Рут Харрис - Мужья и любовники
– Так я и думал, – Джордж, покрывая поцелуями ее шею, грудь, повел ее в спальню, и Кэрлис подчинилась ему.
– Да? – спросил он, расстегивая на ней блузу и лаская грудь, целуя соски.
– Да? – снова спросил он. – Скажи мне, Кэрлис. Да? Ты хочешь меня?
– Да, – еле слышно произнесла она. – Да.
– Да – что? – он отстранился от нее на мгновение, на страшное, долгое мгновение.
– Да, – она сама не понимала, что говорит, и хотела только одного – чтобы он продолжал, не останавливался, не уходил. – Пожалуйста.
Он снова обнял ее, снял блузку, начал ласкать шею, плечи, грудь, постепенно двигаясь вниз. Добравшись до заветного, он вновь отстранился на один мучительный миг.
– Ты хочешь того же, чего и я?
– Да, – прошептала она. Только бы он не останавливался.
– И так же сильно, как я? – Он не спускал с нее глаз.
– Не так же. Больше, – она положила руку ему на голову, придавила ее, направляя к нужному месту, закрыла глаза, полностью отдаваясь его прикосновениям. – Пожалуйста.
Когда он уже входил в нее, Кэрлис открыла глаза и увидела у себя на пальце сверкающее обручальное кольцо. Кэрлис сняла его и положила на ночной столик. Отдаться акту грешной любви она была готова, вступать в спор с символами супружества – нет.
Широко раскрыв глаза, Кэрлис чувствовала, как Джордж входит в нее все глубже, глубже. Ей хотелось запомнить каждое движение – она плотно зажмурила глаза и впилась ему в губы, словно полностью растворясь в нем, вдыхая запах его кожи. Когда терпеть более не было сил, она коротко вскрикнула, но сама не слышала ни звука.
– Ш-ш, – мягко проговорил Джордж, прикрывая рукой ее рот.
– Разве я что-нибудь сказала? – спросила она удивленно.
– Нет, – нежно ответил он, – но ты была прекрасна. Просто прекрасна.
Приняв душ и одевшись, Кэрлис вышла на улицу и с удивлением обнаружила, что ничего не переменилось. Угрюмый таксист-еврей отвез ее домой и, даже не поблагодарив, взял чаевые. Лестер, привратник, пожелал ей доброй ночи, и Чарли, лифтер, – тоже. Никто ничего не заметил. Открывая дверь, она вдруг поняла, что непостоянный режим ее работы, поздние ужины с заказчиками, людные совещания, поездки в Вашингтон и Бостон, из которых она часто возвращалась домой за полночь, составляли отличное прикрытие для тайных встреч.
Войдя в дом, она обнаружила, что все осталось на прежнем месте – и коллекция голубого фарфора, и пляжный халат на спинке кровати, и косметика в ванной. А чего, собственно, она ожидала? Что вещи восстанут и поднимут против нее бунт?
Она почистила зубы, вымылась, надела ночную рубашку и легла в постель, ощущая приятную истому во всем теле. Она чувствовала необыкновенный прилив жизненных и душевных сил. Глядите, вот она, ей можно только позавидовать: у нее есть интересная работа, любимый муж и любовник, который не может без нее жить.
На сей раз Кэрлис не сказала себе: это в последний раз.
Джордж тоже сразу отправился домой. Джейд была уже там. Она сидела на кровати в ночной рубашке, одновременно смотря ночные новости, потягивая чай и листая «Вог».
– Мы с Уиллом засиделись на работе, – сказал Джордж, все еще ощущая на теле прикосновения Кэрлис.
