До первого снега - Алиса Гордеева
Как назло, пикап Анхеля едет медленно, а сам старик то и дело тормозит то на заправке, то у ворот супермаркета. Время тянется мучительно долго, а необъяснимое волнение тревожными импульсами пробегает по телу. Впрочем, когда у порога дома замечаю Вика, отрешенно сидящего на нижней ступени и смотрящего в пустоту, понимаю, что проиграла. В очередной раз просчиталась!
— Это правда? — бешеным зверем рычит он, срываясь с места, и в считаные секунды подлетает к пикапу. Снег бьет ему в лицо, путается в непослушных кудряшках на его голове.
— Что именно? — выскакиваю навстречу и подбегаю вплотную. Хочу по привычке коснуться его щеки ладонью, но Вик уворачивается и делает широкий шаг назад.
— Не смей! — на взводе кричит он. — Ты все знала! Да? Когда ты хотела обо всем рассказать мне?
— Вик, — прошу растерянно, ощущая, как сотни иголок проносятся вдоль спины. — О чем ты?
— О твоем отъезде, о чем же еще! — Сальваторе разводит руками и поднимает лицо к небу. Серому. Низкому. Снежному. — Черт, Рита! Почему я узнаю об этом последним? За что?
— Я и сама узнала недавно, — вру, но иначе не понимаю, как утихомирить боль в любимых глазах. — Я просто не решалась сообщить тебе.
— Поэтому попросила Мику? — шипит Вик.
— Что? — шестеренки в голове вращаются с бешеной силой, вмиг вырисовывая картину случившегося. — Я ездила к ней попрощаться, ты же знаешь! Она что, звонила тебе?
— Да!
— Что еще тебе сказала Мика?
— Что ты больше не вернешься!
Вик стоит, широко расставив ноги в стороны, и раскачивается на пятках. Руки в карманах. Лицо серее тучи. Не так я хотела ему обо всем сообщить!
— Молчишь? — с вызовом бросает Сальваторе.
— Все правильно, Вик! — стараюсь звучать уверенно, чтобы парень не смел усомниться в моих словах. — Завтра утром Анхель отвезет меня в аэропорт Буэнос-Айреса. Самолет в Испанию через два дня. Я не вернусь.
Собственный голос оглушает, бьет по нервам и сбивает с ног. Почти не дышу и совершенно не чувствую, как по лицу вперемешку с холодными хлопьями стекают слезы. Про себя молю Сальваторе, чтоб не отпускал. Подошел. Обнял. Сказал, что не верит. Но свою роль я сыграла слишком достоверно. Вик разворачивается и уходит, а я безмолвно оседаю на первый снег и тихо бормочу «люблю», глядя, как силуэт парня исчезает из моей жизни.
2 дня спустя.
Громко цокая каблуками по глянцевой плитке международного аэропорта Буэнос-Айреса, не нахожу себе места. В руках — посадочный талон и мобильный. Вылет в Мадрид через пару часов, а я так не хочу возвращаться. Огромный город, в котором прошла вся моя жизнь: яркий, современный, шумный, — сейчас видится мне серым и бездыханным. Как круто порой меняются наши взгляды, ломая и разрушая целые судьбы.
Смотрю на табло вылетов, но буквы и цифры на экране сливаются в яркие, едва различимые пятна. За спиной почти год в Аргентине. Впереди — «новая» прежняя жизнь. А мне до безумия хочется послать ее к черту и вернуться в Тревелин — маленький городок в предгорьях Анд, к небольшому дому у самой реки, который стал родным и любимым, к уютному треску поленьев в камине и горячему шоколаду в руках. Сейчас понимаю, что дом — это не огромный особняк в элитном районе мегаполиса. Нет. Дом — это место, где тебя крепко любят и ждут, место, где протянут руку в трудную минуту и всегда найдут нужные слова, чтобы поддержать. Место, которое я вынуждена сегодня покинуть навсегда…
Беглый взгляд на экран мобильного, и сердце вновь сжимается от неуёмной тоски. Вик не звонил. Значит, отпустил. Значит, свой выбор сделал. Как и я свой. Трудный. Болезненный. Но наверное, единственно правильный. Мы оба знали изначально, что я уеду, стоит первому снегу коснуться земли. Понимали, что в итоге будет нестерпимо больно. Но каждый из нас принял свое решение…
— Рита! — окликает меня Анхель. — Пора, милая. Твой рейс.
В глазах старика блестят слезы. Такой сильный и зачастую суровый, сегодня он выглядит ранимым и беспомощным. Анхель понимает без лишних слов, что прощается со мной навсегда.
Шаг навстречу. Второй. И я утопаю в крепких объятиях старика, вдыхая въевшийся в его куртку запах сырой древесины и горючего. Я буду скучать.
— Разреши мне иногда тебе звонить, — просьба глупая, но только не для Анхеля Сото, который считает мобильную связь великим злом.
— Тебе можно, Рита, — дед похлопывает меня по спине и слегка отстраняется. — Всё правильно делаешь, девочка моя. Всё правильно. Там твоя жизнь, не здесь.
— Но здесь моё сердце, Анхель.
— Знаю, родная. Но и Вик по-своему прав: ему нечего делать в твоем мире. Его место среди нас. Здесь его дом, его корни, его судьба. Пусть то светлое, что было между вами, сохранится в памяти и будет согревать по прошествии долгих лет.
— Он так и не позвонил. Даже не попрощался со мной.
— Думаешь, позвони он, тебе стало бы проще уехать?
— Уехать — нет, но жить вдали от него — да.
— Девочка моя, такие, как Вик не ищут легких путей. Отпусти его. Отсюда, — мозолистая ладонь старика бережно касается моей головы, а затем упирается в самое сердце, — и отсюда… Вот увидишь: втянешься в прежнюю жизнь и еще скажешь парню спасибо, что не стал для тебя помехой и обузой.
— Анхель…
— Тише, моя родная, тише! Ты же все знаешь, все понимаешь, не рви мне душу, девочка. Улетай!
Вой турбин. Голос пилота в динамиках. Снующие вдоль проходов стюардессы. Рядом садится пожилая дама в широкой шляпе. Еще немного и Аргентина останется в прошлом. Пристегиваю ремень безопасности, а после достаю из кармана скомканный лист, который на прощание мне передал Анхель. Потрепанный, некогда наспех вырванный из записной книжки Алехандро этот клочок бумаги — единственное, что теперь будет напоминать мне о Вике.
Глава 34. Два года. Вик
Парни не плачут. Знакомая фраза? Для меня да! Сколько себя помню, так всегда говорил дед, а ему в
