Самсон Шляху - Надежный человек
Когда ж она была, та первая встреча?
…Уже вечерело, моросил мелкий дождь, туман как окутал город днем, так не рассеялся и к вечеру, а тут еще сумерки, темень. Ему сообщили, чтоб вышел на встречу с девушкой из Кишинева, которая не знает здешних мест. Держа, как было условлено, шапку в руке, он должен подойти к ней и, убедившись, что из сумочки проглядывает краешек носового платка, спросить: «Каким образом поскорее попасть на вокзал?» Она должна была ответить: «Все время прямо, прямо, прямо»… Но как тут заглядывать в сумочки встречных женщин, если туман, непроглядная темень? К тому же усилился дождь, и держать шапку в руке значило выглядеть смешным, если не вызвать подозрения. В конце концов он надел ее на голову. А вот, кажется, она. Внешность, пароль — все вроде бы соответствует. Правда, слова пароля она немного перепутала, поменяла местами, вообще же держалась довольно бойко, не переставая болтала, без конца задавала какие‑то вопросы, которые, честно говоря, ничего общего не имели с тем, что он ожидал услышать. Если бы не предупреждение из Кишинева, не пароль, который она все‑таки знала, он ни за что на свете не отличил бы ее от обычной девчонки, вздумавшей прогуляться вечерком… Какой это инструктор, к тому ж еще из штаба, из подпольного центра?
Вопрос за вопросом, и в конце концов оказалось, что он должен отвечать и на следующий: любил ли он когда-то? Если да, то почему? Если нет — то же самое: почему «нет»? Вся эта болтовня в общем поставила его в тупик, и он даже засомневался: та ли это девушка? Не хватало еще свалять дурака в таком деле! Ни к чему не привели попытки прощупать ее — на Есе вопросы она отвечала уклончиво. Он подумал: скорее она вывернет наизнанку тебя, иначе с какой стати выспрашивать насчет убеждений, нравственных качеств? Кто ж тогда она сама? Святая, что ли? Не впутаться бы в историю, в конце концов решил он. На кой черт все эти абстрактные рассуждения? О чистоте души будем думать в более подходящее время!
Давным–давно наступила ночь, все сильнее лил дождь, под ногами стояли лужи, но она и не думала прощаться. Куда там — еще крепче ухватила за руку, будто жениха, которого боится отпустить от себя хоть на минуту.
Стало ясно: он допустил оплошность. Никакой она не инструктор — та, наверно, вовсе не приехала или просто разминулась с ним в тумане. Эта девушка, которая ухватилась за него и не отпускает, напутала с паролем; к тому же никакого носового платка из сумочки у нее не проглядывало — то был обыкновенный ремешок, что‑то вроде украшения…
Ну хорошо, и что же дальше? Ночевать ей, похоже, негде.
— У меня всего одна постель, — пробормотал он. — Несколько досок, сбитых в виде лежанки.
— Не беда! — сразу же согласилась она.
Перед глазами встала сестра Параскива, хозяйка его отшельнической кельи: как она посмотрит на визит барышни в столь поздний час? Он намекнул девушке, что идти к нему неудобно, но что она могла придумать?
И вот они дома.
Волох, конечно, хотел постелить себе на полу, но она стала возражать. «Не беда, можно и вместе». Только пусть отвернется, пока она разденется. Он лег спиной к ней, чувствуя необыкновенное смущение, и, хотя она по-прежнему болтала, вскоре понял, что заснуть не сможет. Он резко повернулся.
— Что с тобой, товарищ? — Впервые за весь вечер она употребила это слово, — Неужели влюбился с первого взгляда? — И рассмеялась.
— Сама напросилась! — вырвалось у него. И потянулся к девушке, пытаясь обнять ее.
Но она выскользнула из объятий.
— Зачем было столько времени рассуждать о любви, если боишься, чтоб до тебя дотронулись?
— Не совсем так. Настоящая любовь… — Она готова была начать новую дискуссию.
У него, однако, подобных намерений не было.
— Хватит, перестань! — едва сдерживая ярость, крикнул он. — Стоило из‑за этой болтовни тащиться через весь город в глухую ночь!
Однако девушка и не думала прекращать свои теоретические рассуждения. Тогда он окончательно вышел из себя.
И в бешенстве отвернулся, укрылся с головой, даже зажал уши: чтоб не слышать ее, не чувствовать вблизи себя ее тело. Поскорее бы уснуть. Утром, как только начнет светать, выставить, и все. Или же нет — пускай спит, он выйдет нз дому первым. Назначена встреча… Хотя бы немного рассеялся туман, из‑за него можно опять влипнуть в историю. Этот туман… туман…
Он погрузился в сон, крепкий, сладкий, окутавший тело шелковистой дымкой, сотканной из мельчайших капелек тумана. Из этого прозрачного тумана на него наплывало лицо девушки.
