Грешный ангел - Брук Лин
А я вся напрягаюсь. Не хочу, чтобы мы сейчас, сидя за столом перед нашими родителями, обсуждали всё это. Какой теперь в этом смысл?
– Ничего значительного, тётя Анна, – натянуто улыбаюсь, сжав нервно вилку в руках.
Я хочу сказать что-то в наше оправдание, но теряю дар речи, когда рука Симона накрывает мою за столом. Его жест выбивает почву из-под ног. Я замечаю, как меняются лица родителей при виде всего этого. Только Джулия с Маратом переглядываются между собой и улыбаются друг другу.
– Я был без ума от Авроры и хотел познакомить бабушку с ней, – как ни в чём не бывало произносит Симон.
Его слова окончательно обескураживают.
– Симон! – зло смотрю на него и вырываю руку из его цепких пальцев.
– Вот так новости, – шокировано выдаёт Анна. – А маме рассказать об этом ты не подумал? Тут к Авроре Давид сватается, а я ни сном ни духом, что она моя будущая невестка…
«Будущая невестка» – эхом проносится в голове.
Я отчаянно усмехаюсь.
– Дорогая, мы тут как бы тоже не особо понимаем, что происходит, – произносит моя мама, смотря то на меня, то на Симона, который выглядит так спокойно, что хочется ему врезать.
– Это всё в прошлом, – говорю твёрдо и уверено, стараясь закрыть этот разговор.
Краснею от того, что его свидетелями стали мужчины. Перед мамами не так стыдно, как перед нашими отцами и дедушкой Маратом
– Нет, не в прошлом, – опровергает мои слова Симон, смотря на моих родителей, а следом и на своих. – Я был без ума от Авроры тогда, без ума и сейчас.
– Да ты что, Симон? – резко вскакиваю с места, с трудом сдерживая свою злость.
Смотрю на него и не понимаю, как он смеет такое заявлять, когда между нами такая пропасть?! Чего он хочет добиться всем этим?! Почему решил, что о нас должен знать кто-то?!
Так и хочется обрушить на него все эти вопросы и напомнить всё, что он сделал за это время, но понимаю – глупо и безрассудно выяснять отношения на глазах у старших.
Еле сдерживаю крик и хочу уйти прочь, но Джулия останавливает меня:
– Аврора, деточка, проведи меня до комнаты, пожалуйста, – просит меня. – А они здесь пусть поговорят.
Её голос и просьба слегка усмиряют мой пыл. Я прохожу к ней, подаю руку и помогаю ей пройти в комнату. Скрывшись от глаз родителей и не видя лица Симона, которого сейчас хочу придушить, я выдыхаю с облегчением.
Аккуратно укладываю бабушку в кровать и укрываю одеялом.
– Вам что-нибудь нужно? Может воды принести? – спрашиваю у неё.
– Нет. Закрой дверь и присаживайся рядом, – просит она, похлопывая по кровати. – Хочу поговорить с тобой, моя девочка.
Догадываюсь, о чём и о ком пойдёт речь. Не хочу этого, но ещё больше не хочу сейчас оказаться за столом со взрослыми и слушать их разговор. Поэтому я закрываю дверь и сажусь на стул рядом с кроватью Джулии.
– Как я рада, что ты сегодня приехала, – улыбается мне и смотрит с нежностью.
– Иначе и быть не могло, – наклонившись вперёд, я беру её ладонь в свою руку
– Могло. Если бы мой внук ничего для тебя не значил, – отвечает женщина.
Я горько усмехаюсь ей в ответ.
– Симон рассказывал, что между вами случилось. Такие вы глупцы оба. Почему ваше поколение так не любит говорить? Вечно чего-то боитесь, не доверяете друг другу. А потом много страдаете из-за этого.
– Я бы с удовольствием поговорила с вашим внуком, но он не хотел меня слушать. А теперь слушать не хочу я.
– Но ты здесь. Рядом с ним.
– Потому что… – замолкаю и пытаюсь подобрать правильные слова.
– Потому что любишь его, – заканчивает за меня. – Здесь нет никаких других причин.
– Я хотела сказать, что хочу разделить с ним его боль. Поддержать.
– Мы сказали одно и то же, моя девочка. Это и есть любовь – делить радости и горести с человеком, который в твоём сердце.
– Это не имеет больше значения.
Я вновь вспоминаю Даяну и его самоуверенность за столом. Будто он уже уверен, что всё у нас будет хорошо. От этих мыслей глухая боль сдавливает грудь.
У меня такой уверенности, к сожалению, не было. Как и не было связи с другим за полгода нашей разлуки. И от этого я начинаю злиться. Не на Симона… на себя. За слабость и собственную глупость. Он спал и предпочитал её, а я как дура приехала к нему, несмотря ни на что, и стараюсь облегчить его боль. Конечно, после такого любой будет думать, что всё в его власти.
– Он мне рассказал, что натворил. И я не стану его оправдывать, – слова бабушки вырывают меня из омута мыслей.
– Спасибо, – я отпускаю её руку и откидываюсь на спинку стула, прикрыв на мгновенье глаза.
Хочу успокоить нервы, что пульсируют в висках.
– Но хочу сказать кое-что очень важное. Скажи мне, сколько вы были вместе? – уточняет у меня.
– Три месяца, – отвечаю, открыв глаза и посмотрев на неё. – Но до этого тоже общались.
– Так вот послушай меня внимательно. Ему хватило трёх месяцев, чтобы привести тебя в этот дом и познакомить с нами. А ту девушку я видела лишь пару раз на фотографии. Он так её и не привёз и не познакомил с нами. Потому что он мог сто раз кричать о любви к ней, думать о женитьбе, но где-то в глубине души понимал – это не его женщина.
– Ну да, – с уст вырывается нервный смешок. – А я, конечно, его женщина.
Сколько бы прекрасных мгновений между нами не было, с Даяной он был два года и дважды предлагал ей выйти замуж. Навряд ли мне удастся такое затмить…
– И ты даже не представляешь насколько. Я своего мальчика знаю. Я никогда его не видела таким счастливым и умиротворённым, как с тобой. И не видела его более несчастным после вашего расставания.
– Джулия, при всём моём уважении к вам, я не могу воспринимать ваши слова всерьёз, как бы мне этого не хотелось. Потому что вместо того, чтобы выслушать меня, он решил провести время с ней.
– И он получил от меня больших люлей за это. Но, пожалуйста, моя девочка, не совершай его глупых ошибок. И просто поговори с ним по душам. Вы ведь так умеете?
Я отчаянно усмехаюсь. Умеем ли мы говорить по душам? Самые душевные разговоры в моей жизни происходили именно с Симоном. Такие сокровенные, глубокие, пробирающие до мурашек и до состояния невообразимого счастья.
Как
