Григорий Терещенко - Горячее лето

Сегодня Полина предложила зайти к ней домой. А как не зайдешь? Может, снова придется искать в ее доме пристанище. Все может быть. Да и от чистого сердца приглашает.

— Луку у меня много, — сказала она. — А в магазинах нет. Засуха-то какая была. А у меня уродило. Не понесу же я на базар продавать.

Вот уже месяц, как у Полины умерла мать.

В доме все было так же, как и раньше. Даже кровать матери стояла. Только детская кроватка добавилась. Набрав сетку луку, Полина спросила:

— Ты не спешишь, Ирина?

— Да нет. — И села.

И вдруг Полина начала рассказывать о своей жизни. Ирина внимательно слушала, боясь каким-нибудь ненужным словом вспугнуть разоткровенничавшуюся Полипу. Когда та умолкла, Ирина, прижавшись щекой к ее плечу, горячо шептала:

— Ты полюбила ребенка как родного!..

— Он привык ко мне. Мамой называет, — как-то по-детски, беспомощно сказала Полина. — Такая радость в доме!..

Задумалась. Взяла за руки Ирину. Ирина даже несколько смутилась. Полина хотела заговорить… И голос ее замер. Нет, она может положиться на Ирину. Другой бы она ничего не сказала.

— Теперь одна забота — Витенька. Одна радость…

Ирина улыбнулась.

— Я тоже однажды заметила: когда он заболел, ты прибежала взволнованная.

— Я тогда чуть с ума не сошла, — продолжала Полина. — Думала, случилось с ним что-нибудь. А он простудился. Ты знаешь, я с ним уже в Киев ездила. К профессору. Операцию ему надобно делать! Ножку можно выправить. Сам профессор так говорил. В Киеве ее смогут сделать. Только как подумаю — страшно. Нарушат кость, а потом она снова срастется!.. Какое-то новое лекарство для сращивания будут применять.

Полина отпустила руки Ирины, посидела задумавшись и снова спросила:

— А если найдутся у него родители? Мать придет…

— То не мать, что бросила ребенка!

— Оно то так. Ну, а судом не отберут?

— Суд будет на твоей стороне.

— Вот это же я и хотела спросить. Ты знаешь, в доме веселее стало. Правильно говорит пословица: хата с детьми — базар, а без них — кладовка. Теперь и замуж не надо выходить.

— Выйдешь, еще не старуха.

— Попробуй сейчас в моем возрасте найти подходящего мужчину. Переспать ночь-другую напрашиваются многие, а чтоб серьезно — ни один еще не попадался. А мне уже тридцать первый пошел. А у тебя как с мужем?

— Да живу… пока. — Ирина побледнела.

— Да оно может и лучше с плохим, чем одной, — вдруг сделала заключение Полина. — А у меня сейчас одна радость — Витенька.

— Правильно ты сделала, Полина, что усыновила ребенка.

— Ты в этом уверена?! Говоришь, правильно?

— Конечно!..

Ирина шла домой и думала, думала. Растревожила душу Полина.

"Нет, не примет меня директор сейчас, — усомнился Алексей. — Идут и идут к нему, и все по вызову. А завтра пробиться к нему будет еще труднее. Завтра и Вербин с командировки приедет".

— Может, мне не стоит ждать? — спросил он у секретарши.

— Не знаю, — пожала плечами женщина. — Сказал, что примет.

Секретарша — женщина еще молодая, симпатичная. Модно одета.

Из кабинета выглянул Стрижов.

— Мария Петровна, позвоните в кочегарку и скажите, чтобы поубавили газ. Что они там в самом деле, поджарить нас собрались!

Стрижов скрылся. Дверь осталась приоткрытой. Алексей начал рассуждать о главном инженере: "Большой у него участок работы. Попробуй охвати все. Тут надо твердый характер. У него, правда, своеобразные отношения с подчиненными. Стрижов не терпит, когда ему возражают. А вот на комсомольском бюро он с Ручинским согласился. Интересно, как бы он отнесся к тому, если бы у меня наладились отношения с его дочерью? Наверное, поднялась бы буря. Стрижов этого не допустил бы… Нет, этого не случится".

Алексей через приоткрытую дверь слышал, как кто-то докладывал. Кажется, заместитель по снабжению Кобцев. Его перебил директор: "Тридцать семь некомплектными?! По чьей вине?.."

— Я, пожалуй, пойду покурить! — сказал Алексеи. — Буду недалеко, тут, в коридоре.

— Да вы успеете осмотреть и выставку работ изобретателей и рационализаторов. Вчера только открыли, посоветовала секретарша.

Сидеть и слушать, как дает разгон директор завода своим подчиненным, не входило в его намерения. Да и неприятно.

