Поймать солнце - Дженнифер Хартманн
Натин засмеялась, подбежав ко мне.
Так началась наша дружба. Я барахталась в грязевой луже с ушибом копчика, а Натин, мудрая и заботливая в свои тридцать пять лет, стояла рядом со мной и протягивала руку, чтобы поднять меня на ноги. Она во многом помогла мне встать на ноги, дав мне временную работу на своем ранчо в качестве конюха, пока я продолжаю искать карьеру в области верховой езды на всю жизнь. Она также разрешила мне жить на ее участке в старом ржавом фургоне Шеви, который достался мне за девять с половиной тысяч долларов — намного меньше заявленной стоимости. Оставшиеся сорок тысяч из наследства бабушки Ширли я использовала на бесцельные путешествия, пока судьба не привела меня в Даймонд-Акрес, одну из немногих конных ферм в северной части Мичигана, что затруднило поиск работы, и у меня до сих пор осталась большая часть этих денег, учитывая, что я люблю жить просто. Значительная часть этих денег ушла на то, чтобы придать блеск моему фургону. Он служит мне не только домом, но и небольшим бизнесом, который я открыла, по продаже книг и переплетных изделий собственного производства.
Мне нравится называть его современным книгомобилем. Он служит мне верой и правдой, принося доход и позволяя заниматься любимым делом.
Последние два года стали решающими в моем процессе выздоровления, и регулярные визиты мамы, Риккардо, Бринн и Кая помогли мне сосредоточиться на этом нелегком пути. Всю неделю, пока я готовлюсь к своему двадцать первому дню рождения, во мне расцветает волнение.
Волнение, которое приглушает только одно обстоятельство.
И эта единственная вещь — постоянное напоминание о том, от чего я отказалась, чтобы найти свое исцеление.
Бывают дни, когда я задаюсь вопросом, не ошиблась ли я с выбором. Это темные дни. Затуманенные тенями, унылые дни, когда я погружаюсь в себя, ем слишком много углеводов и звоню Бринн по видеосвязи со слезами, текущими по моему лицу. Она говорит мне, что у него все хорошо, он навещает своего отца в центре помощи и преуспевает в бизнесе с Шеви. То, что начиналось как подработка по ремонту домов, теперь превратилось в процветающую карьеру для них обоих.
И все же это больно.
Мне так не хватает его.
В моем сердце образовалась дыра, дыра во всей моей жизни. Болезненная недостающая часть. И единственное, что может заполнить ее, это мичиганский воздух, наполняющий мои легкие, когда я скачу на своей любимой лошади Миднайт через пастбища и золотые поля, представляя, что он скачет рядом со мной.
Макс.
Я никогда не отпускала его.
В поле зрения появляется фургон, и я машу Натин рукой на прощание, когда она сворачивает к своему маленькому белому домику на ранчо.
— Я заскочу через несколько минут, — говорю я ей.
— Не торопись, Элл. Мне нужно закончить кое-какие бумаги. — Она останавливается, поворачивается ко мне. — О, эй, у тебя все еще назначено собеседование в воскресенье утром? На той новой лошадиной ферме чуть западнее?
— Да, — перекрикиваю я порыв ветра. — В десять утра.
— Облом. Я втайне надеялась, что ты останешься здесь навсегда.
— Да, конечно. Этот фургон — просто бельмо на глазу, и ты это знаешь.
— Но ты — нет. Я буду очень скучать по тебе.
Мы обмениваемся нежными взглядами, пока я поправляю шерстяную шапку и машу рукой в сторону моего импровизированного дома на колесах. Часть меня не прочь остаться здесь навсегда, но в глубине души я знаю, что Натин и Даймонд Акрес — это всего лишь прекрасные ступеньки на пути к моему окончательному пристанищу. Мое стремление специализироваться на профессиональной дрессировке лошадей привело к разочаровывающему осознанию того, что Мичиган предлагает не так уж много возможностей в этой области, поэтому еле я волочу свои забрызганные грязью ноги, не желая прощаться с моим дорогим другом.
К моему удивлению, Натин узнала о новой ферме, которая только что открылась в тридцати милях к западу отсюда. Она даже помогла мне договориться о воскресном собеседовании на должность управляющего конюшней, которое состоится на следующий день после моего дня рождения. Устроиться на работу в желаемой сфере и при этом оставаться рядом с Натин было бы лучшим подарком на день рождения.
Я кричу в ответ, прежде чем направиться к фургону:
— Ничего официального. Ты можешь застрять со мной навсегда.
— Я буду только рада, милая.
Широко улыбаясь, я машу ей на прощание и исчезаю внутри, прежде чем направиться в крошечную ванную, чтобы принять душ.
Но сначала читаю еще одну главу «Черного красавчика» Анны Сьюэлл.
* * *
— Все в порядке, мам. Перестань волноваться. — Я зажимаю телефон между ухом и плечом, возясь с бальзамом для губ, пока шлепаю по полузамерзшим лужам на тротуаре маленького городка. — Будет еще много дней рождения, которые ты сможешь отпраздновать.
Мама сейчас в Канкуне с Риккардо.
Мой день рождения завтра.
Поэтому мама испытывает чувство вины.
— Я чувствую себя ужасно, — стонет она, несмотря на то, что на заднем плане играет музыка мариачи, смешиваясь со смехом и шумом волн. — Ты совсем одна в свой день рождения.
— Я не одна. У меня есть Натин, лошади, моя собственная искрометная компания и бесконечное количество книг для чтения.
— Как бы я хотела быть там с тобой.
Я нежно улыбаюсь.
— Я люблю тебя, но это ложь. Ты в раю со своим парнем, потягиваешь коктейли на пляже. Ты бы не хотела оказаться в другом месте, и ты это знаешь.
В ее тоне все еще звучит меланхолия.
— Но тебе исполняется двадцать один год. Это большое событие.
— Ты просто хандришь, мама. И хочешь быть ближе к своему выводку.
В динамике раздается раскат смеха.
— Ты права. У меня отличный психоаналитик.
— Это точно, — соглашаюсь я. — И этот психоаналитик был бы рад, если бы ты навестила его на Рождество, чтобы мы могли похандрить вместе под мрачные песни Джонни Матиса.
— Не могу дождаться встречи с тобой, дорогая. Пожалуйста, будь в безопасности. Я позвоню тебе завтра.
— Люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю. С днем рождения.
Мы отключаем звонок, и я кладу мобильник в сумочку, направляясь ко входу в бар. Я улыбаюсь, думая о том, как далеко продвинулась моя мама после катастрофических семейных потрясений. Никому из нас не было легко, но маме пришлось пережить настоящий эмоциональный удар. Она посвятила годы своей жизни тому, чтобы вытащить сына из тюрьмы,
