Еще одна чашка кофе (СИ) - Лунина Алиса

Оторвать его от окна было невозможно — разве что силком увести.

— Лёня, ну в чем смысл-то? — расстроилась директриса. — Если ты кого-то ждешь, то ждать можно и там, в зале, со всеми.

Лёня пожал плечами: как в чем? Он страшно боялся пропустить Лину с Данилой. Вот они придут, а его нет — он, как дурак, побежал за подарками от Деда Мороза! — и что тогда? Все же рухнет, сломается: Новый год дома, семья, жизнь. Значит, надо стоять, караулить.

— Ясно, — вздохнула директриса и ушла.

Снегу насыпало еще больше, и во двор вышел отработавший утренник Дед Мороз. Он стянул шапку, бороду и пошел к припаркованной неподалеку машине. Вид у него был усталый и похмельный — вот он тоже был один (хоть бы какую-то завалящую снегурку к нему приставили, но нет — ни оленей, ни Снегурочки, все сам, все сам).

«Ну точно ненастоящий!» — подметил Лёня.

Фальшивый Дед Мороз сел в машину и уехал.

Лёня вздохнул — тоска была лютая, льдинка в сердце разрасталась до размеров сугроба. Не придут они. Зря ты поверил…

И в этот миг он увидел, как по двору идут Данила с Линой.

По пути домой они заехали в парк. Данила в этот день взял с собой камеру и долго снимал Лину с Лёней. Потом он передал камеру Лёне и предложил ему фотографировать снег с разных ракурсов.

— А зачем? — не понял Лёня. — Он же все равно одинаковый, белый и белый!

— Так ведь и белый цвет имеет много оттенков и может быть молочным, серебристым, зеленоватым и бог весть каким еще, — улыбнулся Данила. — Недаром северные народы различают так много оттенков белого! Как-нибудь возьму тебя на Крайний Север, и ты увидишь, как снег зависит от времени дня, теней, освещения и как он сам подсвечивает пространство.

Лина тоже смотрела на снег (а ведь и впрямь, он разный — и сиреневый, и розовый, и ослепительно голубой — настоящая снежная акварель!), потом перевела взгляд на своих мужиков и улыбнулась. Высокий Данила рядом с маленьким Лёней казался еще выше. Лёнька глядел на Данилу, задрав голову — сейчас шапка свалится! — с таким обожанием и так внимательно его слушал, словно боялся пропустить даже одно слово.

— Был такой замечательный художник, который все время рисовал иней, — рассказывал Данила, — перед тем, как начать рисовать, он ложился в снежную траншею и смотрел, как падает свет, подмечал мельчайшие детали — освещение, игру цвета, и только потом рисовал; поэтому на всех его картинах снег живой и разный.

Лёня о чем-то надолго задумался.

Лина слепила снежок и запустила им в Данилу. Получилось неожиданно метко и очень коварно — снаряд попал Даниле в грудь. Данила тоже ответил коварством — подтолкнул Лину в сугроб, и она упала. Сам он, конечно же, тут же упал рядом и обнял ее. Глаза в глаза — перекрестный огонь, губы к губам — этот снег такой жаркий!

Лёня снисходительно улыбнулся:

— Ой, опять вы со своей любовью! Ну ладно, ладно, я же не против. Пойду на горке кататься!

Лёня схватил ватрушку для катания и умчался.

Из-за сосен выглянуло солнце, и снег мгновенно засиял, раскалился золотом.

— Какой прекрасный, чистый, будто промытый день, — вздохнула Лина, — специально для радости.

Данила кивнул и добавил еще один снимок Лины в сегодняшнюю галерею снежных фотографий.

Взявшись за руки, они пошли к горке за Лёней, однако обнаружили там только его ватрушку. Ветер разнес по всему лесу Лёнькино имя, которое то вместе, то поочередно кричали растерявшиеся Данила с Линой, и быстро доставил ответ. Из ближайшей к горке ямы или траншеи раздалось Лёнькино бормотание. Замерзший Лёня лежал в траншее — отрабатывал тактику художника, о которой рассказывал Данила.

Когда Данила выволок его наружу, Лёня радостно сообщил:

— А я видел! Снег и серый, и голубой, и розовый, как радуга, правда же, Данила?

Лина посмотрела на Данилу:

— Ну мы с тобой горе-родители! Он ведь у нас заболеет!

