Сила слова - Джорджина Гутри

Джорджина Гутри

Сила слова

Глава 1

Сын мудрого отца

«Все пути ведут к свиданию,

Это знает стар и млад».

(Двенадцатая ночь, Акт 2, Сцена 3) (пер. Э.Л. Линецкой)

Некоторые люди извлекают пользу из конфликтов, но мне это никогда не нравилось. Слушать годами, как родители спорят в своей спальне, научило меня бежать при первом же признаке любой словесной перепалки. Поэтому, когда однажды утром из закрытой двери моего босса послышался звук бурного разговора, я поморщилась. Поскольку я не привыкла слышать, как кричит декан колледжа Виктории, я отдалила себя от этих разборок и ушла в дальний край приемной, где начала срывать засохшие листья с висячего растения. Это было бесполезно. Они только начали кричать сильнее.

— Ты, должно быть, шутишь, отец! — Послышался голос из кабинета. — Мы опять должны это обсуждать? Хватит уже!

Отец?

Я замерла, в руке рассыпался засохший листок. Декан Грант спорит со своим сыном? Я подумывала сбежать в туалет вниз по коридору, но прежде, чем успела сдвинуться с места, я услышала, как Дин Грант сердито призывает своего сына замолчать. Они оба снизили тон, и все, что я теперь могла услышать, были лишь резкие шептания.

Я вернулась на цыпочках обратно к своему столу и приготовилась бежать, если ситуация обострится снова, но больше не было никаких вспышек. Спустя несколько мгновений дверь кабинета декана распахнулась, и из нее вышел его сын, который отвел взгляд, когда проходил мимо моего стола. Я перетасовывала несколько бумаг, притворяясь, будто я занята, но я не могла удержаться, чтобы не взглянуть краем глазом на него, пока он направлялся к двери.

Я никогда не встречала этого сына — или кого-то из членов семьи декана Гранта, если на то пошло — но из того, что я успела заметить, внешность этого молодого парня полностью отличалась от его вечно хорошо одетого и тщательно ухоженного отца.

— Полные противоположности, — сказала бы моя мама. Верный путь к катастрофе.

Когда сын декана Гранта выбежал из кабинета, его кожаная сумка для ноутбука ударилась о дверную раму. С верхнего крыла чуть не рассыпались листы бумаги, и он пробормотал:

— Твою же мать, — тем временем запихивая их глубже в сумку, и пинком закрывая дверь.

Я покраснела, не потому что меня оскорбили красочным языком — отнюдь не это — а потому что я была уверена, декан Грант — превосходный джентльмен, как ни посмотри, стоял прямо за мной. Разумеется, когда я повернулась, он стоял на пороге своего кабинета, морщась в сторону удаляющейся фигуры сына.

— Извини, Обри, уверен, тебе было неприятно все это выслушивать, — сказал он. — Это мой сын, Даниэл. У него неприятности, но ничего не оправдывает его грубого поведения. Я прошу прощения за него. — Он передал мне несколько папок. — Не могла ты заполнить их, пожалуйста? — добавил он, прежде чем вернуться обратно в кабинет и закрыть за собой дверь.

Я не знала, испытывала ли я больше стыда за него, чем за себя. За пять месяцев работы на полставки в канцелярии, я никогда не видела, чтобы декан выходил из себя или слишком сильно на что-то реагировал, даже если его должность требовала решения всевозможных проблем дурацких студентов. И опять же, именно те люди, которых мы больше всего любим, умеют затрагивать наши болезненные точки. То, как он спорит со своим сыном, не заставило меня уважать его меньше. Просто это позволило мне увидеть его человеческую сторону, которая раньше была скрыта.

Я взглянула на часы. 11:20. До конца моей смены осталось десять минут. Я обошла стол, сложила папки и разложила по местам некоторые документы. Затем я постучала в дверь кабинета декана Гранта.

— Да? — раздался его голос.

Я просунула голову через дверь.

— Я собираюсь уходить, сэр. Я оставила Жизель несколько заметок на сегодня, так что она будет знать, на чем я остановилась. Надеюсь, Ваш день закончится хорошо.

— Спасибо, Обри. Я тоже на это надеюсь. Увидимся в среду утром. Не нагружай себя слишком сильно. — Он помахал мне рукой, и я улыбнулась ему на прощание.

Мы оба знали, я не буду расслабляться только потому, что конец был близок. Я старалась поддерживать свой средний бал и место в списке декана, честь, которая значила намного больше, и была обусловлена моим восхищением к мужчине, предоставившей мне ее.

Собрав все свои вещи, я закрыла дверь на обеденный перерыв. На улице ветер подгонял меня по покрытому снегом двору к общежитию. Внутри, в комнате, было тихо, моих соседей было не видно. Я переступила через ботинки и пальто, которые Мэтт разбросал посередине прихожей прошлой ночью. Его дверь была закрыта. Я старалась двигаться тихо, представляя, что он отсыпается после жесткого похмелья и вечеринки. Дверь в комнату Джоанны была широко открыта, но я ее не искала. У нее все утро было забито уроками.

Я вошла в свою комнату и сменила свою милую рабочую одежду на джинсы и рубашку с длинными рукавами. Я оценила свое лицо в зеркале. Наступила февральская хандра, а вместе с ней и бледноватый цвет, который определенно умолял о частичке солнца. Некоторым девочкам шла бледная кожа в сочетании с длинной зимой в Канаде. Их глаза выпрыгивали из кремовых пейзажей их лиц. Я не относилась к ним.

Я скорчилась при виде отражения и наткнулась на резинку для волос, замечая, что когда я собрала волосы, они выглядели больше как патока, а не легкие полосы. Еще одна жертва этой долгой зимы. В худшем случае мне нужен витамин D. Черт, мне пора поторапливаться и перестать разглядывать себя, если я хочу вовремя успеть в кампус на урок в полдень.

Натягивая пальто, я выскочила из комнаты и направилась в сторону кампуса. Жгучий ветер заставлял идти по тропинкам, через парк Квин Сити и «покусал» мои уши. Почему я не надела шапку? И где, черт возьми, мои перчатки? Я ускорилась и направилась к противоположной стороне парка. К тому времени, как я подходила к колледжу, готическому зданию, где за последние четыре года я посетила бесчисленное множество лекций и практических занятий по английскому языку и литературе, быстрый шаг превратился в легкий бег. Меня встретил поток теплого воздуха, когда я проскочила внутрь. Приятное облегчение.

Я поднялась на второй этаж, в полном предвкушении моего нового курса. Он не имел ничего общего со старым. Мне совсем чуть-чуть оставалось до конца