Разрушенные - Кристи Бромберг
Вздрагиваю, когда игла начинает жужжать, мое дыхание прерывается, а тело трепещет от тревожного ожидания. Прикусываю нижнюю губу и сжимаю кулаки, когда меня пронизывает первый укол. Срань господня! Это больнее, чем я ожидала. Не хнычь, не хнычь, повторяю я снова и снова в своей голове, пытаясь заглушить боль от иглы, чертовски жалящей мое бедро. И моя мантра не облегчает боль, поэтому я закрываю глаза и выдыхаю, Кувалда останавливается и смотрит на меня, я киваю, давая ему знак, чтобы он продолжал, потому что я в порядке.
Я не слышу и не вижу его, но в ту самую минуту, как Колтон входит в комнату, я его чувствую. Его энергия, наша связь, мое к нему притяжение заставляют меня открыть глаза и мгновенно сфокусироваться на нем.
Выражение его лица бесценно — шок, гордость, недоверие — он подходит ближе, заглядывая под руки Кувалды. Понимаю, когда Колтон видит тату, потому что слышу, как он изумленно втягивает воздух, прежде чем его глаза устремляются к моим глазам.
— Новое начало. — Это все, что я могу сказать, наблюдая, как эмоции искрятся в его зеленых глазах.
— Ты ведь знаешь, что это навсегда? — бормочет он, качая головой, все еще ошеломленный тем, что я делаю.
— Да, — говорю я, протягивая руку, чтобы переплести свои пальцы с его, — вроде нас.
ГЛАВА 37
Не могу удержаться от смеха, испытывая нежность, когда Колтон заканчивает объяснять про алфавит, о котором упомянул ранее. Беззаботный голос Колтона успокаивает меня, заставляет вспомнить мрачные дни в больнице, когда все, чего я хотела, это снова услышать этот звук, и вопрос слетает с моих губ прежде, чем я успеваю подумать.
— Мы можем позавтракать мороженым?
Рука Колтона застывает на моем бедре, у него вырывается смешок.
— Что? — мне нравится то, как он сейчас выглядит. Беспечным, беззаботным и не обремененным секретами, которых больше нет между нами.
Улыбаюсь ему, он лежит на боку рядом со мной, я подкладываю подушку под спину и облокачиваюсь на нее, вздыхая, он все еще смотрит на меня с весельем в глазах. Над головой разносится музыка, я пожимаю плечами, внезапно чувствуя себя глупо из-за своего вопроса. Просто такое чувство, что ход событий завершил полный цикл. То, что я говорила, что хочу сделать, что нужно сделать, сдержать обещания, данные мной, когда он лежал на больничной койке.
— Да, мороженое на завтрак, — говорю я ему, морщась, когда двигаюсь, мои трусики натягивают повязку на новой татуировке — татуировке, из-за которой мама меня убьет, когда узнает. Но внезапный испуганный взгляд в его глазах отвлекает меня от моих мыслей и заставляет наклониться вперед, чтобы посмотреть на него ближе, любопытствуя, что стало причиной. Мгновение он смотрит на меня, а затем, несколько раз моргнув, словно пытаясь что-то понять, лишь качает головой и улыбается мне, растопляя мое сердце и подтверждая, что у меня нет абсолютно никаких сожалений.
Сожалений о том, что я с ним и просто желая доказать, сделав татуировку.
О взлетах и падениях, которые пережили наши отношения, перетерпели, выстояли и стали еще крепче.
Ни о чем из этого, потому что это привело к тому, где мы находимся — здесь, сейчас.
Совместному исцелению и любви друг к другу.
К первым шагам к нашему будущему.
Он подпирает голову рукой, согнутой в локте, и кривит губы.
— Ну, что женщина хочет, то она и получит.
— Мне нравится, как это звучит, — говорю я, качнув бедрами, — потому что у меня уйма желаний, мистер Донаван.
— Да неужели? И каких же? — он приподнимает брови, сладострастная улыбка появляется в уголке его губ, он наклоняется и нежно целует край моей повязки. Смотрит на меня снизу вверх, страсть и много чего еще пляшет в глубине его глаз, когда он неспешными поцелуями прокладывает путь вверх по моему телу, пока его губы не оказываются в сантиметре от моих.
И Боже мой, хочу ли я наклониться и попробовать на вкус эти губы и почувствовать, как моя кожа оживет под его прикосновениями? Но я решаюсь на еще одну просьбу, прежде чем раствориться в нем, на нем.
— А на ужин я хочу…
— Блины. — заканчивает фразу Колтон. — Мороженое на завтрак и блины на ужин. Я помню, как ты это говорила. — Его голос наполнен благоговейным трепетом, а мое сердце воспаряет от осознания того, что он слышал меня, когда был без сознания в больнице. Смотрю, как он пытается все осмыслить, слегка покачивая головой. — Ты много чего говорила, — шепчет он, склоняясь ближе к моим губам, но не касаясь их, и я знаю, он улыбается, потому что вижу морщинки вокруг его глаз.
— Итак, наше меню на завтра заплан…
Колтон наклоняется вперед и захватывает мой рот своим в нежном поцелуе.
— Пора помолчать, Райлс, — говорит он, отклоняясь назад и глядя на меня глазами, в которых отражаются веселье и беззащитная любовь.
— Колтон, — говорю я, выгибая спину в попытке коснуться грудью его обнаженной груди, потому что все в моем теле в этот момент отчаянно жаждет его прикосновений, его вкуса, связи между нами. И когда он остается неподвижным и не двигается, я протягиваю руку и хватаю его за шею, пытаясь притянуть к себе, но он не двигается.
Он лежит, не шевелясь, пристально глядя на меня. И впервые я понимаю, что он имел в виду, когда сказал, что я первая, кто по — настоящему его увидел — заглянул в глубины его души — потому что сейчас мне нечего от него скрывать. Абсолютно нечего. Наша связь так сильна, так неопровержима.
Сегодняшний вечер был очень эмоциональным, больше для него, чем для меня, но мое тело гудит, жаждая физического освобождения. Вибрирует от желания, и все, чего я хочу — это он.
— Райли… — единственное слово, мое имя — мольба на его губах, которое каждый раз проникает в самые глубины меня.
— Никаких Райли, — умоляю я, наблюдая, как беспокойство вытесняет желание из его глаз. Обхватываю ладонями его щеки и держу так, чтобы он смог меня услышать. — Я в порядке, Колтон.
— Я так боюсь, что причиню тебе боль… — его голос стихает, и беспокойство, переполняющее его, затягивает каждую частичку меня приливной волной его любви.
— Нет, милый, нет. Ты не сделаешь мне больно. — Наклоняюсь вперед и касаюсь губами его губ, а затем отстраняюсь, чтобы снова посмотреть ему в глаза. — Мне больно от того, что ты не