«Не беда», — ласково лепетала она, обвивая шею нежными, мягкими руками, и сладость сна умиротворяюще растекалась по всему его телу.
На рассвете, недосмотрев до конца сон, он поднялся с постели. Опаздывать нельзя было ни на минуту. Стал торопливо умываться, стараясь не смотреть на девушку. Она крепко спала, как спит человек, уставший после долгого пути.
Волох не мог не удивиться тому, что теперь в нем совсем не было злости — ее как будто рукой сняло. Похоже, и в самом деле сняло, потому что его не волновало даже, какими глазами посмотрит на все это сестра Параскива… Сегодня ему снова нужно взять с собой шапку; отвечая на пароль, он по–прежнему должен держать ее в руке. Потянувшись за шапкой, бросил взгляд па девушку — наступила пора прощаться. Она выглядела совсем не такой уж смуглой, какой показалась вчера, скорее просто загорела, к тому же лицо обветрено, опалено солнцем и холодом. Впрочем, и это впечатление могло быть обманчивым: в окне едва брезжил рассвет. Она спала, склонив голову к обнаженному плечу, и легонько причмокивала во сне губами.
Он еще раз посмотрел на девушку, теперь уже прощальным взглядом, потом неслышно подошел к постели и прижался губами к ее плечу. Да, он поцеловал ее и думал об этом все время… Наступила минута контрольной встречи — она была необходима, поскольку вчерашняя окончилась неудачно, все из‑за нее, из‑за девушки… И когда Волох, на этот раз с шапкой в руке, оказался на условленном месте, его ждала… та же девушка!
Что это могло означать: колдовство? Наваждение? Ведь он все время думал о ней, не желал расставаться хоть в мыслях.
Да, то была она, причем из сумочки, как и следовало ожидать, выглядывал уголок бледно–желтого платочка.
— Простите, бога ради, но… — смущенно пробормотал он, прежде чем выдавить из себя слова пароля. — Не скажете, каким образом поскорее попасть на вокзал?
И услышал в ответ столь же точный и четкий отзыв…
С тех пор прошло много времени. Но что‑то осталось между ними, что‑то наглухо закрытое, о чем ни он, ни она никогда не упоминали, потому что, наверное, не могли бы оправдать себя. Ее черные глаза не хотели возвращаться к той ночи.
Вчера — взбалмошная девчонка, сегодня — инструктор из центра.
Но если она не хочет возврата, то он не может отвергнуть того, что было, и когда‑нибудь потом… если останется в живых… И если останется в живых она…
…Сколько все‑таки времени прошло с тех пор? Какое это имеет значение? Ведь их календарь не исчисляется временами года, месяцами, днями — состоит из часов и минут… Сколько бы дней ни прошло. Илона не приходит и никогда не придет… Ладно, пусть не любит его, но она лишила его доверия, подозревает…
Ну что ж, он все равно видит ее перед глазами в эти минуты… Если все‑таки появится, покажется из‑за угла? Как бывало не раз… Грациозная, свежая, оживленная. Нужно тщательно оглядеть улицу, еще раз проверить каждый перекресток…
Теперь ему будет о чем доложить центру. Ни слова от себя — только факты! Сначала вкратце о свечной мастерской баптистов, намек на операцию «Зажженный светильник». Потом, возможно, обрисует в нескольких штрихах Хараламбие, одетого в домотканую одежду, зимой и летом в островерхой кушме… С бородой и космами по плечи, никогда не знавшими ножниц. Он работает столяром, печником, вытачивает детали на токарном станке, сам же ремонтирует его, если выйдет из строя, льет свинец, паяет латунные предметы. Он же, конечно, изготовит и светильник… какой никогда еще не приходилось делать. С семью гнездами для свеч: три с одной стороны, три — с другой, посредине же…
Только у Илоны, наверно, не будет времени выслушивать всю эту ересь со светильником. Хотя почему же ересь? Похоже, она и в самом деле употребит именно это слово. Придется рассказать чуть подробнее, даже объяснить некоторые технические детали.
Можно рассказать о делах на фабрике, как разворачивается там работа… Прямо отсюда он должен идти на встречу с… табачным мастером. Впрочем, нет, об этом говорить не стоит, разве после того, как удастся отправить на фронт ящики с сигаретами. Расскажет только в том случае, если обойдется без арестов и расстрелов. Эх, если бы прошло удачно!.. По примеру операции с непарными ботинками.
Если все пойдет удачно, то он сам, своими руками, разберет рельсы на пути, куда должен будет прибыть состав с оружием. Сделать это нужно для себя, удовлетворить жажду по настоящему, опасному делу… Разумеется, он никому не скажет об этом, ни товарищам по группе, ни людям из центра, — пускай думают, что диверсия дело неизвестных мстителей, действующих втайне от всех. Подобная операция, наверно, на веки вечные излечит его от застенчивости, которая каждый раз овладевает им перед лицом рабочих.
