Даниэла Стил - Обещание страсти
– Зачем она тебе, черт возьми, понадобилась?
– Люк, ты выглядишь на ней таким сексуальным.
– Господи. Ты ненормальная. Надеюсь, что мои читатели так не подумают.
– Почему?
Она с удивлением посмотрела на него, и он поцеловал ее.
– Потому что я должен выглядеть блистательным, а не сексуальным, глупышка.
– Ну, ты выглядишь здесь и тем, и другим. Можно мне оставить у себя этот снимок?
Он смущенно махнул рукой и пошел отвечать на телефонный звонок. Но она забрала у него фотографию и вставила ее в серебряную рамку. Фотография давала представление о настоящем Люке, и Кассия обрадовалась, что ее поместили на обложку. Люди должны увидеть, каким он был на самом деле.
Ей показалось, что прошло несколько часов, когда она наконец подняла голову. Книга все еще лежала у нее на коленях, а слезы, которых она не чувствовала, катились по ее щекам, застилая туманом открывавшийся перед ней вид. Но она смотрела в прошлое, а не на распростертые вдалеке поля.
– Ну что ж, детка, вот, держи!
Она произнесла эти слова вслух и улыбнулась сквозь слезы. Потом вытерла лицо подолом ночной сорочки. Она видела перед собой лицо Люка, который улыбался ей. И больше не имеет значения, где она находится. Она всегда носит его образ в своем сердце. Но не с той горечью, как раньше. Теперь она может улыбаться ему. Теперь он все время с ней, навеки. В Нью-Йорке, в Швейцарии, во Франции. Теперь он стал ее частью. Очень важной частью.
Она посмотрела вдаль и пожала плечами. Потом прислонилась спиной к ножкам стоявшего позади нее стула, все еще держа книгу на коленях. Какой-то голос словно заставлял ее открыть книгу, но она не могла. Она снова посмотрела на фотографию на обложке, как будто ожидая, что Люк сейчас пойдет по этой давно забытой улице в Чикаго. И ей показалось, что его лицо сделалось серьезным, и он покачал головой с недовольством.
– Ну же, Мама, открой ее, черт тебя возьми!
И она открыла – осторожно, нерешительно, боясь вздохнуть, боясь это увидеть. Она знала это, знала, едва дотронувшись до книги. Но увидеть – это совсем другое дело. Она размышляла, сможет ли она это вынести. Но она должна это сделать. Теперь она хотела это увидеть и знала, что Люк тоже этого хотел. Он никогда не говорил ей об этом, но ей казалось, что она всегда это знала. Книга посвящена ей.
Когда она прочитала посвящение, слезы снова покатились по ее щекам. Но они не были горькими. Это были слезы нежности, слезы благодарности, слезы любви. Именно эти сокровища он подарил ей, а не печаль. Люк не выносил печали. Он был слишком живым, чтобы задумываться о смерти. А печаль – это смерть.
«Посвящается Кассии, которая всегда поддерживает меня во всем. Мое утешение, мой друг. Отважная леди, ты явилась лучом света, который я так долго искал. И теперь наконец мы обрели свое пристанище. Я хочу, чтобы ты гордилась этой книгой, потому что сейчас это самое лучшее из того, что я могу дать тебе, с моей благодарностью и моей любовью.
Л. Дж.»«…теперь наконец мы обрели свое пристанище». Так и случилось.
Стоял конец августа, и ей предстояло пройти последнее испытание. Марбелья. И Хилари.
– Господи, дорогая, ты выглядишь божественно! Такая здоровая и загорелая! Где ты была все это время?
– Там и сям.
Она рассмеялась и убрала волосы, упавшие ей на глаза. Они стали еще длиннее, а суровая угловатость лица смягчилась. В уголках глаз появились крошечные морщинки, от солнца или от чего-то еще, но выглядела она хорошо. Очень хорошо.
– Как долго ты поживешь у меня? В своей телеграмме ты даже не намекнула, что собираешься приехать, шалунья!
Да, она вернулась в свой привычный мир. Дорогая, любимая Хилари. Но ее повеселило, что она назвала ее шалуньей. Черт, а почему бы и нет? В конце июля у нее был день рождения. Ей исполнилось всего тридцать лет.
– Я бы осталась у тебя на несколько дней, тетя Хил, если ты найдешь для меня местечко.
– И все? Но дорогая, это ужасно. Конечно же, у меня найдется для тебя место. Какой абсурд! – В настоящий момент у нее были свободны как минимум четырнадцать комнат, не считая помещений для прислуги. – А почему бы тебе не побыть у меня подольше?
– Мне пора вернуться.
Она взяла из рук дворецкого холодный чай со льдом. Они стояли возле теннисного корта, на котором играли остальные гости.
– Вернуться куда? Смотри, Джонатан улучшил свою подачу, правда?
– Несомненно.
– Конечно, как глупо с моей стороны. Ты ведь с ним незнакома. Замечательный джентльмен.
Он казался точной копией Уитни. Это заставило Кассию улыбнуться.
– Так куда ты собираешься вернуться?
Потягивая сильно охлажденный мартини, Хилари снова переключила внимание на Кассию.
– В Нью-Йорк.
– В это время года? Дорогая, ты сошла с ума!
– Возможно, но я отсутствовала почти пять месяцев.
– В таком случае еще один месяц не имеет значения.
– Мне нужно вернуться, чтобы сесть за работу.
– Работа? Что за работа? Благотворительность? Но, помилуй бог, летом в городе никого нет. Кроме того, ты ведь не работаешь.
На мгновение Хилари пришла в замешательство. Кассия кивнула.
– Я работаю. Пишу.
– Пишешь? Господи, чего ради?
Она была глубоко озадачена, и Кассия с трудом удерживалась от смеха. Бедная тетя Хил!
– Полагаю, что пишу, потому, что это мне нравится. На самом деле очень нравится.
– Это что-то новенькое?
– Нет, не совсем.
– А ты можешь писать? Я имею в виду, хорошо писать?
На этот раз Кассия не сдержалась и рассмеялась.
– Не знаю. Безусловно, я стараюсь. Я раньше вела колонку Мартина Холлама. Но это была не лучшая из моих работ.
На губах у Кассии появилась озорная улыбка, а тетя Хил ахнула.
– Что ты делала? Ты с ума сошла! Бог мой, Кассия, как ты могла!
– Это меня забавляло. А когда мне это надоело, я ушла в отставку. И не надо выглядеть такой расстроенной. Я никогда не писала ничего плохого о тебе.
– Нет, но, Кассия, ты действительно изумляешь меня.
Она взяла у дворецкого еще один мартини и уставилась на племянницу. Девочка действительно была очень странной. И всегда была. А теперь еще и это.
– В любом случае я считаю, что глупо возвращаться в Нью-Йорк в августе. – Хилари все еще не могла прийти в себя. – И эта колонка больше не выходит.
Кассия хихикнула. Казалось, Хилари хочет заставить ее признаться, что она на самом деле не писала этого. Но она просто пыталась принять желаемое за действительное.
– Я знаю, но я должна вернуться, чтобы обсудить договор на издание книги.
– Книги, основанной на сплетнях? – Хилари побледнела.
– Конечно, нет. Это книга на политические темы. На самом деле это долго объяснять.
