Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Крушение. Книга вторая.
— Нет, нет! — поморщился Эльвенгрен. — Не так близко. И вообще лучше без этого... Чтоб не привлекать внимания перед операцией.
— Может, сюда привести? — Судя по всему, Васильев, присланный вместе с Клементьевым из Белграда, был хороший офицер, но порядочный дурак. — Разрешите? Здесь и допросим? Он у меня мигом заговорит!
— Но, как докладывал Георгий Евгеньевич, их же двое, — не преминул напомнить Орлов. — Двоих вы тоже притащите?
— Только с вашей помощью! — почему-то страшно оскорбился Васильев. — Я требую...
— Господа, господа! — тут же встал между ними Эльвенгрен, и прямые плечи его поднялись. — Шпаги в ножны, господа! Идите, пожалуйста, господин Васильев. Может, и предмета спора давно нет. — Проводив глазами уходящего и выдержав паузу, Эльвенгрен заметил мстительно: — А вам, господин прокурор, не могу не заметить: напрасно вы все время провоцируете боевых офицеров.
— Я? Провоцирую?! — вскричал Орлов. — Да кто вам дал право? Я требую!..
— Что вы требуете? — повысил голос Эльвенгрен. — Вы обязаны безоговорочно подчиняться мне, а не требовать.
— Я добровольно... Я не подчинен вам, — бормотал ставший багровым Орлов. — Могу и уйти в любой момент, чтобы не подвергаться вашим оскорблениям.
— Поостерегитесь, господин Орлов, — с явной угрозой сказал Клементьев. — Мы тут не в бирюльки играем.
— Именно!. — добавил неразговорчивый, угрюмый Бикчентаев — черноволосый, крупноскулый, с раскосыми безжалостными глазами.
Внезапно, неизвестно откуда появившись, выступил господин с обыденным, донельзя стертым, с кулачок, морщинистым лицом. Приблизившись, он поклонился всей компании и, многократно униженно извиняясь, попросил Эльвенгрена уделить ему две-три минуты. Они отошли и зашептались о чем-то. Затем Георгий Евгеньевич подвел незнакомца к своим и представил его:
— Господа! Господин Далин, доверенное лицо генерала Климовича. Прошу любить и жаловать. Прибыл с целью координации наших действий. Пожалуйста, господин Далин.
Собравшиеся за столиком осматривали посланца Климовича с пренебрежительным недоумением: очень уж неказистый человечек предстал перед ними. Далина, однако, это ничуть не смутило. Он начал убежденно, точно давно знал этих людей и имел право их поучать:
— Раздоры даже по ничтожному поводу губили не одну боевую группу, господа. Вспомните, в качестве достойного примера, хотя бы историю провала группы полковника Хаджи-Лаше в Стокгольме. Единоначалие. Строгое выполнение приказов старшего. Конспирация. В этом сила и непобедимость террористических объединений.
Собравшиеся недовольно переглянулись. Раздалось даже чье-то короткое и недоуменное восклицание, но Эльвенгрен поднял руку, устанавливая тишину, и тут только, словно обратив внимание, что гость продолжает стоять, пригласил его к столу. Далин взял стул от соседнего столика и присел, бесстрастно продолжая:
— Я более суток присматривался к вашим действиям, господа. И, простите за откровенность, ничуть не удивлен, что теракт не удался в первый же день. Непрофессионально работаете, господа. Не обижайтесь. Одной ненависти к большевикам мало. Нужны определенные навыки, сумма приемов, методы.
— Да, но мы ведь не служили в департаменте полиции! — буркнул Озолин, сделав свой характерный жест головой.
— И не обучены, — поддержал его Клементьев.
— Вы не обидите меня, господа. Меня невозможно обидеть. Каждому — свое. Вы доблестно воевали на фронтах, мое дело — сыск, тайные сражения, тихие, незаметные. Однако волею судеб мы призваны творить сейчас одно общее дело. Так что уж доверьтесь и извольте дослушать. Я буду краток. Момент внезапности упущен. Ваша суета замечена большевиками. И германцами — полиция перекрыла все доступы к гостинице, охраняет красную делегацию, — лучше не придумаешь. На улицах их не перехватить. А как только закончатся переговоры, — они могут закончиться уже завтра, и дай бог, чтоб безрезультатно! — поезд отправится. Покушение надо «ставить» на вокзале и готовить уже сегодня, сейчас. По моим данным, Чичерин отбудет в Италию с Потсдамского вокзала. Мы должны ждать большевиков непосредственно на перроне. Более того — неподалеку от салон-вагона, в котором расположится вся их верхушка. Вот, господа, план Потсдамского вокзала.
Далин взял подготовку к операции в свои руки. Члены группы Эльвенгрена сразу почувствовали профессионала. Были внимательно изучены все подходы и выходы на перрон, определены места, где должен находиться каждый, последовательность действий, дублирование функций одного бомбометателя другим, взаимостраховка, пути отступления на случай провала, способы связи, места встречи после аттентата. Расходились по одному, чтобы никогда не появляться больше в этом ресторанчике. Далин вышел вместе с Эльвенгреном. Он сам взялся проверить, нет ли слежки за руководителем группы. Все прошло благополучно...
