Когда поют деревья - Бу Уокер
Джеки ступила на восточный ковер, который выделял зону, отведенную под галерею.
– Я и подумать не могла. Мне постоянно рассказывали о галерее в часовом магазине.
Джеки не спеша и, возможно, с одобрением разглядывала полотна, вывешенные на стене.
Аннализа рассказала о каждом художнике, начиная с Дженан МакКлейн из Бурлингтона, которая рисовала пальцами такие пейзажи, что Аннализу тянуло попасть внутрь ее картин, и заканчивая чудаковатым Марком Сальварино, который работал в стиле абстрактного экспрессионизма и выработал удивительно яркую манеру под руководством Шэрон Максвелл.
Потом Джеки обратила внимание на собственные картины Аннализы – они все были на тему любви. О том, как люди любят других людей. Художница остановилась на работе, которую Аннализа закончила только сегодня утром. Картина даже еще не просохла. Она изображала вереницу женщин и детей, стоявших на площадке перед аэропортом с огромным плакатом «Добро пожаловать домой».
В новостях в связи с операцией по возвращению американцев на родину показывали, как солдаты приезжают из Вьетнама домой. Аннализа увлеклась этой идеей несколько дней назад. Конечно, кадры из видео запали ей в душу, ведь когда-то она тоже мечтала о том, как будет встречать своего солдата, вернувшегося с войны. Ей было несложно проникнуть в мысли людей, держащих плакат и отсчитывающих минуты до встречи. Эта картина стала еще одним шагом на пути к исцелению ее сердца.
Подперев локоть другой рукой, Джеки разглядывала картину и пощипывала подбородок. Аннализа отошла, чтобы не мешать наставнице.
Наконец, обернувшись, Джеки сказала:
– Аннализа Манкузо. Ты все-таки добилась своего, верно?
– Я все еще над этим работаю.
– И всегда будешь работать. Но ты, без сомнения, нашла свой голос. У меня просто нет слов.
Аннализа вспомнила, как семнадцатилетней девочкой входила в галерею этой женщины с оранжевой папкой под мышкой, и ощутила огромное удовлетворение.
– И должна сказать, у тебя неплохой вкус для хозяйки галереи, – добавила Джеки. – Часовой магазин и картины… Кто бы мог подумать?
Аннализа просияла.
– Я счастлива, что вы так думаете, Джеки.
– Я знаю, дела у тебя идут хорошо, но если захочешь выставиться в моей галерее – это для меня большая честь. Твои картины будут выглядеть на моих стенах просто потрясающе.
Как же долго я к этому шла, подумала Аннализа, мысленно похлопав себя по спине.
– Спасибо. Если бы вы только знали, как много для меня значит ваше предложение… Но пока, по крайней мере в ближайшее время, я останусь здесь. А там посмотрим. Мне очень нравится это занятие.
Джеки понимающе улыбнулась, еще раз взглянув на стену.
– И правда интересно, да? В любом случае, если когда-нибудь передумаешь – мое предложение в силе. Шэрон сказала, что ты будешь выставляться в апреле. Я очень тобой горжусь.
Джеки пошла к выходу.
Провожая ее, Аннализа сказала:
– Вы ведь знаете, что частично это и ваша заслуга? Никогда не забуду нашу встречу в галерее, когда мне было семнадцать. Хотя вы тогда ответили отказом, вы дали мне силы, чтобы не отступать от своей цели.
Джеки оглянулась:
– У тебя всегда была эта сила. Я просто наблюдаю, как на моих глазах рождается прекрасная художница.
И в ту же минуту все часы в магазине стали звонить полдень.
– Я так и знала, что вы не сможете бросить работу, – сказала Аннализа, увидев коробку с часами, которые починил Уолт. Шла первая неделя апреля, и Соединенные Штаты наконец отозвали из Вьетнама все войска. Уолт жил во Фрипорте, в доме престарелых, который разыскала Аннализа – в любом случае гораздо ближе к бабушке. Аннализа с радостью узнала, что Nonna навещает Уолта даже чаще, чем они с Селией.
Аннализа старалась приезжать хотя бы два раза в неделю и всегда привозила с собой коробку с часами для починки. Каждый раз она забирала готовые часы и оставляла новую партию.
– Так я хотя бы могу занять чем-то время, – объяснил Уолт, который лежал в постели.
Аннализа изо всех сил старалась оживить комнату цветами и картинами своих знакомых художников. На прикроватном столике стояла фотография бабушки в рамке. На стене у двери висела картина Аннализы, где Уолт и Nonna целовались возле магазина под навесом.
Уолт так ослабел, что большую часть времени проводил в постели, не считая утренних прогулок с ходунками по заднему дворику. Он потерял около десяти килограммов, хотя ему и так было некуда худеть; кожа на лице и руках обвисла. Но мыслил Уолт по-прежнему ясно.
– Эй, малышка, – позвал он Селию, которая теперь уже ходила и лепетала. – Встань-ка, обними меня.
– Слышишь, что говорит Вава? – поднимая Селию, спросила Аннализа.
– Вава, – повторила Селия, с улыбкой плюхаясь на кровать и протягивая ручки к Уолту.
Уолт обнял девочку.
– Растешь, крошка, да? Вот радость-то.
Селия потянулась, взяла старика за ухо и дернула.
– Большие, правда? – сказал он.
Аннализа хихикнула. Селия просто солнышко, освещает все вокруг.
Уолт сел, посадил малышку на колени, и они немного поболтали – насколько позволял ее ограниченный словарный запас. Старый часовщик умел рассмешить девочку. Аннализа благодарила судьбу за то, что ее дочка успела с ним познакомиться.
Посадив Селию в кресло смотреть по телевизору «Улицу Сезам», Аннализа достала белый пакет.
– Вам они еще не надоели?
С тех пор как в апреле открылся фермерский рынок, Аннализа каждую неделю привозила Уолту булочку с корицей.
Уолт открыл пакет, и комнату наполнил сладкий аромат.
– Сомневаюсь, что на небесах умеют готовить такие вкусные булочки.
Закрыв глаза, он с блаженным видом откусил кусочек.
– Видели бы вы магазин.
Уолт не бывал там уже несколько недель.
– Я бы с радостью.
– Вам бы очень понравилось.
Аннализа до сих пор не поменяла вывеску, но перестала брать заказы на ремонт, не считая тех часов, которые чинил Уолт. Следуя его советам, она освободила еще больше места под картины и теперь продавала работы семи разных художников, считая свои собственные, и не забывала торговать часами.
– Может, заглянем в магазин после выставки? – предложил Уолт.
– Вы правда не обязаны идти на выставку, – сказала Аннализа.
Не стоит Уолту так напрягаться.
– Ты шутишь. Я ни за что на свете ее не пропущу. Ты столько сделала, чтобы туда попасть.
Аннализа похлопала его по руке.
– Вы не против поехать с Нино и бабушкой?
– С большим удовольствием.
За последний год старый часовщик так мало ворчал, словно сумел обрести нирвану.
Уолт указал на пиджак, который висел на плечиках.
– Будь добра, подай мне карманные часы.
Взяв в руки свои часы марки «Уолтем», он посмотрел на них, а потом перевел взгляд на Аннализу.
– Я хочу, чтобы ты забрала их себе.
Аннализа ахнула, вновь растерявшись от любви, которую дарил ей Уолт.
– Не надо. Вы ведь уже столько мне отдали.
– А кому их еще дарить? – Уолт взял девушку за руку, вложил часы ей
