Выбор (СИ) - Дейс Джули

— Думаешь, правильно держать его в стороне? — продолжает он.

— Хватит говорить мне, что делать, — довольно резко бросаю в ответ.

— Я не начинал ничего говорить, это ты завелась на пустом месте. Можешь ответить хотя бы на эти вопросы?

— Что значит хотя бы?

— Потому что об остальном ты молчишь.

Уже открываю рот, чтобы ответить, но голова начинает кружиться, жар моментально вспыхивает в каждой клеточке тела, а к горлу подступает тошнота. Вместо того, чтобы продолжить полемику с Алестером, срываюсь с места и бегу к унитазу, в котором готова оставить все остатки пищи, воды и органов, которые каждый раз желают вылететь со всеми почестями, покинув моё тело. Я ненавижу это. Кажется, что такой сильный токсикоз мучает только меня, но врач заверил, что это вполне естественный процесс. Как вполне естественным процессом может быть то, что я не могу нюхать ни один готовый продукт. Это лишняя трата денег и продуктов, которые так или иначе вылезают наружу, что бы я не ела. Желудок сводит и сжимается, требуя подкрепления, но как только предоставляю ему способ насыщения, он отталкивает его в обратную сторону. И тогда я склоняюсь над унитазом. За короткое время мы стали настолько близки, что каждый раз очистив желудок, я сажусь рядом и плачу из-за изнеможения. Собственно, как и сейчас.

Вываливаю то, что съела полчаса назад и подгребаю к стене рядом, подогнув колени к груди и уткнувшись в них лицом. Это становится невыносимым. Жгучие слёзы брызгают из глаз, потому что чувствую себя самой настоящей размазней. Всего неделя, а я уже думаю, как скоро это прекратится.

— Ты не должна делать то, что он захотел, — говорит Алестер, опираясь бедром на дверной проём и сложив руки под грудью.

— Кто и что захотел? — не глядя, бубню я.

— Эйден. Ты не обязана следовать его запретам.

— Он ничего не запрещал.

— Тогда ещё не поздно всё исправить.

Поднимаю голову и стреляю в него лазерными лучами из глаз.

— Я не буду делать аборт.

— Хотела, но не делаешь, потому что он запретил.

— Потому что я больше этого не хочу!

— Продолжай убеждать себя. Думаешь, что можешь вернуть его или удержать рядом.

Становится ещё тошней благодаря резким словам Алестера, из-за того, что он действительно придерживается мнения, будто я прохожу ад только чтобы удержать Эйдена рядом. Это ранит до глубины души, ведь сейчас я как никогда нуждаюсь в поддержке, а мой лучший друг топит меня, словно не замечает или считает это гуманным способом. Нужно верить в себя, даже если сомневаются окружающие. Я лишний раз убеждаюсь, что осталась одна.

Поднимаюсь с пола и прохожу мимо, не желая терпеть его присутствие ни минуты.

Какой парадокс, некоторые даже не знают, что я и Эйден вообще были в каких-либо отношениях. Нам дали так мало времени вместе, это гложет, ведь тем самым человеком, кто является причиной их завершения являюсь именно я и мои поступки. И чем больше об этом думаю, тем больше голова идёт кругом. Она буквально стала квадрантной, а из ушей валит пар от переизбытка мыслей и терзаний. Я всё ещё сомневаюсь в правильности того, что делаю. В верном выборе. Я не могу верить кому-то, и Эйдену в том числе. Да, он говорит, что будет рядом и будет поддерживать, но веры в его слова вовсе нет. Ещё он говорил, что любит меня, на деле вышло то, что я осталась одна. Когда любят, не отказываются. Наверно, пора завершить, стерев троеточие и поставив окончательную точку. Нет и никогда не будет нас. Есть он и я, которых может связывать только одно: ребёнок. Отныне никаких лживых надежд и самообмана.

Смахиваю остатки слёз и смотрю на браслет, который когда-то должна была подарить Эйдену. Вероятно, я больше не нуждаюсь в нём, пора найти новый оберег и дорогу, где буду реализоваться и выстраивать новую себя самостоятельно.