Она обернулась к Лёне:

— Придется отпаивать тебя чем-то горячим!

— Чур, не молоком! — сморщился Лёня.

— Ладно, молоко отменяется, — согласилась Лина. — Любишь пить горячий шоколад?

Лёня покачал головой:

— Да ну ерунда какая, шоколад надо кусать. А как это — пить?

Лина с Данилой переглянулись — нам срочно нужно это исправить. Едем в «Экипаж».

Лёня с любопытством смотрел по сторонам — в этой кофейне все было так необычно: на стенах фотографии, с потолка свисает большая луна, а вон там солнце, и окна огромные, в такие-то весь город увидишь.

— Из этого окна видны наши, твои окна, — Данила показал Лёне дом напротив. — Выбирай любой столик!

Лёня тут же выбрал столик с видом на свои окна.

Данила с Линой познакомили его со своими друзьями. Лёне понравились и Теона с Лешей, и Никита, но больше всего ему понравилась женщина по имени Манана. Причем у них сразу возникла взаимная симпатия.

Увидев Лёню, Манана засияла:

— Какой хороший парень, правда, немного худой, но это дело поправимое!

И она тут же взялась исправлять ситуацию — умчалась на кухню, вернулась с подносом размером с футбольное поле: ешь, детка!

Лёня довольно улыбнулся. Манана напоминала ему добрую печку из сказки; как раз вчера воспитательница им читала книгу, в которой говорящая печка угощала одну девчонку вкусными пирожками; сказочная печка на книжной иллюстрации была такая же пышная и улыбчивая, как эта женщина.

Пока Лёня выбирал между пирогами и пирожными, Леша Белкин принес ему чашку горячего шоколада и специальный бокал с безалкогольным глинтвейном.

— Пробуйте, молодой человек!

Лёня аж хрюкнул от восторга — ему определенно здесь нравилось; и он был очень доволен, что это прекрасное во всех отношениях место находится так близко — ну только дорогу перебежать! — от его дома.

Возможно, что будь Лёня постарше, он бы подивился таким удивительным качелям жизни, тому, что в один день мир для тебя может так измениться, и что от унылого утра до волшебного вечера, от печали до надежды — всего ничего, рукой подать; но маленький Лёня ни о чем таком не задумывался, а простодушно радовался происходящему.

Невесть откуда появилась пестрая кошка, прыгнула ему на колени, замурчала. Лёня замер, боясь ее вспугнуть, и осторожно погладил бархатную шерсть зверька. Так тут еще и кошки водятся?

На подоконниках и столиках горели свечи, покачивались декоративная луна и солнце, пахло сладостями и хвоей.

Лёня шепнул Лине, что здесь пахнет праздником и Новым годом.

Декабрь заканчивался грандиозным снегопадом. С самого утра тридцать первого зарядил снег, и Никита уже несколько раз выходил чистить крыльцо «Экипажа».

В этот последний декабрьский день в кофейне царила суета. С утра за сладостями к новогоднему столу потянулась вереница посетителей. Теона с Лешей и Никитой, а в особенности Манана (в предновогодние дни она сбивалась с ног, выполняя персональные заказы на торты и выпечку) порядком устали, но это была та приятная усталость, которую обычно испытываешь от любимого дела.

Теона с удовольствием вручала покупателям новогодние подарки от кофейни: имбирное печенье, набор разноцветных фруктовых пирожных или нежнейших безе — и обязательно предлагала каждому гостю достать из коробки записку с персональным новогодним предсказанием и пожеланием. Стоит ли говорить, что предсказания в коробке, на которой с необычайно важным видом сидела пеструшка Лора, были исключительно оптимистическими и добрыми (не зря же Теона полночи старалась, с любовью их сочиняя и выписывая?!)

Для своих любимых сладкоежек Манана на Новый год испекла пирог «Двенадцатой ночи».

— Этот пирог для вас с Лешей, — Манана поставила перед Теоной большое блюдо. — Может, все-таки поедете на Новый год к нам в Павловск?

Теона улыбнулась — их с Лешей приглашали к себе в гости и Лина с Данилой, и Мария с Павлом, но им хотелось этот первый совместный Новый год встретить вдвоем, в «Экипаже».

Манана кивнула: тогда встретимся завтра, мы приедем к вам всей семьей! и снова вернулась к своему сладкому конвейеру.