Рут Харрис - Мужья и любовники
«Самоуч» – чьи учебники продавались в книжных и компьютерных магазинах, заказывались по почте – быстро достиг расцвета, и Кирк, который давно получил известность как человек, умеющий превратить убыточное дело в прибыльное, лишний раз подтвердил свою репутацию. «Самоуч» сделался буквально золотой жилой. За четыре месяца, как Кирк купил его, объем продаж учебника Мэриона Крамера постоянно возрастал, и конца этому не было видно. Меньше чем за год двести пятьдесят тысяч долларов, которые Кирк выложил за компанию, превратились в чистый миллион.
– Самое главное, – восхищенно сказала Кэрлис, – оказаться в нужное время в нужном месте.
Кирк кивнул, но даже не улыбнулся. Успех, казалось, ничуть не радовал его. Он был незаурядным бизнесменом, но человеком, которым руководила не гордость, а злость. Как бы удачно ни складывались дела, он все еще не мог забыть об унижении, пережитом в «Суперрайте». А «Дирбори Пейпер энд Принтинг» и вовсе сделалась для него idee fixe. Хауард категорически отказывался даже обсуждать этот вопрос.
– Компания моя! – повторял Кирк. – Я нашел ее. А этот негодяй не смеет даже машину свою припарковывать рядом. Это моя компания, и я ее еще верну.
Кэрлис это казалось безумием, но со временем она почла за благо не задевать эту тему. При одном упоминании о «Дирборне» Кирк приходил в неистовство.
Весной 1982 года Кирк вел интенсивные переговоры с «Телерекордом», компанией по производству высококачественных автоответчиков в Пичтори-Сити, пригороде Атланты. Кэрлис он сказал, что непременно купит ее на деньги, занятые под залог акций «Самоуча». Замысел состоял в том, чтобы слить две компании воедино.
– Кирк, тебе что, не хватает денег? – спросила Кэрлис.
– Мне всегда их не хватает! – Сам себе в этом не признаваясь, он боялся, что в один прекрасный день обеднеет. – Нельзя быть слишком богатым.
Кэрлис почти пугала эта бесконечная погоня за успехом. Может, дело в том, что Кирк тайно боится разделить судьбу отца и брата? Впрочем, она помалкивала о том, что ей известна правда о смерти отца Кирка. Тайное знание заставляло Кэрлис быть еще более внимательной, терпимой к мужу. Она хорошо знала, как страшно наблюдать медленное угасание матери от неизлечимой болезни; насколько же, должно быть, страшнее, когда близкий тебе человек погибает от собственной руки. В полной мере понять страданий мужа Кэрлис не могла и лишь иногда позволяла себе обижаться, что он не допускает ее в свое прошлое. Лишь иногда она позволяла себе выражать недовольство, что, занимая высокий пост, она вынуждена ставить на первое место интересы мужа. В то время как для управленцев-мужчин, насколько она могла убедиться, на первом месте всегда были интересы дела.
Кэрлис приходилось слышать о соломенных вдовах – жертвах гольфа и футбола; о вдовах – жертвах бизнеса – она не слыхала, зато сама была такой. Кирк работал по четырнадцать часов в сутки. Он постоянно уезжал из Нью-Йорка на торговые выставки, на заводы, в центры оптовых продаж, по меньшей мере, на два-три дня в неделю, оставляя Кэрлис одну. Она не винила Кирка. Кирк, как она убедилась, не изменился; просто другой стала их семейная жизнь. Им удалось пережить финансовый провал, – интересно, удастся ли пережить процветание?
Сев с Джорджем в такси, Кэрлис по пути в город думала, не воспользуется ли он случаем снова поухаживать за ней. Ничего подобного не произошло. Он был мил, приветлив, шутил и расстался с нею у дома, даже не попросив о новой встрече. Она почувствовала облегчение – и разочарование.
– Я сказала Аде, что новые билетные стойки, пожалуй, слишком хороши. Они буквально кричат о процветании, – рассказывала Кэрлис, когда Кирк возвратился в тот вечер домой. – Прямо как мы. – Она взъерошила ему волосы.
Он оторвал взгляд от бумаг с цифрами, разложенных на кофейном столике, и рассеянно кивнул, явно поглощенной совсем другим. Разумеется, он слышал, что сказала Кэрлис, но болтовня о билетных стойках казалась ему скучной и не стоящей внимания в сравнении с миллионной сделкой.
– Кирк, – внезапно произнесла Кэрлис, явно раздосадованная его рассеянностью. Она хотела отвлечь его от дел, пусть уделит ей хоть немного внимания. Ей так его не хватало. – Я хочу тебя.
– Сейчас? – вопрос прозвучал обидно, так, словно она предлагала положить майонез в его мороженое.
– Ну да, сейчас, – сказала, улыбаясь. – Здесь.
– Здесь? В гостиной?
– А что, разве в первый раз? – напомнила она, снимая с него очки и притягивая к себе. – И нам это нравилось.
– Потом, – недовольно сказал он, отстраняясь от нее и возвращаясь к своим бумагам.
Кэрлис поднялась и вышла, задумчиво улыбаясь чему-то.
Итак, она превратилась в жену. Она стала существом, на которое полагаются, в котором уверены, которое любят, – если, конечно, муж в настроении. Она повторяла себе, что такова семейная жизнь: роман кончился, страсть прошла, воцарилась привычка. Она не понимала, что в наследство от Бонни ей достался не только муж – судьба. Для начала, точь-в-точь как Бонни, Кэрлис нужно было с кем-нибудь поговорить.
Глава VII
ВЕСНА 1982-го
В мире было по-прежнему неспокойно: в Польше сохранялось военное положение; ирано-иракская война, казалось, никогда не кончится; малые войны продолжались на Среднем Востоке, в Америке экономическое положение внушало все большие опасения, уровень безработицы возрастал с каждым годом.
Может, дело было в весне и в весенней лихорадке, может, в самой Кэрлис, но когда Джордж позвонил и пригласил ее поужинать, она согласилась. В конце концов, муж ей разрешил. Всю неделю он был в Чарлстоне. Во вторник он позвонил ей на работу и сказал, что вернется только в пятницу.
– Отчего бы тебе не пойти с кем-нибудь в театр? – предложил он. Кирк знал, как одиноко бывает Кэрлис, когда его долго нет дома, и все время обещал побольше быть с ней. Но постоянно возникали новые дела, и обещания откладывались и откладывались. – По-моему, Лэнсинг сейчас в городе.
– Лэнсинг – это не та компания, о которой я мечтаю. – В голосе Кэрлис явственно слышалось разочарование – впереди маячили одинокие вечера.
– Тогда, может, пригласишь Джорджа? – виновато сказал Кирк. – Тебе он вроде нравится.
– Подумаю, – ответила Кэрлис. Когда она, между делом, упомянула, что снова столкнулась с Джорджем на пути в Бостон, Кирк спросил, не кажется ли ей, что он педик. Ошеломленная, главным образом потому, что Кирк почти никогда не говорил о половых интересах других, она ответила, что никогда об этом не задумывалась.
– Спорю, что так оно и есть, – сказал Кирк. Он вспомнил, как столкнулся с Джорджем у лифта. – Он слишком красив, чтобы иметь нормальные пристрастия. К тому же почти все художники по интерьерам гомики.
