Наталья Воронцова - Маринкина любовь
Илья разочарованно покачал головой и ушел к себе в комнату. У него явно было какое-то свое мнение по этому вопросу.
С Весельцовым же отношения после вечера встреч и вовсе охладились. Маринка вдруг осознала со всей ясностью, что рядом с ней живет человек, который вовсе не является заменой Димке. Да, он похож на него, он привычен и близок, но он — чужой. То, что раскрывалось в ней, когда она была с Димкой, раскрывалось с первых же мгновений близости, — со Славой пряталось глубоко, так глубоко, что на поверхности оставалась лишь игра и — что было впервые ею осознано — фальшь. Дело было даже не в том, что она своими глазами видела, как Весельцов заигрывает с Викой, — дело было в том, что творилось в ее душе… Оказывается, суррогаты вовсе не спасают!
А тут еще мать вечером в истерике позвонила. Кричала в трубку, что наложит на себя руки. Связь была плохая — что-то хрустело, булькало и, наконец, линия вовсе отключилась. Мать не перезвонила и сама трубку не брала. Маринка чуть не всю ночь не спала и мысленно молилась. Только бы ничего с собой не сделала, только бы ничего!.. Утром рванула в Петровское с первой электричкой. Мать лежала дома с горячей тряпкой на голове, рядом сидела и клевала носом Кристинка.
— Что случилось? — спросила Маринка.
— Все плохо! — Сестра махнула рукой и продолжила шепотом: — Отец ночевать не приходил, а потом сказал, что к своей любовнице навсегда уходит! «Скорая» дважды за ночь приезжала.
— К какой любовнице, черт бы вас побрал?
— К той, которая постоянная у него… Давно уже. Кладовщица с овощебазы. Разведенная, одинокая баба, без детей. Звать Манькой, но года два назад сериалов насмотрелась, имя в паспорте поменяла, просит, чтобы все ее Анхеликой звали. Море по колено. Мать с ней ничего сделать не может…
— Я повешусь! Я все-таки сейчас встану и повешусь! И вы меня не удержите! — подала слабый голос Лидия Ивановна и сделала попытку приподняться. — Пусть ему будет потом всю жизнь стыдно, что он жену убил! Я еще записку напишу, что он, гад, во всем виноват!
— Лежи, мамочка! — бросилась к ней Кристинка, беспомощно глядя на окаменевшую от злости сестру. — Не делай этого, пожалуйста!
— Нет, повешусь! Или отравлюсь!
— Мама, что ты несешь! — Маринка села на край кровати. Бивший ее со вчерашнего вечера озноб стал потихоньку отступать. — Ты сама-то подумай!
— Я хочу, чтобы ему, мерзавцу, было плохо! Хуже, чем мне!
— Ты думаешь, что ему плохо будет, если ты руки на себя наложишь? — вскипела Маринка. — Да он обрадуется только!
— Как это — обрадуется? — недоверчиво спросила мать и открыла один глаз.
— А вот так. Что ты на себя руки наложила и теперь он имеет полное право жить с этой самой Анхеликой!
Повисла пауза, Лидия Ивановна лежала и осмысливала только что услышанное. Потом откинула одеяло, одним движением сбросила с головы тряпку и села на кровати.
— Вот уж дудки! Он смерти моей, сволочь такая, хочет, чтобы на Маньке, Анхелике проклятой, жениться? Не выйдет! Я ему еще покажу, засранцу! Он еще ко мне на коленях приползет, умолять будет принять его! И стерву эту задушу собственноручно!
Лидия Ивановна, потрясая в воздухе кулаками, мгновенно надела халат и причесалась. Потом несколько раз прошлась по комнате, что-то бормоча, схватила телефонную трубку, позвонила кому-то, выкрикивая нецензурные ругательства. Было видно, что от мыслей о суициде не осталось и следа. Кристинка облегченно вздохнула и поглядела на Маринку:
— Ну ты молодец! Я всю ночь тут глаз не сомкнула, боялась, что она что-то с собой сделает… Думала, вдруг не удержу.
— Ничего она не сделает. Не бойся! Ты сама-то как?
— Ничего, вот с Лехой маюсь. Маленький, тоже внимания к себе требует. Представляешь — ну как можно доверить ребенка такой бабушке! Сейчас вот соседям его оставила — нечего ему тут все это слушать.
— Правильно! Пойдем пройдемся немного. А то у меня голова кругом уже идет.
— Пойдем! А потом я в общежитие — надо на Леху хоть посмотреть. И немного поспать, а то с ног валюсь!
— Я к тебе зайду ненадолго, посижу с малышом… Тут находиться — сил нет!
Так шли сестры по начинающей зеленеть аллее, говорили о матери, о жизни, о детях. Вдруг Кристинка остановилась и рассмеялась:
— Ты только посмотри, кто едет! Грибник грибника… — Кто?
— Да любимый твой! Вот так встреча! Действительно, навстречу женщинам на велосипеде катил Соловьев. Он подъехал к ним и остановился.
— Привет! — сказал он Маринке, слегка хмурясь. — Какими судьбами?
— Вот маму навестить приехала.
— Я пойду? — лукаво сказала Кристинка и подмигнула сестре.
— Нет, подожди. Я с тобой…
— Куда ты? Я тебя сам провожу.
— Давай, Дима, давай, — ободрила Кристинка. — Не слушай ее. А я пойду. Ужасно спать хочется!
Маринка открыла было рот, чтобы воспротивиться, но сестра уже игриво сделала ручкой и быстро пошла дальше..
— Садись, что ли, — предложил Соловьев, показывая на багажник, — покатаю.
Маринка тряхнула волосами и села. Они поехали. Голубева обнимала Димку за талию и думала, зачем она это все делает. Смысла никакого. Но как хотелось еще раз почувствовать рядом Димкино тепло, его знакомый запах!
— Тили-тили тесто, жених и невеста!
Снова рядом с ними бежали маленькие дети, смеялись и показывали на них пальцами. Интересно, время вообще бежит вперед — или только бесконечно возвращается назад по кругу в одни и те же точки?..
Часа полтора Соловьев возил Маринку по Петровскому. Они съездили к реке, прокатились по мосту, объехали школу…
— Дим, мне пора, — тихо сказала Маринка, посмотрев на часы.
— Разве ты не останешься? — вдруг удивился он.
— Нет, мне надо ехать…
— Понятно, тебя твой свиноподобный ждет! — мрачно резюмировал Димка. — Ну давай отвезу тебя на вокзал.
На перроне они постояли рядом минут десять, пока ждали электричку.
— Ну я покатил…
— Дим, подожди…
— Чего?
— Нет, ничего…
— Пока!
— Ты меня не поцелуешь?
Димка быстро ткнулся ей в шею, отвернулся и уехал на велосипеде, остервенело крутя педали. Маринка отчего-то заплакала.
Когда она вернулась домой, Слава лежал на диване и смотрел телевизор.
— Где ты была? — спросил он равнодушно.
— У мамы. Ей было плохо…
— А…
— Слав, ты знаешь, я там Диму видела…
— Какого Диму? Того алкоголика с вечера выпускников, что ли? Ох как мы с ним попили!
Весельцов мечтательно вздохнул и отвернулся к телевизору. Маринка пошла на кухню и поставила чайник. На душе скребли кошки отчаяния.
Глава 12
СНЫ НАЯВУ
Однажды ночью Ташу разбудил телефонный звонок. Кто бы это мог быть в такой час? Таша боялась ночных звонков — от них веяло опасностью. После минутного колебания она взяла трубку:
