Берт Хэршфельд - Акапулько
— Вот именно поэтому я его и выбрал, — объяснил Тео Гэвин своему сыну, Чарльзу. — Особенность богатых людей в том, Чак, что они понимают ценность денег, это у них в крови. Когда у человека есть деньги, он может расслабиться, отдохнуть, он в состоянии правильно понять другого человека с деньгами, оценить его настоящую сущность. В такой атмосфере, как здесь, мне не нужно все время быть настороже, не нужно беспокоиться о том, чтобы произвести впечатление.
— Понятно. Следовательно, надо просто сделать бедных богатыми, и все вокруг будут доверять друг другу.
— Это же отпуск, Чак, — сказал Тео с упреком. — Давай стараться не портить друг другу настроение.
Не ответив отцу, Чарльз вышел на балкон. Спелое полуденное солнце, заливавшее все вокруг ослепительным светом, наводило на мысль об антисептике. Однако Чарльз всерьез подозревал, что ни одно место в Мексике не заслуживает подобного опасения. Акапулько казался отдаленным, лоснящимся, как бы прилизанным солнцем. Вид как на вульгарной почтовой открытке. Увеселительно-льстивый вакуум с тщательно отобранными для пущего эффекта декорациями.
Чарльз чуть не рассмеялся вслух своей собственной циничной предвзятости. Он мог бы сказать про город то же самое, еще и не уезжая из Нью-Йорка. Сейчас он хотел видеть Акапулько пустым и поверхностным, некоей сверкающей громадой баснословно дорогой мишуры. Он хотел, чтобы его, составленные еще в Америке, суждения об этом городе подтвердились. «Скорее — предубеждения», — мысленно поправил он себя.
И все-таки, сказать правду, он с нетерпением ждал этого путешествия в Мексику, мечтал узнать чужую страну и культуру, встретить людей, не похожих на него. И в то же самое время он ощущал какую-то необычную скованность, какое-то странное нерасположение, неприятие чуждой ему земли. Сначала он объяснил это своей враждебностью по отношению к отцу, но потом пришел к заключению, что дело тут в нем самом — в его боязни неизведанного, в его страхе раскрыть и узнать самое себя перед лицом этого непреодолимо и неизбежно чужого. Но со временем этот прославленный и имеющий дурную репутацию, этот славный и скверный, этот замечательный и порочный мексиканский город настолько возбудил его любопытство, что последнее взяло верх над всеми остальными соображениями, и он принял приглашение Тео.
Позади Чарльза, в гостиной комнате их номера, Тео развел оживленную деятельность. Он заказал в службе доставки завтрак, попросил коридорного отнести свой смокинг в чистку, сделал распоряжения насчет ужина и навел справки касательно аренды автомобиля. Тео Гэвин был организованным мужчиной.
— Ей, Чак, брось ты все это, иди сюда, мальчик! Давай-ка лучше поболтаем о чем-нибудь.
Чарльз придал своему лицу приветливое выражение и покинул балкон. Походка его была расхлябанной, и при виде ее на ум почему-то приходила мысль о тягучем и липком киселе — туловище при ходьбе подпрыгивало вверх и вниз, руки хлопали по бокам… «Определенно, — в сотый раз сказал себе Тео Гэвин, — у него походка ничего общего не имеет с походкой настоящего мужчины.» Надо сказать, что и в остальном Чарльзу было далеко до того, чтобы завоевать одобрение своего отца. Во-первых, мальчик явно уступал ростом Тео, а плечи его были узки и неразвиты. Все тело Чарльза несло отпечаток какой-то почти неприличной мягкости — слишком уж оно было худым, слишком хрупким и слабым. Очертания суживающегося к подбородку лица были неопределенны и размывчаты; рот казался слабым и безвольным; влажный блеск светло-карих глаз создавал впечатление, что мальчишка вот-вот разревется. А его волосы — такие чертовски длинные волосы! В мальчике воплотилось слишком много от Джулии — ее терпимость и такая же, как у нее, слабость… А ведь Тео хотел, чтобы у него был сын, похожий на него самого, — мужественный мальчик, способный совершать поступки. Тео даже сомневался, что Чарльзу удалось хоть раз переспать с женщиной.
«Как там сказала Джулия?
— Чарльз наш сын. Ему нужно внимание мужчины, своего отца. Он плывет по течению, Тео. Он существует в ином мире, мире неудачников, прогульщиков и наркоманов, в мире, который выбрал для себя сам. Ему нет еще и девятнадцати, а он время от времени исчезает на целые дни. И ни за что не хочет сказать мне, что делал, где был все это время. Что-то нужно делать…
— Не вовремя все это. Я еду в отпуск в Акапулько…
— Возьми Чарльза с собой. Проведи с ним это время вместе, начни узнавать своего собственного сына, Тео…»
Это показалось Гэвину разумным: у Чака будет возможность понять, каков у него отец. Разница в возрасте между ними составляла более двадцати лет, но Тео был уверен — Чаку придется изо всех сил стараться, чтобы не отставать от своего отца. Что бы они ни делали…
— Как тебе этот номер? — спросил Тео, когда Чарльз появился на пороге комнаты. — Везде бери только первый класс, это единственный способ ездить в путешествия. И нет необходимости путаться друг у друга под ногами. Здесь полно свободного места.
— Я не буду вам помехой, Тео.
— Я знаю. Я только имел в виду, что… ну, мы оба мужчины, а мужчины имеют право на уединение, время от времени. Ты с этим согласен?
— Да, сэр, полагаю, что согласен.
— Ну вот и договорились. У тебя будет своя комната, а у меня своя. Все, что ты захочешь там делать, меня не будет касаться, при условии, что я буду иметь право на такую же привилегию со своей стороны. — Смех, которым Тео сопроводил свои слова, испугал Чарльза. Его отец совсем не был человеком, который смеется по любому поводу.
— Главное состоит в том, Чак, что я хочу, чтобы мы понимали друг друга. Разве это не разумно?
— Да, сэр, это разумно.
— Вот в этом и заключается цель нашей поездки, разве нет?
— Думаю, что да.
— Ну конечно, какие могут быть сомнения. — Тео скинул рубашку и наполнил легкие воздухом. Мускулистый живот, широкие плечи, напряженные бицепсы перекатываются под кожей. Он стоял широко расставив ноги, грудь подана вперед, а в глазах читалось жестокое, непреклонное и целеустремленное выражение. Чарльзу он напомнил боксера, ожидающего гонга к схватке, или человека, который забыл свое детство.
— Мы в Акапулько, Чак. Наслаждайся свежим воздухом и солнцем. Полно времени, чтобы отец с сыном могли вволю наговориться. Почему бы нам не махнуть в бассейн? Ставлю пиво, если ты меня догонишь на дорожке…
Чарльз кивнул.
— Поплавать было бы неплохо, — сказал он. — Но я не пью пиво, добавил он сквозь сжатые зубы и пошел в свою комнату переодеваться.
Стоя на высоком трамплине для прыжков в воду, Тео принял соответствующую позу и оценивающе огляделся. Что за жалкое зрелище представляли собой эти мужчины, копошащиеся внизу, — жирные, обрюзгшие, преждевременно вышедшие в тираж, с дряблыми, вялыми телами! Ну что же, ладно. Они только облегчают Тео Гэвину его собственную игру.
