Роза Спиркреста - Аврора Рид

Аврора Рид

Роза Спиркреста

Всем вредным, злым, властным девушкам, которые хотят, чтобы их хвалили только в постели.

Глава 1

Вино и страдания

Кому нужна терапия, когда есть шампанское и мода?

Вот почему я сижу на полу своей спальни в винтажном платье от Vivienne Westwood и позолоченных туфлях от Gucci, с бутылкой Moet в кулаке и слезами, текущими по лицу.

Еще один день, еще одна ссора с отцом. Потому что, видимо, ему было недостаточно того, что я уехала на семь лет. Заставить меня оставить друзей, отказаться от Нью-Йорка — сердца моды, искусства и культуры — в пользу самой строгой и скучной страны в мире. Заставить меня приспособиться к унылой британской погоде, дурацкой британской орфографии и сухому, раздражающему британскому юмору — все это не имеет для моего отца никакого значения.

После того как я провела детство и юность, повинуясь всем его желаниям и прихотям, он имеет наглость развернуться и отказать мне в выборе собственного будущего.

— Ты не будешь учиться в школе моды, Серафина! — кричал мне в трубку Роберт Розенталь десятью минутами ранее. — С меня хватит этой дурацкой затеи! Если ты хочешь тратить каждый цент из своего трастового фонда на одежду, то делай это, но я не позволю тебе тратить время и деньги на какую-то глупую школу моды! Ты прекратишь эти детские мечты, получишь соответствующее образование и начнешь работать, как я в твои годы.

— Глупая школа моды? — Несмотря на то, что мне очень хотелось, я не решилась кричать в ответ. Я хорошо знаю своего отца — он вполне способен оборвать меня из-за такой мелочи, как не понравившаяся ему громкость моего голоса во время телефонного разговора. — Я поступаю в Лондонский колледж моды! Это лучшее место в мире для изучения моды.

— Одежду надо носить, а не изучать, — огрызнулся отец. — Я не позволю тебе стать еще одной пустоголовой нью-йоркской наследницей с провальной модной линией. Ты выше этого — имя Розенталь выше этого.

К черту фамилию Розенталь, хотела сказать я.

Не зря моя мама не хотела этого. Не зря она ушла и не вернулась, и не зря у моего отца было еще два неудачных брака после ее ухода.

Фамилия Розенталь — это не привилегия и не честь, как он думает.

Это проклятие.

Но я была слишком напугана, чтобы сказать ему все это.

— Пожалуйста, папочка, — сказала я самым жалостливым голосом. — Я просто хочу заниматься любимым делом.

— Заниматься любимым делом — это хобби, а не карьера, — ответил он. — Большинство людей не могут позволить себе образование — неужели ты думаешь, что я позволю тебе тратить время и деньги на прихоти?

— Но это не прихоть.

— Вопрос закрыт, Серафина. Ты не поедешь.

— Пожалуйста, мы можем обсудить это, если я…

— Если ты хочешь это обсудить, мы можем поговорить после гала-концерта в галерее Siddal.

Я закатываю глаза, радуясь, что он меня не видит. Галерея Siddal в Лондоне — одно из многочисленных художественных и образовательных учреждений, которым покровительствует мой отец, чтобы не казаться бездушной акулой с Уолл-стрит.

Каждый год они проводят мероприятие по сбору средств, которое должно стать британским ответом на Met Gala. Единственное, что их объединяет, — это то, что оба мероприятия привлекают толпы людей, которым важнее быть замеченными там, чем само искусство, которое они должны поддерживать.

Каждый год мой отец посещает это мероприятие, словно он король Версаля, и каждый год я вынуждена быть рядом с ним. Я не глупая — я не более чем один из его трофеев.

И как трофей, он думает, что я просто объект для его использования.

— Сроки сдачи экзаменов в университете приходятся на тот же месяц, что и торжественное мероприятие, — осторожно говорю я. — Я не могу позволить себе ждать до этого времени, папа, так что если мы…

— Тогда и поговорим, Серафина.

И он повесил трубку, не попрощавшись.

После этого разговора я позволила себе целых пятнадцать минут поплакать. После этого я стала решать свою проблему так, как всегда. Стоя перед зеркалом в полный рост, я оделась и накрасилась. Я могу позволить себе быть несчастной только до тех пор, пока хорошо выгляжу.

Теперь я сижу на полу в своем наряде от кутюр, длинные волосы рассыпаются по плечам золотистыми локонами, потягивая из бутылки шампанское. Я нарисовала две линии блеска под глазами, чтобы слезы оставляли две сверкающие полоски на моем лице.

По крайней мере, мое раздражение выглядит эстетично. Социальные сети любят женские эмоции только тогда, когда они красиво упакованы.

Я делаю снимок и выкладываю его с подписью "Страдания и Моёт". Через несколько минут приходит моя подруга по Спиркресту Камилла и закатывает глаза.

— Что теперь? — спрашивает она, качая головой и заставляя свои темные кудри разметаться по плечам. — Опять ссора с отцом? Это все из-за школы моды?

— Он просто даже не пытается выслушать мою точку зрения, — говорю я, откидывая голову на край кровати. — Он просто хочет, чтобы я делала все, что он скажет. Я для него как предмет, кусок глины, которому он придает любую форму. Он даже не видит во мне настоящего человека, а когда я с ним разговариваю, я даже не чувствую себя настоящим человеком. Я его ненавижу.

— Я тоже его ненавижу, — говорит Камилла, плюхаясь на мою кровать и выхватывая у меня из рук бутылку шампанского, чтобы сделать долгий глоток. — Помнишь, как он пытался за мной приударить?

Я поворачиваю голову, чтобы бросить на нее взгляд. — Он не пытался к тебе приставать.

— Не лги, Роза. На следующей неделе после того, как он пытался приставать ко мне, разве он не завел себе новую девушку, которая выглядит точно так же, как я?

Да, но как я скажу Камми, что в мире полно девушек, которые выглядят точно так же, как она? Глубокий загар, гладкая кожа, длинные ноги, черные волосы, завитые до совершенства? Она не первая девушка, у которой крошечная талия и большая, упругая грудь.

Так что мой отец, встречающийся с Луаной, вероятно, имеет меньше отношения к Кэмми и больше к тому факту, что старики во всем мире всегда будут испытывать симпатию к красивым девушкам с темными волосами и пышными изгибами.

— Не впутывай Луану, — говорю я наконец. — Сейчас она — единственная положительная черта моего отца.

— Может, тебе стоит попросить ее не делать