Подари мне семью (СИ) - Гранд Алекса

Но очень хочется сходить с девчонками на рок-концерт. Да и туфли новые на огромном каблуке тоже хочется. А вот дергать родителей по таким мелочам как-то стыдно.

– Если в этом месяце без залетов, будет нам премия. Не кисни.

Хлопает меня по плечу бармен Андрей и мешает в шейкере что-то ядрено-зеленое. Я же снова тянусь к воде, но попить не успеваю. В кафе вваливается шумная толпа накаченных парней и занимает столик, закрепленный за мной.

– Эх. Покой нам только снится.

Бормочу негромко себе под нос и хватаю блокнот с ручкой, готовясь записывать, внимать и зарабатывать чаевые. Открываю рот, чтобы выдать зазубренное приветствие, но не успеваю. Наталкиваюсь на хитрый прищур серо-стальных глаз и отчего-то теряюсь.

– Значит, так. Кира, верно? – самый наглый из бесшабашной компании парень пристально изучает имя на моем бейдже и многозначительно заламывает бровь. – Сейчас ты оставишь номер своего телефона. А завтра мы идем на свидание.

Русоволосый парень с очаровательной ямочкой на щеке высекает так уверенно, что я не сразу подбираю слова. Заливаюсь предательской краской и мну злосчастный блокнот.

– Вынуждена отклонить столь щедрое предложение, – прокашливаюсь, возвращая голосу утраченную твердость. Пытаюсь вернуться в рабочее русло. – Заказывать что-то будете?

– Будем, конечно.

Хмыкает все тот же заводила. И мне почему-то кажется, что он имеет в виду вовсе не картошку фри и свиные ребра.

Выслушиваю длинный список чужих «хочу» и кометой срываюсь с места. Прошу Лену со мной поменяться, но она наотрез отказывается обслуживать не первый раз тусующихся у нас парней.

– Даже если ты отдашь половину своей зарплаты – нет. Это же хоккеисты. Из твоего, кстати, универа. Нахальные, беспардонные, задиристые. Нет, нет и еще раз нет.

Обрадовав меня сомнительной перспективой, напарница скрывается в кухне, а я устало приваливаюсь к колонне у барной стойки. Не жду ничего хорошего от считающих себя хозяевами жизни спортсменов и стараюсь пропускать мимо ушей пошлые шуточки, которые то и дело несутся мне вслед.

Пристальное внимание, вызывающее жжение между лопаток, тоже игнорирую, хоть колени и превращаются в трясущееся желе. Сохраняю вежливую маску на лице до конца смены и с удивлением пересчитываю щедрые чаевые.

– Ничего себе!

Я с трепетом вытаскиваю купюры из банки и присвистываю, понимая, что помимо билета на концерт и вожделенных туфель смогу позволить купить себе еще и платье.

Закрыв кассу, я неторопливо переодеваюсь, убираю униформу в шкафчик и выползаю на улицу. С удовольствием вдыхаю прохладный воздух и думаю, что во всем теле у меня не болит только нос. Так вымоталась.

Осматриваюсь по сторонам, планируя отправиться домой на такси. Не вижу ни одной свободной машины. Зато встречаюсь взглядом с тем самым хоккеистом, который клянчил номер моего телефона, и цепенею.

Ступни намертво приклеиваются к асфальту. В горле пересыхает. Сердце тарабанит где-то в висках.

– И снова здравствуй, красивая.

В белой футболке, в небрежно наброшенной на широкие плечи косухе парень смотрится эффектно. Он мог бы легко украсить обложку какого-нибудь зарубежного журнала и дать фору молодому Джонни Деппу или Бреду Питту вместе взятым.

И я могу поспорить, что он прекрасно об этом знает. Ведь тягучие вальяжные жесты просто кричат о вере в свои силы и врожденной властности.

– Я не терплю отказов, Кира. Садись, подвезу.

Настаивает он, распахивая дверь черной блестящей Ауди, и явно не приемлет мысли о том, что я могу не согласиться.

* * * * *

Я могу еще долго вспоминать о том, как настойчиво Никита меня завоевывал. Как заваливал белыми розами, ромашками, сиренью. Как вытаскивал из одногруппниц информацию о том, какой шоколад я люблю и какую музыку слушаю. Как просил простить за глупый спор, в который ввязался, и убеждал, что у нас все по-настоящему.

