Даниэла Стил - Обещание страсти

Он устало поднялся с кушетки. У него болело все тело: каждая косточка, каждый мускул, каждый нерв.

– Хорошо. Но я позвоню тебе.

– Нет, Алехандро, не звони.

– Я должен. Будь я проклят, если буду сидеть в своей берлоге и размышлять о том, жива ты или нет. Если ты не хочешь разговаривать со мной, записывай на автоответчик, как у тебя дела. – Взяв в руки куртку, он повернулся и посмотрел на нее.

– Почему это имеет значение? Потому, что Люк просил тебя об этом? – Она впилась в него взглядом.

– Нет. Потому, что я сам этого хочу. Может быть, ты пока этого не замечала, но я очень беспокоюсь о том, что случится с тобой. Можно даже сказать, что я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, но я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.

– Если я это сделаю, ты позвонишь мне?

– Да, через какое-то время. Когда немного приду в себя. Я думаю, в глубине сердца я знала, что все кончено, когда он вышел из библиотеки во время слушания. Именно тогда все должно было закончиться. Но ни у него, ни у меня не хватило мужества поставить точку. Во всяком случае у меня. И самый ужас заключается в том, что я все еще люблю его.

– Он тоже любит тебя, иначе он не сделал бы того, что сделал вчера. Я думаю, он так поступил из любви к тебе.

Она помолчала и отвернулась от него, чтобы он не увидел ее лица.

– Да, и единственное, что мне остается, – научиться жить с этим.

– Ну что ж, если тебе захочется поговорить, только свистни. Я тут же прибегу.

– Ты всегда это делал.

Она обернулась к нему со слабой улыбкой, которая тут же исчезла.

Он надел пиджак и куртку, взял чемодан, который брал в поездку, и направился к двери. На пороге он оглянулся и на какие-то доли секунды почувствовал то же, что должен был чувствовать Люк, отсылая ее прочь.

– Береги себя.

– Да. Ты тоже.

Он кивнул, и дверь мягко закрылась за ним.

Она пила сутки напролет в течение пяти недель. Даже уборщица перестала приходить к ней, а в первую же неделю она отпустила свою секретаршу. Она осталась наедине с пустыми бутылками и тарелками с засохшей едой. Все это время она не снимала своего грязного халата. Ее постоянным посетителем был лишь посыльный мальчуган из магазина спиртных напитков. Он дважды звонил в дверь и оставлял пакет на пороге.

Алехандро не звонил ей, пока не увидел новости в газете. Теперь он должен ей позвонить. Он должен знать, в каком она состоянии. Когда он позвонил, она была пьяна, и он сказал, что немедленно приедет. Он взял такси в ужасе оттого, что она может увидеть это в газетах до его приезда. Но, подойдя к ее двери, он увидел стопку непрочитанных газет, сложенных на лестничной площадке. Он был ошеломлен тем, во что превратилась квартира, когда-то бывшая ее домом. Теперь она больше напоминала сарай. Бутылки, грязь, тарелки, пепельницы, набитые окурками, – повсюду хаос. И Кассия. Она даже отдаленно не напоминала ту девушку, какой была раньше. Лицо ее опухло от слез; она была пьяна и с трудом держалась на ногах. Но она пока еще ничего не знала.

Он долго приводил ее в чувство, прежде чем сказать. Он старался как мог. Он заставил ее выпить четыре чашки кофе и открыл окна, чтобы проветрить помещение. И тут ее взгляд упал на газету, и она прочитала заголовки. Она посмотрела на него, и ее взгляд сказал ему, что она все поняла. Но хуже ей стать уже не может.

Люк мертв. Как сообщали газеты, его зарезали в тюремном дворе. «Расовые беспорядки… хорошо известный борец за тюремные реформы, Лукас Джонс…» Его сестра забрала тело, и похороны должны состояться в Бакерсфилде в этот самый день, когда Кассия увидела новости в газете. Но это не имеет значения. Это ничего не меняет. Похороны не в духе Люка. Так же, как и наличие сестры. Он ни разу не упомянул о ней. Единственное, что имеет значение, – это то, что его больше нет.

– Алехандро, ты знаешь, когда он умер?

Она все еще казалась пьяной, но он знал, что она все понимает.

– Это имеет какое-то значение?

– Да.

– Я не знаю точно. Полагаю, что могу это выяснить.

– Я и так знаю. Он умер в зале суда, во время слушания. Они убили его. Но в тот день, когда он по-настоящему умер, он умер прекрасным, гордым и сильным. Он пришел на это слушание мужественно, как настоящий мужчина. Что они сделали с ним после этого, останется на их совести.

– Полагаю, что ты права.

Слезы покатились по его щекам. Он плакал из-за того, что случилось с Люком. И с ней. Так же как и Люк, она по-своему тоже мертва. Пьяная, грязная, больная, усталая, опустошенная воспоминаниями. А теперь еще и убитая его смертью. Он вспомнил тот день, когда они стояли в библиотеке перед тем, как Люк отправился на слушание. Она права, он пошел туда бесстрашным и гордым. И рядом с ним она была такой уверенной, такой сильной. Между ними было что-то, чего он раньше никогда не видел. А теперь один мертв, а другая умирает. Ему стало плохо при мысли об этом. Это похоже на ночной кошмар. Его лучший друг мертв, а сам он любит его женщину. И теперь он не сможет сказать ей об этом. Теперь, когда Люка не стало.

– Не плачь, Алехандро. – Она провела рукой по его щекам, чтобы вытереть слезы, и погладила его по волосам. – Пожалуйста, не плачь.

Но он оплакивал не только их, но и себя, хотя она не может этого знать. Вдруг она приподняла его лицо за подбородок и положила руки ему на плечи так нежно, что он почти не почувствовал ее прикосновения. Потом заглянула ему в глаза, медленно, осторожно склонилась над ним и поцеловала его в губы.

– Самое смешное, что и тебя я тоже люблю. Все так запутанно. На самом деле я люблю тебя уже очень давно. Разве это не странно?

Она все еще была пьяна, и он не знал, что и ответить. Может быть, от шока и от горя она не в себе. Может быть, она окончательно помешалась. Или помешался он сам. Может быть, она вовсе не целовала его, может быть, ему это только приснилось.

– Алехандро, я люблю тебя.

– Кассия?

Ее имя позвучало как-то странно в его устах. Она принадлежала Люку. А Люк мертв. Но как он может быть мертвым? И как она может любить их обоих? Все это полное сумасшествие.

– Кассия?

– Ты слышал, что я сказала. Я люблю тебя. Я в тебя влюблена.

Он смотрел на нее очень долго, а его щеки все еще были мокрыми от слез.

– Я тоже тебя люблю. Я полюбил тебя в тот же день, когда он познакомил нас. Но я никогда не думал…

– Я тоже никогда не думала. Все это напоминает ту чепуху, о которой читаешь в плохих романах. И это приводит меня в замешательство.

Она села на кушетку рядом с ним, положила голову на спинку и закрыла глаза.

– Меня это тоже приводит в замешательство, – сказал он, глядя на нее.

– Тогда почему бы нам не оставить друг друга в покое на какое-то время?

– Чтобы ты могла побыстрее упиться до смерти?