– А у меня для тебя новости, – сказала Джейд, давая понять, как ждала его. Она никогда не умела скрывать своих чувств. – Помнишь, я не смогла пойти на вечеринку, которую ты устраивал для Матти Робинсона? Ну так вот, мы со Стивом только что подписали договор с Мэри Лу. Савенн открывает здесь, в Нью-Йорке, первую галантерею Стефана Хичкока. И мы хотим, чтобы оформил ее ты! – Она замолчала, ожидая потока благодарностей. Но Джордж не произнес ни слова. – То есть если тебя это интересует.
– А почему ты, собственно, передумала? – осторожно спросил Джордж, не желая показывать ей свои чувства. – Ведь ты же не хотела работать со мной.
– Это было давно, и тогда я не была уверена в нашем будущем, – честно призналась Джейд. – Я не знала, как у нас все сложится. А теперь все переменилось, мы живем вместе.
Джейд хотела его, но Джордж отстранился. Он был польщен и обрадован предложением, но ему казалось, что Джейд играет роль госпожи Благодетельницы. Может, все это его фантазии, но он подумал, что она хочет, чтобы свою благодарность он доказал в постели.
– Ничего? – спросил он немного виновато. Он боялся оказаться не в форме. Он говорил себе, что это из-за Кэрлис, забывая, что раньше все было наоборот: после одной женщины у него еще лучше получалось с другой.
– Что-то я паршиво себя чувствую. Наверное, простудился.
– Ничего страшного, – успокоила его Джейд. Она всегда так говорила. Хоть бы раз разозлилась, подумал Джордж.
Глава VIII
То, что началось между Кэрлис и Джорджем, соответствовало представлениям Кэрлис о романах. Роман, считала Кэрлис, не имеет ничего общего с реальной жизнью, это время вне времени, одолженное время, украденное время, ирреальное время. Роман – это роскошь, которую не всякая женщина может себе позволить. И поначалу у нее с Джорджем все складывалось именно так. Пара часов в конце рабочего дня, когда они наслаждались друг другом на смятых простынях в безликих гостиничных номерах; часы, украденные у обеда; беглые поцелуи; разговоры по телефону шепотом; шикарное белье и ледяное шампанское из высоких бокалов.
– У тебя кожа нежная, как бархат, – говорил Джордж, целуя и лаская ее. Когда-то Кирк говорил то же самое. Но когда это было? Теперь он толкует о прибылях, вкладах, акциях, о своем «Самоуче». Однажды Кэрлис не выдержала:
– Ты можешь говорить о чем-нибудь другом? – прервала она его.
– А о чем мне говорить? – раздраженно откликнулся Кирк. В конце концов, ведь все это для нее! В компанию вложены ее деньги. И обогащает он тоже ее, во всяком случае, и ее тоже. – Разве есть что-нибудь важнее этого?
Если сказать ему, что жена завела любовника, может, и выяснится, что есть вещи поважнее, но, разумеется, Кэрлис промолчала, не дав воли женскому тщеславию.
Когда Джордж дарил ей белые и желтые фризии, Кэрлис ставила их себе в кабинет и держала в вазе до тех пор, пока все лепестки не облетали, а запах не выветривался. Ей так и не удалось вспомнить, когда Кирк приносил ей цветы в последний раз.
Как-то она вскользь заметила, что любит малину. Джордж запомнил это, и в следующий раз, когда они были в ресторане, он заказал ее и, обмакивая в шампанском, отправлял ей ягоду за ягодой в рот. Кирку, разумеется, ничего подобного и в голову прийти не могло.
Однажды Джордж удивил ее: прямо в постель им принесли обед из «Лютеции». Кирк ненавидел есть в постели. Он говорил, что это неудобно, и жаловался, что повсюду валяются крошки.
Вначале Кэрлис удивлялась, что не испытывает угрызений совести. То, что она виделась с Джорджем реже, чем хотела бы, делало ожидание более нетерпеливым, а любовные объятия более страстными, но все равно возникало ощущение, что, отказывая себе, она таким образом сохраняет свой дом. Как можно чувствовать вину, спрашивала она себя, когда не получаешь и малой доли того, чего хочешь?