Четвертого апреля террористы в условленное время собрались в районе вокзала. Далин проверил знание данных им инструкций, оружие, иностранные паспорта, настроение каждого. Им удалось загодя проникнуть в здание, а затем, когда состав подали, выбраться и на перрон, хотя полиции было уже предостаточно и публику туда не пропускали. Более того, узнав каким-то образом, где должен был остановиться салон-вагон, Далин поставил там самых надежных и ловких: Васильева, Клементьева, Бикчентаева. Оставалось лишь ждать момента, когда на перроне появятся руководители советской делегации.
Но время шло, а советская делегация не появлялась. До отхода поезда оставалось семь минут... Пять... Две минуты... Минута... Террористы недоуменно переглядывались, нервничали. Что-то явно произошло, но что и где? Неужели их предали?.. Прошла минута, но состав стоял по-прежнему. Еще минута, еще. Пять минут! Такого страшного опоздания не знал Потсдамский вокзал, отличавшийся необыкновенной пунктуальностью работы всех служб. Эльвенгрен, не выдержав, пошел посоветоваться с Далиным. Он нашел его внутри здания, возле аптечного киоска, как было определено, и они вместе попытались выяснить причину задержки. Остановленный ими носильщик ничего не знал. Ничего не знал и железнодорожный служащий. И только из случайно услышанного разговора двух полицейских офицеров они узнали, что отправление поезда отложено почему-то на десять минут. Эльвенгрен поспешил на перрон, но его не пропустили. Группа лишилась руководителя. Георгий Евгеньевич стал было громко возмущаться, но осторожный Далин сумел быстро увлечь его в сторону.
Спустя десять минут поезд плавно тронулся. Перрон был пуст. И салон-вагон пуст. Они увидели это сквозь огромное вокзальное окно. Большевистские дипломаты так и не появились. Далин терялся в догадках. Эльвенгрен ушел снимать с постов своих бомбометателей. Операция снова не удалась, и он с тоской думал о том, как сможет оправдаться перед своими хозяевами, которые, конечно, не дадут им больше ни копейки...
3
— А произошло вот что, — рассказывал своему товарищу Скандин-Сазонов уже в поезде, направлявшемся к австрийской границе. — Министерство иностранных дел Германии после переговоров, не приведших, как известно, ни к чему, пригласило советскую делегацию на обед. Чтобы подсластить пилюлю. Наши отправились. Зачем хозяев обижать?! Ну протокол, естественно: дипломаты во фраках, лакеи во фраках. Вроде и полицейские во фраках. Все на высшем уровне — улыбки, речи, обмен любезностями, надежда на скорую встречу и продолжение диалога в Генуе. И гости так довольны, что и уходить не хотят. Засиделись и к поезду не торопятся. Не выгонишь же! Начальнику Потсдамского вокзала по телефону приказывают задержать поезд на десять минут. Скандал на всю Германию! А господин Чичерин и в ус не дует, не торопится... Проходит десять минут. Начальник вокзала напоминает: что делать? К господину Чичерину направляют гонца: «Нельзя дальше поезд задерживать. У нас не принято поезда задерживать — простите уж за такое невежливое напоминание. Очень и нам расставаться не хочется». Ну и так далее. А Георгий Васильевич отвечает: «Да, очень приятный обед получился. Не заметили, как и время пролетело. Если можно, вы отправляйте поезд, а наша делегация нагонит его на автомобилях, не беспокойтесь, пожалуйста». За точность ответа Чичерина не ручаюсь — немецкий знаю слабовато, но смысл таков был, это точно... На ближайшей станции мы догнали состав и пересели из моторов в салон-вагон. Вот и вся история. Утерли носы эльвенгреновским террористам...[41]
В Австрии как-то незаметно проник в поезд корреспондент местной газеты «Нойе фрайе Прессе» Лео Ледерер. Более того, проявив редкостное упорство, он уговорил Чичерина, и тот разрешил сесть к нему в купе. Скандии стал было строго выговаривать охраннику, но тот ответил, что приказал сам нарком, сказавший, что для дела беседа с журналистом может быть полезной, и он сам примет меры предосторожности. Чичерин и Лео Ледерер проговорили более четырех часов. Позднее Ледерер поведал человечеству о том, что его больше всего потрясло: Чичерин — высокоинтеллектуальный человек, не похожий на традиционного комиссара. В купе у него оказалась кипа газет на всех европейских языках, которыми народный комиссар иностранных дел свободно владеет. Кроме того, Чичерин любит цветы. Чичерин подробно изложил корреспонденту позицию советской делегации в Генуе, но о ней Лео Ледерер писал несколько общо и не очень обстоятельно. Ночью на итальянской границе австриец вышел. Дальше ехали без всяких происшествий. Во время прохода миланских тоннелей вагоны наполнялись паровозным дымом и нестерпимым запахом гари...
