Эль Море - Нити Жизни
Мышечные спазмы и зуд в области ран терзали двадцать четыре часа в сутки. И не дай бог, я не сдержу чих, тогда всё, только выть, как волчара на луну. Просыпалась по ночам в поту, несмотря на то, что температура была нормальной, я хваталась за грудь, боясь, что грудина расползется, хоть меня и заверяли, что сшита я надежно. Но боли усилились и мне снова стали вкалывать обезболивающие. И всё же, мышечный ком в моей груди продолжал работать, а значит, я опять придавалась лишним опасениям.
И вот, на четвертой неделе реабилитационного периода, в отличие от многих других пробуждений, на сей раз дурного предчувствия у меня не возникло.
И в пятницу, на закате недели, дренажи были удалены, а еще через восемь дней — сняли швы. Раны зажили первичным натяжением.
«Чудо или замаскированные замыслы недуга?» — размышляла я в кабинете Итана Миллера.
— Несомненно, она продолжает лечение в кардиохирургическом отделении, — говорил он, отвечая на вопросы моих родителей.
— Ты о чем-то хочешь спросить? — воззвал его голос, заметив мою рассеянность и безмолвное движение губами.
— Да так, вот прикидываю, чем всё окончится-то? — сокрушенно заявляю я. Как в слёзной драме или тупой комедии, я склоняюсь к драме, а у вас какой вариант?
Он проигнорировал. Я так и знала.
— У вас еще есть вопросы? — обратился к моим родным.
Я уставилась в окно, решив пока не донимать его, и дать вдоволь профессионально побубнить.
— Что насчет нагрузок? — спросила мама.
— Естественно, физическая активность умеренная, избегать чрезмерных нагрузок.
И вот тут в мозгу щелкнуло, и я подчеркнуто медленно прокурлыкала:
— А как насчет с-е-к-с-а?
Цепкий пристальный взгляд:
— Если сможешь пройти триста метров со средней скоростью на беговой дорожке во время нагрузочного теста или подняться на один этаж без одышки, боли в груди, или слабости, то, пожалуйста. Половой акт возможен.
Я растянулась в улыбке до ушей. Значит, условие? Ну, ладно. Ха-ха. И хохот мой наполнил всё пространство. Не будем упоминать лица родителей, но, что в этом такого? Я же взрослая девочка… всякие мысли в голове роятся, особенно, в присутствие того, к кому у меня чувства, а шокировать людей — я вообще обожаю.
— Полина?! — вопрошает мать, явно не то, подумав… или то. Три ха-ха!
Прикидываться дурочкой у меня всегда выходило, я говорю:
— Просто интересно. Нет, ну, а что такого-то? Ведь, это атрибут человеческой жизни, в конце концов-то, вам ли не знать?
Моя мама стала пунцовой от смущения, как нашкодивший подросток.
И я порадовалась, что из-за моей ограниченной жизни, так сказать, мораль о сексе мне не читали, как другим детишкам «+ 16». Но, сейчас вполне могут, не знаю, но веселит меня это здорово.
Папа откашлялся, принимая невозмутимый вид. До меня дошло, что он понимал разговор с самого начала. Да, его английский стал за это время поразительно многообещающим. Но наигранное выражение, нечто в духе: «мол — это так, но я не знаю, о чем ты сейчас говоришь, и не признаюсь» — заставляют меня ехидно подхихикивать.
— Может, у тебя и кандидат на это имеется? — вдруг обрела мама голос. — Ну, что скажешь?
Я подавилась очередным шарообразным комком смеха. «Блин, ну, как сказать, — подумала я, скосив глаза на представителя фанатов белых хламид. — Может и так…».
— Не знаю, возможно, ли это, — фыркнула я, отбиваясь, — хотя… — Я играла в переглядки: то наставляя глаза на некую персону, то загадочно вращая ими по комнате в поисках чего-то незримого.
— Ушам своим не верю. Что ты несешь?! Что о тебе подумают, — перешла мама на русский язык, помотав головушкой. Она не была зла, просто не понимала, зачем я играю с такими вещами.
— Ладно, — закончил конференцию папа, хлопнув себя по коленям, — пора и честь знать.
Далее, он пожал руку врачу, мама кивнула, и они покинули помещение. Я же, задержавшись, сложив руки за спину и привалившись к двери — ладошками защелкнула её, а затем чинно произнесла:
— Ну, вы-то поняли, что я вполне серьезна?!
Ответа дожидаться не стала и в приподнятом настроении, гордо вскинув голову, ровной походкой выпорхнула за дверь. Кинула его с этой репликой одного. Пусть поразмышляет. Моя маленькая месть, какая никакая, а всё же — реванш за прошлый раз.
Наступало лето, принося с собой свет, тепло и целый водоворот событий.
Ночь с четверга на пятницу. Я в койке. Окно настежь. Духота в воздухе и в сумерках клубится лунный свет. Еще час — я двинусь по фазе.
Раннее утро субботы. Я в шезлонге. Нога на ногу, спиной к тени, лицом к солнцу — загораю.
Мысли ворочаются в моей голове и не дают по-настоящему забыться дремотой. Я вселяю в себя оптимизм: лето — это духота и пот; пляжи — это окурки в песке и инфекции в воде; парки — это клещи, собаки, пустые бутылки, затушенные костры от барбекю и бомжи по скамейкам; гулять вечером — цеплять маньяков и кретинов, мнящих себя в роли донжуанов и казанов; танцевать — стоптать все ноги и приползти домой с мозолями, упасть штабелем в кровать; колесо обозрения — идеальное место для преступления; прогулка на катере — качка, нос в пакете и желудок на изнанку, в довершение, можно утопиться; езда на велосипеде — слетевшая цепь, яма с крапивой, полет на асфальт, разбитые коленки; дача — шмели летают, стрекозы жужжат, а ночью гигантские мотыльки и надоедливые комары.
— Привет, — сказал Нейл, разглядывая меня с высоты своего роста.
Я удостоила его мимолетным взглядом:
— Скройся!
— Вижу, что меня тут ждали! — ухмыльнулся он.
Я сдвинула солнечные очки на кончик носа, и широко растянув рот в язвительной дуге, послала ему следующее:
— Добро пожаловать в клуб неудачников! Взнос за членство — болезнь средней тяжести, деятельность клуба — донимать всех без исключения, правило — никаких правил!
Он запрокинул горло и расхохотался, но за громким смехом последовал сухой кашель.
— Вот скажи, как можно умудриться заработать ремиссию в теплое время года?
— А… — протянул он, уставившись на лежак, стоявший в метре от меня. — Я просто решил, что тебе будет скучновато, — самоуверенно заявил он и подтащил деревянную опору ко мне. — А я джентльмен, — сказал и наставил на меня лукавые гляделки.
— И поэтому, ты жил в «холодильнике», вместе с арктическими пингвинами? — Я откровенно над ним потешалась.
Обе его щеки расцвели улыбкой. Он довольный бухнулся в шезлонг, заложив руки за голову.
Я не могла не поинтересоваться:
— Кто дает тебе пилюли счастья? Я тоже хочу!
— Спроси у своего доктора… — Отколол он, что вопросы у меня кончились сами собой. Слова набили оскомину. Он играл с огнем.
