Что, если мы поверим - Сара Шпринц
– Ты можешь вписать в книгу свою любимую фразу? Это было бы супер.
Джен замолчала. Она разглядывала меня, а я разглядывала ее. Нас отделял друг от друга широкий стол, на нем стакан с водой, ручки и визитки. Да еще тот факт, что раньше мы друг для друга значили очень много. А теперь не значим ничего.
На какое-то мгновение я решила, что Джен откажется. Посмеется и попросит уйти. Но она опустила глаза и раскрыла книгу. Пальцы дрожали, когда она делала подпись. Я заставила себя не замирать в этот момент.
– Ты свободна потом? Я думаю, что скоро закончу, и мы могли бы поговорить…
– Извини, – ответила я и взяла книгу. – У меня уже кое-что запланировано, но не беда. В конце концов, это твой вечер, и ты должна его провести в свое удовольствие. Поздравляю, Джен, правда. Ты сделала это. Я рада за тебя.
– Мне жаль, что все так получилось.
– Не надо жалеть, – сказала я, и мне было не важно, слышат нас или нет. – Я прощаю тебе. Все. Правда, пусть все так и будет. И спасибо тебе, Джен. Надеюсь, ты стала счастливее.
Я отвернулась от стола и не стала смотреть по сторонам. Я сунула книгу в сумку и направилась к выходу. Чем ближе к двери, тем непослушнее становились мои ноги.
Странно все прошло, думала я, выходя в теплый калифорнийский вечер. Сердце забилось учащенно, будто изо всех сил держалось во время моего разговора с Джен. Странно, что я вела себя так спокойно. Что на краткий миг поверила, что никаких чувств не осталось.
Это было не так. Ощущения меня не покидали. Но теперь они были другими. Было плохо, но по-другому. До головокружения плохо, но теперь мне было чем дышать. И одно из ощущений мне подсказывало: Хоуп, ты все сделала правильно. Ты должна была это сделать. И в награду – немного больше свободы, чем еще час назад.
В темноте между домами, справа от меня показалась фигура, и я отпрянула. Я автоматически ускорила шаг, а потом остановилась.
Скотт был в капюшоне, но я все равно посмотрела по сторонам. К счастью, ни фотографов, никого другого я не заметила.
Скотт пристально посмотрел на меня. Не говоря ни слова, он привлек меня к себе. Глаза цвета потемневшего океана продолжали сосредоточенно на меня смотреть, они видели все, малейшую эмоцию, и мне не пришлось ничего рассказывать. Я только кивнула и закрыла глаза, когда оказалась в объятиях Скотта.
– Должен ли я напомнить тебе о том, что ты не сброшенная змеиная кожа? – Его голос почти потонул в шуме проезжающих мимо машин.
Я закрыла глаза и улыбнулась, прижавшись лицом к его груди.
– Да не надо, – пробормотала я, уткнувшись в свитер Скотта.
– Хорошо, ты – Хоуп.
– Да. – Я хотела отстраниться, но Скотт удержал меня.
– Погоди…
– Что? – Я подняла голову, почувствовав, что Скотт отворачивается вместе со мной.
– Камера, – проговорил он и поцеловал меня в волосы.
– Я же говорила тебе оставаться в машине…
– Знаю, Хоуп, – произнес он преувеличенно бодро на случай, если нас вдруг подслушивали папарацци. – И когда я тебя сейчас отпущу, мы побежим, не оглядываясь в ту сторону, откуда ты пришла.
– Я надеюсь, ты не очень далеко припарковался. – Я встала на цыпочки и поцеловала его, он ответил, взял меня за руку и еще ниже опустил капюшон себе на глаза.
Фотографы действительно побежали за нами, я слышала, как они окликнули Скотта по имени, однако мы, слава богу, были на приличном расстоянии. Мы оказались в машине, и закрывшиеся двери отделили нас от городского шума, Скотт сразу включил поворотник, чтобы влиться в четырехполосный автомобильный поток.
Я еще какое-то время смотрела в зеркало заднего вида, чтобы держать в поле зрения возможных преследователей, а потом откинулась на спинку.
– Ну как прошло? – спросил Скотт, остановившись на светофоре. Огни отбрасывали на его лицо пестрые блики, и я не хотела говорить о Джен. Скотт, кажется, почувствовал это, потому что позволил сменить тему, услышав мой краткий ответ.
– Ты дозвонился до папы? – спросила я.
Лицо Скотта чуть помрачнело. Еще до того как после концерта мы отправились в домик на острове, Скотту позвонил его отец. Он хотел приехать в Ванкувер, как только позволит расписание, но в последние дни навалилось работы.
– Нет. Я думаю, он как раз в рейсе, – предположил Скотт, в его голосе явно чувствовалось разочарование. – Сообщения не доходят. Завтра утром наверняка ответит.
– Сочувствую, – сказала я, но Скотт покачал головой:
– Вовсе не обязательно. Зато я увидел кое-что другое. – Он со вздохом протянул мне телефон. Это был инстаграм его матери. – Посмотри сторис.
Я кликнула на ее профиль, мы тем временем поехали дальше. Мать Скотта поделилась несколькими скриншотами из интервью Скотта и отметила его на них. Самая гордая мать в мире, прочла я среди тысяч блестящих сердечек. Я поставила на экран палец, чтобы задержать картинку. Суицидный vs. суицидальный было написано жирным шрифтом над графиком, состоявшим из сравнения определенных параметров. Никто не желал, чтобы они сделали это vs. Никто не верит в то, что они действительно бы это сделали, прочитала я. Почувствуйте разницу! – написала мать Скотта под картинкой.
– Это еще что? – пробормотала я.
Я посмотрела на Скотта, он пожал плечами.
– Я так понимаю, сейчас модно постить что-то такое, – он попытался произнести это с сарказмом, но по нему было заметно, как его расстраивала социальная активность матери. Я не удивилась, вспомнив ее поведение, пока Скотт лежал в клинике. В реальной жизни она не следовала тем советам, которые оставляла в сетях. – Тони переслал мне короткое интервью, которое она дала кому-то. И вообще-то здорово, что она сейчас привлекает внимание к таким темам, но… Такие вот дела.
Скотт не произнес это вслух, но я понимала, что он имеет в виду. Было похоже, что его мать использует ажиотаж вокруг прошлого Скотта для поднятия собственной популярности. В последние дни я и сама за ней следила, и, к сожалению, ее поведение в соцсетях имело странный привкус.
– О господи. – Я вздохнула и убрала телефон в нишу центральной консоли. – Что ты чувствуешь?
– Сначала меня это напрягло, но потом забил.
– Ты мог бы поговорить с ней об этом, – предложила я.
– Я не знаю. – Скотт помолчал. – Возможно, это трусость, но я боюсь, это выльется в споры, упреки, а я, вообще-то, просто хочу побыть с тобой в Лос-Анджелесе и не думать ни о чем таком.
– Это не трусость, – возразила я. – Ты
