Ян Потоцкий - Рукопись, найденная в Сарагосе
Теперь оставалось примирить Суаресов с Моро. Произошло это следующим образом. Гаспар Суарес, разгневанный поведением сына, долго жил в гостинице затворником; наконец он решился выйти в город. Чтобы немного развлечься, он зашел в лавку виноторговца, которая находится около Ворот солнца. За одним из столиков сидели и оживленно беседовали между собой несколько мужчин, он подсел к ним и с видимым удовольствием прислушивался к чужому разговору, сам не проронив при этом ни слова. Это было не очень вежливо и свидетельствовало о том, что у Суареса в Мадриде не было знакомых. В другой раз наш негоциант сел рядом с двумя мужчинами, один из которых сказал:
– Я утверждаю, сеньор, что ни один торговый дом в Испании не может сравниться с домом Моро; утверждаю это с полным основанием, так как просматривал их торговые книги начиная с тысяча пятьсот восьмидесятого года, в которых записаны все деловые сделки за сто лет.
– Сеньор, – отвечал другой собеседник, – ты не станешь, конечно, отрицать, что Мадрид по своему значению уступает Кадису и торговля с Новым Светом позволяет заключать сделки куда более выгодные, чем мелкие денежные операции в столице. Поэтому я полагаю, что первый в Кадисе дом Суаресов достоин большего уважения, чем первый в Мадриде дом братьев Моро.
Поскольку это было сказано довольно громко, кое-кто из находившихся в лавке бездельников подсел к столу спорщиков. Суарес, с любопытством ожидавший продолжения беседы, отодвинулся к стене, чтобы лучше слышать и не быть на виду.
Тогда первый собеседник, еще больше повысив голос, сказал:
– Сеньор, я уже имел честь сообщить тебе, что видел книги Моро с тысяча пятьсот восьмидесятого года; история дома Суаресов также мне известна. Иньиго – тот, который, избороздив немало морей, основал в Кадисе торговый дом и в тысяча шестьсот втором году посмел выдать Моро необеспеченный вексель. Подобный поступок мог бы погубить Суаресов, но Моро великодушно замяли это дело.
Возмущенный Суарес хотел было ему возразить, но тот продолжал:
– Примерно с тысяча шестьсот двенадцатого года Суаресы пустили в оборот слитки серебра одной и той же пробы, но неравноценные по стоимости, и Моро установили это при свидетелях. И снова, вместо того чтобы погубить Суаресов, благородно простили им.
Суарес с трудом сдержал негодование, а рассказчик тем временем продолжал:
– Мало того, Гаспар Суарес, не располагавший достаточным капиталом для торговли с Филиппинами, сумел войти в доверие к дядюшке Моро и одолжил у него миллион. Чтобы получить обратно этот злосчастный миллион, Моро вынуждены были подать в суд, и процесс, кажется, до сих пор еще не закончен.
Гаспар Суарес, не помня себя от гнева, готов уже был взорваться, когда какой-то незнакомец, обращаясь к защитнику братьев Моро, сказал:
– Сеньор, заявляю тебе, что в твоем рассказе нет ни слова правды. Вексель Иньиго Суареса имел обеспечение в Антверпене, и братья Моро не имели права опротестовывать его. Их письмо с извинениями находится в конторе Суаресов, есть там и другое письмо, относительно слитков; наконец, судебный процесс тоже представлен тобой в ложном свете, так как его начали не Моро, а Суаресы, которые хотели заставить Моро взять не одолженный у них миллион, а два миллиона чистой прибыли, полученной в последней экспедиции на Филиппины. Твой собеседник был прав, утверждая, что Суаресы
– первые негоцианты в Испании, это так же бесспорно, как то, что у тебя, сеньор, язык без костей.
Сторонник братьев Моро малодушно струсил и поспешил ретироваться. Гаспар Суарес счел своим долгом выразить признательность своему защитнику; он подошел к нему и как можно любезней предложил прогуляться по Прадо, незнакомец согласился. Когда они присели на скамейку, Суарес обратился к новому знакомому с такими словами:
– Сеньор, твоя речь сделала меня твоим должником, ты это поймешь, узнав, что я тот самый Гаспар Суарес, глава торгового дома, которого ты отважно защищал от низкого клеветника. При этом я не мог не оценить, что ты хорошо разбираешься в торговой жизни Кадиса и в совершенстве знаешь историю моего дома. Ты, несомненно, искушенный негоциант, поэтому прошу тебя, назови свое имя.
Человек, к которому обращался Суарес, был не кто иной, как Бускерос. Он решил пока сохранить в тайне свое настоящее имя и назвался Роке Мораредо.
