получишь эту работу.
— Это было бы замечательно. И я думаю… — Слова обрываются, а в горле начинает жечь. — Я думаю, Макс будет очень гордиться мной.
Ее глаза наполняются слезами, когда проходит несколько напряженных секунд.
— У него все хорошо, Элла. Кай разговаривал с ним на прошлой неделе. Он спрашивал о тебе.
— Да? — В моем горле вспыхивает огненный шар. — Приятно слышать.
— Он всегда спрашивает о тебе.
Горячее давление обжигает мои глаза.
В тот день посреди гравийной дороги, когда камни давили нам на колени, а прощание резало по сердцу, я всерьез приняла мольбы Макса. Я заставила своих друзей пообещать, что они никогда не скажут ему, где я, никогда не дадут ему мой новый номер. Они все согласились. Даже мама.
Они все поняли.
И теперь, несмотря на то что мне стало лучше, и я прошла такой долгий путь, я не знаю, изменилось ли что-нибудь для нас. Я не знаю, хочет ли он меня слышать. Может быть, он заставил меня пообещать ему это ради нас обоих. Ради его внутреннего спокойствия.
Я думала о том, чтобы связаться с ним, больше раз, чем могу сосчитать.
И почти сгибалась под натиском искушения.
Так прошло почти три года. Макс выглядит счастливым, уравновешенным, успешным, свободным от шлейфа трагедии, который, казалось, всегда следовал за нами по пятам и разъедал нас, как злокачественная опухоль.
Говорят, что единственный способ по-настоящему исцелиться и отпустить ситуацию — это с глаз долой и из сердца вон.
Может быть, Макс наконец отпустил.
Может, он отпустил меня.
Прочистив горло, я быстро качаю головой и сдерживаю неловкий водопад слез.
— Ну, я рада, что ты хорошо провела вечер на выставке. Как дела в колледже?
Бринн рассказывает мне о своих курсах в колледже и о своем пути в криминальную юстицию, и в ее голос возвращается энтузиазм. Следующие пятнадцать минут мы проводим за разговорами, наверстывая упущенное и вспоминая о хороших временах, пока темно-синее небо над головой становится почти черным, и мы прощаемся.
Теперь есть только я.
Я и небо.
Я и моя детская мечта.
Я ложусь на спину и жду, надеясь, что небо надо мной оживет сверкающими зелеными полосами. Ночь ясная, безоблачная, идеальное полотно для полярных сияний.
Когда мне было десять лет, Джона рассказал мне о северном сиянии. Я уже несколько лет как вернулся в Нэшвилл, и наша связь стала в десять раз крепче. Мои желания стали его желаниями. Его мечты стали моими мечтами. Джона сказал, что, когда я подрасту, мы вместе отправимся в путешествие в «Национальный парк дикой природы Дикобразовых гор» и попробуем посмотреть на световое шоу, когда луна будет скрыта за облаками, а небо чистым.
Я хранила эту мечту даже после того, как он попал в тюрьму.
Она стала моей мечтой.
И когда мы с мамой в молчании ехали в Джунипер-Фоллс после вынесения приговора Джоне, и наше новое начало висело на мрачном горизонте, я дала себе обещание, что обязательно поеду в этот парк в свой двадцать первый день рождения. Я проведу ночь, лежа под звездами, в ожидании первой изумрудной искры.
Я так и делаю.
Холодный воздух кусает меня за нос, а волосы рассыпаются по траве, выбиваясь из-под шерстяной шапки. На улице
