Ты тоже видишь смерть - Ао Морита
Даже не знаю, сколько я так просидел. Я выпрямился, только когда заболела шея. Опять в кабинете кружка совсем позабыл о времени. Только доносились издалека слабые отзвуки репетиции, и они немного портили атмосферу безмятежности.
Потом в дверях появилась Куросэ. Встретившись со мной глазами, она смущенно опустила взгляд и прошла к своему месту.
Мы оба открыли книги и какое-то время читали, не роняя ни слова.
Вдруг мне на телефон пришло уведомление. Кадзуя предупреждал: «Сегодня хочу для разнообразия пописать в кофейне, в кружок не приду».
Я напечатал: «Сразу нельзя было сказать?» – и выключил экран. Я подозревал, он там скоро со всеми наболтается и придет. Но без него и мне здесь делать нечего, так что я начал собираться.
– Слушай… Утром не хотела тебя обидеть, – вдруг пролепетала Куросэ.
На меня она даже не взглянула: сидела, уткнувшись в книгу.
– Нет?
По-моему, она очень показательно не стала со мной разговаривать. И что это тогда было? Я ждал объяснений.
– Если кто-нибудь увидит, как мы разговариваем, тебя тоже запишут в чудилы. Поэтому за пределами кружка нам лучше особо не общаться.
Я ничего не понял. Как будто я до этого не знал, что она чудачка, ну или, если помягче выразиться, малость загадочная. Чего это она вдруг спохватилась? И почему считает, что меня ждет та же учесть?
– В каком смысле?
– Ты разве не понимаешь?
Меня так подмывало сказать: «С фига ли?» – но я промолчал, потому что показалось, что я чего-то недопонимаю.
– Отойду в уборную, – бросила она, спрятала книгу в сумку и ретировалась.
Пока я недоумевал, что это было, сумка, стоявшая на краю стола, упала на пол, и из нее рассыпались вещи.
Точнее, несколько книжек в дополнительных обложках. Я решил положить их обратно в сумку.
Но вдруг мне стало интересно, что же она все-таки такое читает, так что я поддался любопытству и открыл первую попавшуюся книжку на титульном листе…
«Что, если завтра умирать?»
Как только я увидел название, тут же захлопнул книгу. Я-то думал, Куросэ тоже больше по художественной литературе, а у нее тут такая философия. Как ни стыдно, я открыл следующую книгу.
«Жить и умирать».
Вторую книгу я тоже дальше листать не стал, взял в руки третью. Обнаружил и там нечто в том же духе.
Из четвертой книги во все стороны торчали закладки. «Общение для чайников! Как научиться говорить с кем угодно». Похоже, ее интересуют не только вопросы жизни и смерти, но еще и социальная жизнь. Осознав, что мне открылось нечто, не предназначавшееся для моих глаз, я сложил книги обратно в сумку. С каждым днем я понимал Куросэ все меньше.
Она вернулась, когда я уже сел обратно на свое место.
– Кадзуя-кун задерживается… – Она напустила на себя беззаботный вид, как будто мы перед этим ни о чем не говорили.
– Он написал, что сегодня не придет. Я поэтому думаю домой идти. А ты?
– И я тогда пойду.
Мы вместе вышли из кабинета, но она тут же чуть подотстала. Кстати, а ведь точно: в прошлый раз, когда мы шли все втроем, она тоже держалась на расстоянии.
Мы поравнялись только за воротами школы, когда Куросэ вывела с парковки велосипед. А у меня из головы не лезли названия книжек, которые я случайно увидел.
– Кстати. А что с журналом? – вдруг спросила она.
– Что? С каким журналом?
Я сначала даже подумал на классный журнал, но быстро сообразил, что она про проект кружка к фестивалю. Тот журнал, который Кадзуя попросил нас составить. Но мне осталось совсем мало времени, и тратить его на такие глупости не хотелось.
– Слушай, если честно, у меня с работой ни на что сил не хватает. Можешь, пожалуйста, сама его сделать? Кадзуя в средней школе написал несколько прикольных рассказов. Можно опубликовать какой-нибудь из них, а если место останется – вставить какие-нибудь картинки или еще чем-нибудь добить до нужного объема.
Мой срок отмерен. Пусть лучше журналом занимается единственный человек, которому умирать не так скоро. А нам с Кадзуей найдется на что еще потратить время.
– Ага, можно так, – с готовностью кивнула Куросэ.
Мы распрощались перед станцией, и вот еще один драгоценный день безжалостно минул.
* * *
– Мотидзуки-кун, ты слышал? У нашего менеджера скоро пополнение в семье, – поделилась со мной Танака, пока я раскладывал булочки в перерыве между наплывами посетителей. В тот день число над моей головой уже уменьшилось до шестидесяти шести.
– Да? А когда родится ребенок?
– Вроде бы он говорил, что в конце месяца. У него будет сын!
– Надо же…
Как раз начался октябрь. Вчера, когда я видел Кимуру, цифры над головой отмеряли ему еще пятнадцать дней жизни. Если ребенок не родится раньше срока, то начальник его уже не увидит. Конечно, такова судьба и ничего не попишешь, но жалко.
– Они с женой девять лет ждали, и тут такой подарок! Он такой довольный ходит.
– Да уж… Очень за него рад.
Я не хотел больше ничего слышать, поэтому ретировался в кладовую, хотя мне там ничего было не надо. Мне бы волшебный переключатель, чтобы забыть все, что я только что услышал.
– Мотидзуки-кун! Молодец, как всегда, – привычно поблагодарил меня менеджер, когда вышел на работу.
Он похлопал меня по плечу, и две цифры – 14 – вздрогнули в такт его движениям.
– Что вы, – пробубнил я, опуская глаза.
Он всегда приходил в десятом часу и один оставался на ночную смену. Другие сотрудники приходили только с утра. Танака сказала, что прошлые работники, которые обслуживали комбини по ночам, внезапно все поувольнялись, поэтому вот уже месяц менеджер лично закрывает этот пробел, работая без выходных. Думаю, поэтому и выглядит он в последние дни неважно.
– Да, поздновато уже. Езжай домой, Мотидзуки-кун! – Я протирал пол, а Кимура вышел из кладовой и хлопнул меня по спине. А ведь и правда: оглянуться не успел – пробило десять.
– Извините…
– Гм?
Но пока я подыскивал слова, пришел посетитель и сразу встал у кассы. Он хотел купить сигарет, поэтому менеджер поспешил к нему. Судя по тому, как они разговорились, мужчина часто заходил в магазин, и я ушел в комнату отдыха, чтобы им не мешать.
Переоделся, опять провел карточкой, завершая смену. Когда я вышел в зал, гость уже исчез.
– Мотидзуки-кун, ты, кажется, хотел о чем-то поговорить? – спросил менеджер,