Первое, что я делаю, перелистываю вакансию за вакансией, чтобы начать со смены работы. Пора завершать карьеру официантки, за которую так держусь, поверить и проверить себя в чём-то новом. Да, я рискую, но если буду держаться дальше, никогда не выйду за рамки и не поборю страхи. Выписываю несколько телефонов, куда позвоню позже и нахожу первые попавшиеся вещи в комоде. Скрываться за отточеным образом тоже ни к чему. Я никогда не буду собой, если буду прятаться, надевая маску. Хочется, чтобы меня любили за то, что я — это я, а не красивая картинка. Оказывается, чтобы найти себя, нужно потерять всех.

— Куда ты? — интересуется Алестер, когда я наспех накидываю куртку и сапоги.

— Неважно.

— Сегодня игра у Эйдена, он хотел, чтобы ты пришла.

— Ему повезло.

С этими словами выскакиваю за дверь.

— Черт подери, Эм! — криком зовёт Алестер, распахнув дверь. — Вернись, мы всё обсудим спокойно, не рви с ним, когда зла на меня!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Не оглядываясь, продолжаю путь, качая головой.

— Я вовсе не зла.

Слова даются намного легче, ведь гнева действительно нет, просто внутри что-то щёлкнуло и перевернулось. Это был мой личный предел. Предел терпению, надеждам, желаниям и несбыточным мечтам. Как будто нужен непонятный толчок для того, чтобы наконец-то осознать и начать с чистого листа. Словно резко осенило, дав понять, что пора что-то менять, а моя жизнь требует изменений абсолютно во всём. Нет ни одного уголка, который не требует чистки. Я не знаю, когда могла к этому прийти и через сколько, но есть ситуации, которые заставляют посмотреть на все по-другому, даже на тех, кто, казалось бы, близкий. Единственный человек, который способен мне помочь — я.

Получаю сообщение от Алестера, который не пишет ничего, кроме адреса, будто за короткий промежуток в виде нескольких минут, успел смириться с тем, какой я становлюсь. Больше никакой Эммы, которая жалеет всех, кроме себя. Никакая любимая разбитая кружка не способна перевернуть внутренний мир, как и посторонний человек. Только тот, кому доверишься, способен причинить боль, от которой сносит крышу. Только он одним словом может убить и воскресить.

Я ловлю такси и доезжаю до того места, что указал Алестер, зная, что это стадион. Вокруг не так много людей, но они уже есть: слоняются вблизи входа и внутри, я же интуитивно стараюсь понять, где раздевалки, но вряд ли получается, скорей, я выгляжу идиоткой, которая бегает из стороны в сторону. Он дал согласие на игру, но вряд ли теперь меня должна волновать причина, ведь совсем недавно Эйден придерживался противоположного моему мнения. Это уже не первое, что он меняет. Возможно, я совсем его не знаю и не должна была верить словам. Он не единожды говорил одно, а поступал иначе.

Лишь чудо помогает проскочить мимо охраны, проследовав вдоль пустого коридора. Я знаю, команда где-то тут, они не могут приехать за минуту до выхода на лёд. Они наверняка провели что-то в виде собрания, где кто-то должен был произнести воодушевляющую речь для победы, обсудив тактики и всё, что требуется.

Распахивается одна из дверей, и из неё появляется парочка мужчин достаточно взрослой наружности. Их возраст может колебаться у тридцати лет, возможно, больше. Не прячусь, наоборот, нагоняю их и останавливаю, получая удивленные взгляды, которые обращаются ко мне.

— В вашей команде Эйден?

Они переглядываются между собой, словно о чём-то договариваются.

— Поклонницам сюда вход закрыт, кто тебя пустил?

— Я не поклонница, — отрезаю достаточно уверенно для той, у кого начинает сводить колени. Они не меньше, чем на две головы выше меня, а в своей форме, которая натянута на громоздкое тело, выглядят почти ужасающе. Таким и танк не нужен, они сами ими являются.

— Девушкам тоже.

— Бывшим девушкам, — говорю я.

— Это ещё хуже, чем поклонницы.

— Я должна ему кое-что отдать и больше сюда не приду.

— От бывших подружек кое-чем может быть только яд.

— Или слабительное, — добавляет тот, что молчал до этой секунды. Как будто это уже когда-то было на их памяти. В любом случае, я не собираюсь кого-то травить.