– Прости, сеньор Мораредо, – сказал Суарес, – но твое имя не очень известно в торговых кругах. По-видимому, обстоятельства еще не позволили тебе заключить сделки, соразмерные твоим талантам и достоинствам. Я предлагаю тебе участие в нескольких моих предприятиях, а чтобы ты не сомневался в искренности моих чувств, я поделюсь с тобой своими заботами. У меня единственный сын, на которого я возлагал большие надежды. Я отправил его в Мадрид, напутствовав тремя правилами: именоваться просто "Суаресом", а не "доном Суаресом", не иметь дела с дворянами и никогда не обнажать шпаги. А между тем, представь себе, сеньор, в гостинице его величают доном Лопесом, единственный его знакомый в Мадриде – дворянин Бускерос, с которым он дрался на дуэли. И в довершение всего его выбросили из окна! Такого не бывало ни с одним из Суаресов. Чтобы покарать непослушного и неблагодарного сына, я срочно решил жениться. Решение мое бесповоротно и окончательно. Мне нет еще сорока лет, и никто не осудит меня за подобное намерение. От будущей жены мне нужно лишь одно: она должна быть дочерью безупречно честного негоцианта. Ты знаешь Мадрид, могу ли я рассчитывать на твою помощь в этом деле?
– Сеньор, – отвечал Бускерос, – я знаю дочь одного весьма почтенного купца. Она недавно отказала юноше знатного рода, так как стремится соединить свою жизнь с человеком, равным себе по положению. Отец в приступе гнева потребовал, чтобы она избрала себе мужа в течение недели и сразу же оставила родительский дом. Ты говоришь, сеньор, что тебе сорок, но на вид я не дал бы тебе больше тридцати. А теперь сходи в театр де ла Крус на пьесу "Горожанин из Гранады". После первых двух актов я зайду за тобой.
Гаспар Суарес отправился на "Горожанина из Гранады", и еще до того, как начался третий акт, он увидел своего нового друга. Бускерос вышел с ним из театра и повел по многочисленным улицам и переулкам, словно желая его запутать. Суарес хотел узнать имя девушки, но его проводник заметил, что подобный интерес нескромен, так как эта особа крайне заинтересована в том, чтобы все оставалось в тайне, если свадьба не состоится. Суарес согласился с этим доводом. После долгих блужданий они вышли на задворки какого-то большого дома, попали в конюшню, затем поднялись по темной лестнице и оказались в пустой комнате, освещенной несколькими светильниками. Тотчас же туда вошли две закутанные в покрывала дамы, и одна из них сказала:
– Сеньор Суарес, поверь мне, что этот поступок вызван не природной смелостью, которой я не обладаю, а пустым тщеславием моего отца, который хочет меня выдать замуж за знатного сеньора. Светские дамы получают воспитание, соответствующее тому обществу, в котором они вращаются, но мне-то что там делать? Блеск светских салонов затмит скромный свет моего ума; я не найду счастье в этом мире и потеряю в ином. Я хотела бы выйти замуж за купца. Суаресов я уважаю и поэтому хочу с тобой познакомиться.
С этими словами она откинула покрывало, и Суарес, ослепленный ее красотой, опустился на одно колено, снял с руки дорогой перстень и подал его ей, не говоря ни слова.
В это мгновенье боковая дверь с шумом распахнулась, и на пороге появился юноша с обнаженной шпагой, за ним следовали лакеи с канделябрами.
– Я вижу, сеньор Суарес, – сказал вошедший, – ты собираешься сделать предложение донне Моро?
– Моро? – вскричал Суарес. – Я не хочу жениться на донне Моро!
– Уведите отсюда мою сестру, – приказал молодой человек. – Тебя же, сеньор Суарес, который волочится за девушкой из дома Моро без намерения жениться, я должен попросту выбросить в окно. Но мне дорога честь моего дома, поэтому сначала я выпровожу слуг, а потом мы с тобой выясним отношения.
Когда слуги вышли, молодой Моро сказал Суаресу:
– Сеньор, нас трое; дон Бускерос, который пришел с тобой, будет моим секундантом.
– Не знаю, кого ты называешь Бускеросом, – ответил Суарес, – это сеньор Мораредо.
– Не важно, – заметил юноша. – Ты старше меня, но раз ты можешь стоять на коленях перед моей сестрой, значит, и сразиться со мной можешь. Обнажай шпагу или прыгай в окно.
Суарес, как и следовало ожидать, предпочел драться, но искусство фехтования он знал не лучше своего сына, поэтому тотчас же был ранен в руку. Увидев кровь, молодой Моро удалился. Бускерос перевязал носовым платком рану Суаресу и отвел его к хирургу, после чего они отправились в гостиницу. Там Суарес увидел своего сына, которого как раз в это время принесли на носилках. Встреча эта потрясла его до глубины души, но, не желая выдавать себя, он стал упрекать сына:
