Бессердечный - Элси Сильвер

Я не отвожу от нее глаз, тяжело дышу, и преодоленное расстояние не может оправдать мою одышку.

– Просто хотела обнять тебя, – говорю я.

Она медленно моргает длинными ресницами и поднимает взгляд на меня. Отношения этих сестер прервались лет в двенадцать.

– Обнять?

Теперь я вижу, как она осунулась. Чересчур худая. Чересчур уставшая.

– Да, подруга. – Я раскрываю объятия. – Тащи сюда свою тощую задницу.

Она на мгновение отводит взгляд, словно упаковка картофельных палочек в вендинге становится вдруг дико интересной. А затем, чуть ссутулившись и все еще избегая смотреть в глаза, шагает ко мне.

Мы обе вздыхаем. Удивительно, как взрослые могут все испортить. Именно это и произошло с Саммер и Уинтер, и я была рядом и наблюдала за происходившим.

Была я и в больнице, сидела у кровати Саммер, а Уинтер к ней тайком выбиралась из дома. Но только когда Саммер спала. И до сих пор мы негласно храним это в секрете.

Уинтер всем казалась безразличной, но я-то знаю, что она любит младшую сестру, даже несмотря на то, что мама убедила ее, будто она не должна этого делать. Даже несмотря на то, что она не знает, как выразить любовь.

Их отец, Кип Хэмилтон, не идеален, но и не воплощение зла, как мама Уинтер.

Я думаю о Люке, о том, как изменилась бы его жизнь, если бы Кейд и Талия сохранили отношения и стали бы несчастны.

Он мог бы повторить судьбу этих девушек.

– Как жизнь? – шепчу я, а она не отпускает. Более того, ее пальцы впиваются мне в джинсовую куртку и держат, словно я единственный спасательный круг на тонущем корабле.

– Все в порядке. – Голос дрожит, и я чувствую, как вздымается ее грудь. – Черт. Это неправда. Все в полном беспорядке. И я потеряла ребенка.

У меня сводит живот, и к горлу подкатывает тошнота. Год назад, когда у них с Саммер все разрушилось, она была беременна.

Она все еще прижимается ко мне.

– С одной стороны, я опустошена: было столько попыток. А с другой – мне легче, теперь я не привязана к нему до конца жизни. Какое же я чудовище!

Сквозь смех она плачет, а я еще больше удивляюсь. Уинтер не свойственна эмоциональность. Она всегда была холодной, сдержанной – особенно в зрелом возрасте. И я едва узнаю женщину в своих объятиях.

– Ты не чудовище. – И я действительно так думаю. Никто не заслуживает жить в мире, где их единственная семья – неверный муж и манипулирующая мать. – Ты заслуживаешь гораздо большего, Уинтер.

Она хмыкает, будто не верит.

– Вы все еще вместе? – спрашиваю я, имея в виду живого, дышащего отброса, за которого она вышла замуж.

– Вроде того, – цедит она.

– Он тебя не заслуживает.

Она прижимается сильнее. Боже, как ей не хватает объятий.

– Я знаю, – мягко отвечает она. – Я просто рада, что у Саммер есть ты. Видит бог, никто другой не принес ей ничего хорошего.

Потрясенная услышанным, я отстраняюсь и снова вглядываюсь в стоящую передо мной женщину. Она всегда холодна и закрыта, ее невозможно разгадать.

– Что ты делаешь здесь, в Честнат Спрингс?

Прежде чем отпустить меня, она фыркает и потирает нос:

– У меня ротация. Отличный повод уехать от него на несколько дней.

От него. От дурака-мужа. От которого нужно уйти и от которого она должна была уйти еще год назад.

Не могу не задаться вопросом, сыграла ли близость к сестре роль в выборе больницы.

– Саммер хотела бы поговорить с тобой. Увидеться, черт возьми. Дверь всегда открыта, ты же знаешь?

Уинтер закатывает глаза, и я будто вижу, как она занимает оборону.

– Да. То и дело приходящие от нее сообщения намекают на это.

– И? Прими приглашение. Она любит тебя, хочешь ты в это верить или нет.

Уинтер отмахивается и снова начинает разглядывать свои ногти.

– У тебя там что-то застряло? – интересуюсь я, ведет она себя грубо. – Мои глаза здесь.

– И что мне делать? Просто вернуться в жизнь сестры после всего, что между нами произошло? После того, как я с ней обращалась? Она, наверное, меня ненавидит.

– Да, Уинтер. Именно так ты и поступишь. Потому что она тебя не ненавидит.

– Я… Я не знаю, как все исправить. Мне стыдно, – тихо признается она.

– Не стыдись. Всем нам время от времени нужно начинать все с чистого листа. Заглядывай. Может, немного развеселишься.

Она фыркает:

– С вами обеими? С чего бы мне вообще пытаться? Вы с Саммер так тесно общаетесь, что у вас и месячные, уверена, приходят в одно и то же время. Синхронизировались во всем. Помню, как вы каждый месяц объедались фастфудом, а потом жаловались на колики.

Я смеюсь, пока не цепляюсь за сказанное. Незадолго до начала месячных я становлюсь раздражительной. Пью таблетки уже несколько дней, но пока ничего.

На днях Саммер жаловалась на колики, а я просто смеялась, как пьяная идиотка.

Кровь отливает от лица. Кажется, будто она перетекает в ноги, и те тяжелеют, а в голове роятся вопросы, о которых я и думать себе запрещаю.

– Ты как? – В голосе Уинтер слышится беспокойство.

– Я… – Я прижимаю ладони к щекам. Как я могла не обратить внимание? – Черт. Какое сегодня число?

Уинтер оглядывает меня, и в ее глазах читается понимание.

– Вот дерьмо. – Она чуть отступает. – Ты позволила этому ковбою сделать тебе ребенка, Уилла Грант?

Выезжаем мы уже под покровом ночи, и меня это вполне утраивает: в темноте Кейду не так хорошо видно мое лицо.

Он устал. Я устала.

И я в шоке.

Пока Кейду накладывали гипс, Уинтер достала тест на беременность. Результат на крошечного Итона был положительный, и я просто сидела в приемной, уставившись в стену.

Уинтер побыла со мной некоторое время. Она не утешала, но все равно от ее присутствия было лучше. И только тест показал положительный результат, она замолчала и замкнулась в себе.

Неловкая ситуация.

– Ты в порядке? – поинтересовался Кейд, вырывая меня из мыслей.

– Я? Да? Отлично. А что? – Я чуть поворачиваюсь к нему, чтобы взглянуть на нахмуренные брови и красиво очерченное лицо. Я даже не злюсь, даже не грущу. Как ни странно, я спокойна.

Но я переживаю за него.

– Потому что ты вцепилась в руль так, будто пытаешься его задушить.

– А, – киваю я.

– Уинтер тебе что-то не то сказала? Она нам нравится? Или мы ее ненавидим? Я должен с тобой на что-то злиться? Потому что если ты злишься, то и я буду. Просто скажи, как тебя поддержать.

Черт, какой же он милый. В его словах то и дело проскальзывают грубые нотки и ворчание, но я знаю, что