Белые лилии - Саманта Кристи
– Я бы хотел сделать Скайлар сюрприз и пригласить на вечеринку тебя.
После долгой паузы Пайпер отвечает:
– Я не могу, Гриффин.
– Я с удовольствием оплачу тебе билеты в оба конца. Я даже настаиваю на этом, Пайпер. Было бы очень здорово, если бы ты приехала.
– Нет, вряд ли, – говорит она. – Дело не в деньгах. Я просто не могу.
– Ты говорила с Бэйлор? Она сказала, что это вечеринка в честь дня рождения и в честь будущего ребенка? Я знаю, что для Скайлар и всех остальных членов вашей семьи это очень важно.
– Нет, Гриффин, – Пайпер повышает голос. – Просто забудь об этом. Я пришлю подарки. Я позвоню Скайлар. Но я не смогу приехать. Извини.
Я смотрю на Мейсона: может, у него будут какие-нибудь гениальные идеи? Он пожимает плечами.
– Пожалуйста, подумай об этом, – прошу я. – Я сделаю все, что угодно, лишь бы ты приехала.
Я слышу, как она тяжело вздыхает в трубку.
– Какими еще словами тебе это объяснить? Я не приеду. Я уже сказала Бэйлор, когда она меня упрашивала. Мне пора. Уже поздно.
Я даже не успеваю попрощаться, потому что Пайпер вешает трубку.
– Ну и стерва! – говорит Мейсон, собираясь уходить. – Невозможно даже представить себе, что она родственница двух других сестер Митчелл. Что с ней случилось?
– Не знаю. Но она вовсе не создала у меня впечатления того милого человека, каким они все ее считают.
Я провожаю Мейсона до двери.
– Спасибо, дружище! Ты мне очень помог. Ты хороший друг.
Он наклоняется и обнимает меня так, как могут обниматься только двое уверенных в себе гетеросексуальных мужчин.
– Я всегда готов тебе помочь, Грифф. Ты же знаешь.
– Пап, перестань уже извиняться!
Я закатываю глаза, потому что мой отец этого не видит: мы говорим по телефону. Каждый раз, когда мы разговариваем – а в последнее время это происходит примерно раз в неделю, – он говорит, как сожалеет о том, что оставил нас с мамой. Я откидываюсь на спинку дивана и размышляю о том, что был бы лицемером, если бы не простил его после того, как сам, в сущности, сделал то же самое.
Ну ладно, я сбежал всего на пару месяцев, а он не появлялся у нас несколько лет, но я пытаюсь проявить к нему снисхождение и наладить отношения. Я бы не сказал, что мы теперь будем ездить вместе в отпуск. Но я открыт для общения. Даже дружелюбен. Эрин была бы счастлива.
Мы говорим про Мейсона и про свинью, которую ему подложил Джонни Хенли, отказавшись уйти из команды. Я опускаю руку между подушкой и подлокотником дивана. Там что-то есть. Я засовываю руку поглубже и достаю целую стопку фотографий.
Моих фотографий.
Я изучаю изображения и ищу предлог, чтобы закончить разговор. Мы договариваемся пообедать вместе на следующей неделе и прощаемся.
Глазам своим не верю! Я помню, что видел фотографию со мной на диване, когда приходил за вещами. Но тогда я не придал ей большого значения – в моей студии полно фотографий. Но это… это целая пачка фотографий, спрятанная женщиной, которая серьезно втюрилась. Здесь не только несколько снимков, на которых она сфотографировала меня на пикнике для Эрин, но и более старые фотографии, которые сделала Эрин, когда мы еще учились в университете. Фотографии с дней рождений, отпусков и церемоний награждения. На некоторых из них есть Эрин, но в основном только я. Наверное, Скайлар их нашла, когда разбирала вещи.
Я широко улыбаюсь, представив себе, как она сидит и разглядывает их. Она не хочет, чтобы я знал, что она обо мне думает. Смеясь про себя, я подхожу к шкафу и достаю из него старую фотографию. Выпускной класс школы. Мне было восемнадцать лет. Волосы у меня были еще длиннее и непослушнее, чем сейчас, и я почти уверен, что у меня даже не было нормальной бритвы. Я возвращаюсь к дивану, кладу фотографию в середину пачки и засовываю пачку обратно. Я тебя поймал, Митчелл.
Я слышу, как хлопает входная дверь. Когда я поднимаюсь наверх, Скайлар смотрит на бывший кабинет, широко раскрыв глаза от изумления. Я даже не уверен, что она слышала, как я подошел к ней сзади. Я слежу за тем, как она рассматривает все, что мы с Мейсоном сделали, пока она была на работе.
Мы превратили кабинет в детскую игровую комнату. На полу лежит развивающий коврик, а над ним мы повесили мобиль. Мы поставили качающуюся люльку, которую можно трансформировать в обычные качели, когда Эрон подрастет. Рядом с ней расположен детский игровой центр со всевозможными погремушками, которые могли бы его занять. Книжные полки уставлены книгами для родителей, книгами Доктора Зюсса и прочей фигней, которую я заказал в детском гипермаркете. В углу я поставил еще одно кресло-качалку, чтобы нам не приходилось все время бегать на второй этаж. Завершает комнату маленький детский манеж, сбоку к которому приделан пеленальный столик.
Скайлар разглядывает фотографии на стене. Я увеличил фотографию, которая стоит у Скайлар на прикроватной тумбочке. Ту, на которой Эрин гладит ее живот во время пикника. На противоположной стене я повесил увеличенное изображение татуировки Эрин в металлической рамке в форме цветов. Наконец, Скайлар замечает вазу с белыми лилиями на столике рядом с креслом-качалкой.
Даже из-за ее спины я вижу, что она поднимает руку и поглаживает медальон. Я делаю шаг к ней, и она наконец замечает мое присутствие, потому что вздрагивает.
– О господи, Гриффин! Как?.. Когда?..
Она поворачивается ко мне, но ее взгляд все еще направлен мне за спину. Она смотрит на огромный игровой уголок, который я соорудил сегодня днем во дворе.
Скайлар прикрывает рот рукой.
– Ты сам все это сделал?
Она смотрит мне в глаза.
Я улыбаюсь и пожимаю плечами.
Она указывает на игровой комплекс на улице:
– Ты же понимаешь, что это еще несколько лет не пригодится, да?
Я смеюсь и качаю головой.
– Можешь просто сказать спасибо, Скайлар.
– Спасибо, – произносит она и протягивает руку, словно хочет погладить меня по руке, но в последнюю секунду отдергивает ее. – Да, конечно, спасибо!
Она заходит в игровую комнату и садится в кресло-качалку.
– Здорово, что не нужно будет бегать наверх каждый раз, когда что-то понадобится. А фотографии… – Она обводит рукой стены. – Они просто идеальны, Гриффин. Все сделано идеально.
Она вытаскивает из букета одну лилию и кладет ее на живот. Потом прикрывает глаза и расслабляется в мягком скользящем покачивании кресла. Я бы все отдал за