Я могу безошибочно воспроизвести каждый матч, в котором его команда одерживала победу. Могу по пальцам пересчитать игры, которые закончились поражением. И могу рассказать о самых необычных свиданиях, на которые он меня водил.

Но в ту секунду, когда я готовлюсь по второму кругу нырнуть в омут памяти, Паша паркует Субару на последнее свободное место и глушит двигатель, сообщая.

– Приехали.

– Отлично. Пойдем, медвежонок?

Отклеившись от окна, я первой выскальзываю наружу. Поправляю выбившуюся из прически прядь, беру выскакивающего следом сына за руку и клятвенно обещаю себе не ворошить прошлое.

Правда, хватает меня на жалкие десять минут. Ровно столько нам требуется, чтобы дойти до шеринга самокатов и арендовать один для Мити.

Активация приложения. Счастливое детское «ура». Короткая пауза. И Пашин вопрос, ломающий мой зарок на корню.

– А как так получилось, что тебя повысили сразу, стоило только этому Лебедеву занять пост генерального?

Щелчок. Гнетущая тишина. А следом колючая досада, заставляющая жалеть о том, что я поделилась с Павлом новостью о своем продвижении по карьерной лестнице. Промолчи я о нем – не пришлось бы сейчас ожесточенно кусать губы и глотать язвительные комментарии, готовые вот-вот сорваться с языка.

Переждав бурю, поднявшуюся со дна души, я передергиваю плечами и объясняю Паше, как маленькому.

– Степанова, моя начальница и единственный юрист фирмы, забеременела и отправилась в декретный отпуск. Учитывая, что в штате всего один помощник, как думаешь, какова была вероятность того, что я займу ее должность?

– Извини, Кир, просто я безумно тебя ревную. Этот Никита так на тебя смотрел в пятницу, как будто сожрать хотел. У меня до сих пор кулаки чешутся.

Взъерошив идеально лежащие волосы, выдыхает Паша и неосознанно ускоряет шаг, пытаясь выплеснуть скопившуюся энергию. Меня же его признание ошарашивает.

Григорьев всегда представлялся мне уравновешенным, невозмутимым, хладнокровным. Импульсивная, я часто завидовала его умению владеть собой и свято верила, что Павлу чужды обычные человеческие пороки. Думала, что злость, обида, подозрения – это не про него.

– Как оказалось – показалось, – роняю я себе под нос и в ответ на недоумение на Пашином лице прошу: – а мы можем поговорить о чем-то, кроме Лебедева? Его мне и в офисе хватает.

– Можем, конечно. Прости.

Спохватывается Паша и всячески старается вернуть утраченную романтику. Стреляет по мишеням в тире в надежде выиграть для нас с Митей огромного плюшевого медведя. Берет билеты на десяток аттракционов, вроде американских горок и пиратского корабля. Намеренно уступает мне в аэрохоккей. Скупает рожки с разноцветными шариками мороженого.

Только его старания тщетны. У меня перед глазами все равно стоят картинки того, как мы с Никитой, перепачканные в пломбире, целовались до головокружения в кабинке колеса обозрения. Как лежали на мягком пледе, расстеленном прямо в парке на траве, и строили планы на будущее, которым не суждено было сбыться…

Глава 8

Никита

– Что у вас с Дашей, сын?

– Ничего.

Дернув плечом, я прокручиваю в руке нож и возвращаюсь к нарезке овощей. Вчера я остался у мамы с ночевкой, сегодня помогаю ей с обедом и возвращаться в собственную квартиру не планирую.

Здесь есть все, что нам с Маришкой сейчас нужно. А главное, нет взаимных претензий и диких скандалов. Нет звона бьющейся посуды. Нет звуков громко захлопывающейся двери и проклятий, летящих ушедшему вслед.

– Именно поэтому ты не спешишь домой к жене, которую не видел целых три недели?

– Я хочу развестись, мам.

Цепенею. Отвлекаюсь от разделочной доски и выпаливаю принятое решение, встречая мамин встревоженный взгляд. Верю, что она если даже и не поймет, то обязательно поддержит.

– Ты хорошо подумал, родной?