А тут еще истопники жарят. Прикоснись к трубам — руку обожжешь!

С окна коридора видна улица Киевская. Среди высоких зданий автомобили кажутся почти игрушечными. Они мчатся сплошным потоком. "Волги", "Москвичи", "Жигули", — как яркие летние цветы красуются на улице. Светло-серые, голубые, синие, вишневые, рубиновые, коричневые, кремовые и цвета морской волны — они делают улицу нарядной, праздничной.

А вот и их самосвалы. Плывут солидно, пожалуй, даже величественно, сверкая темно-зеленой краской. Эти большие машины вызывают одобрительные взгляды зеленогорцев. Не пользуются они симпатией только у регулировщиков и автоинспекции.

Алексей отошел от окна. Может, действительно осмотреть выставку работ изобретателей и рационализаторов? Правда, за короткое время не успеешь. Но зал рядом, а время в ожидании пропадает даром.

У самого входа стоит большой стенд с красиво нарисованным в перспективе автомобилем.

В зале никого нет. На стене большой плакат:

"В выпуске нашего автомобиля участвуют 600 предприятий страны, десятки тысяч советских граждан. Не подведем же их, товарищи! Выполним и перевыполним задания десятой пятилетки при отличном качестве!"

В центре зала макет завода с игрушечными корпусами. Посреди макета — большое, вытянутое в длину здание. Вокруг него — слева, справа, позади — множество зданий помельче. На крышах надписи — название цехов.

"Интересный макет, — подумал Алексей. — Производственная структура завода. Весь организм в миниатюре. Вот учащихся бы сюда на экскурсию! Не пришлось бы рассказывать, как говорится, вообще".

— Макет действующий? — спросил он у уборщицы, которая наблюдала за сохранностью экспонатов выставки.

— Да, я вам сейчас включу.

И вмиг все ожило, задвигалось, зашумело. Из литейного в механические цеха двинулись автокары, доверху нагруженные отливками. Из механических цехов, словно гигантские змеи, доставляли к центру рессоры, мосты, карданы, ящики с деталями. Как мощный магнит, притягивало к себе центральное здание.

Трудно отвести взгляд. А сколько фотографий, чертежей, диаграмм! Не хотелось уходить отсюда.

Когда Алексей зашел в приемную, в кабинете по-прежнему происходил крупный разговор директора со своими заместителями и начальниками служб.

"Уж не забыл ли директор, что должен принять меня в три часа? Но он же сам назначил время. При любых условиях я должен к нему попасть сегодня".

— Сколько шин на заводе? — спросил директор.

— Полторы тысячи.

— Это же на два дня работы!

— Мы пошли сейчас без запаски. До прибытия машин с шинами, думаю, продержимся.

— Дальше. Механический получил пруток?

— Харьковский завод не отгружает. Сообщают: у них не хватает мощностей.

— Что предпринимается?

— В Харькове Вербин. Говорит, что могут дать пруток, но только с дырочками.

— Зачем нам с дырочками? Это, наверное, дороже?

— Да, дороже. Это уже изделие, а не пруток. Не металл. Но другого выхода у нас нет. Нужда заставит и калачи есть.

— За эти калачи по шее бы надавать! Ну, ладно. Возьмите. Но не больше семи тонн. А почему Вербин этим вопросом занимается? Поменьше рангом надо было послать человека.

— У него там знакомство, — ответил Стрижов. — А пруток-то, в основном, для его цеха.

Как неприятно подслушивать разговоры, ведущиеся в кабинете директора, так подошел бы и закрыл массивные двери. Вот уж секретарша наслушается. Она в курсе всех дел завода.

— Вы уже никуда не уходите, — обратилась грудным голосом к Алексею, — совещание идет к концу.

И действительно, минут через пять директор подвел черту совещанию. Как-то даже неожиданно это было для Алексея. Для него неожиданно, а для секретарши закономерно. Она уже изучила стиль директора проводить совещания. Не один год здесь работает.

Привалов Павел Маркович если не отсутствовал (а отсутствовал он часто), то один раз в неделю собирал своих начальников служб и заместителей. Если дела шли плохо, приглашал и начальников цехов и участков. Сегодня начальников цехов и участков по пригласил, значит, дела на заводе идут не так уж плохо. Директор прежде всего хотел выслушать своих заместителей и начальников служб и узнать, что планируют они не только на завтрашний день, а на неделю вперед, на месяц. Что думают о своей работе. Все эти сведения во многом облегчали ему, Привалову, руководство заводом. Привалов старичком себя не считал, хотя давно перевалило за шестьдесят. Уж не раз ходили слухи, что он уходит на пенсию. Но вдруг главного инженера, который должен был взвалить ношу завода на свои плечи, назначили директором Брянского завода. И снова Павел Маркович оставался директором.