Белые лилии - Саманта Кристи
– Скайлар… – Мой голос звучит как наждачная бумага. Я прочищаю горло и внутренне готовлюсь к отказу. – Я бы очень хотел тебя сейчас сфотографировать. Можно?
Она смотрит на свой наряд и заводит прядь волос за ухо. Потом кивает.
Не давая ей больше ни секунды на размышление, я мчусь в студию за фотоаппаратом. Через несколько секунд я возвращаюсь и щелкаю фотографию за фотографией. Я делаю несколько десятков снимков, потом ненадолго прерываюсь и перевожу дыхание. Во мне просыпается профессиональный фотограф, и я начинаю раздавать указания:
– Думаю, получится очень выразительный черно-белый снимок, если ты немного приподнимешь футболку и положишь цветок на живот.
Я смотрю на нее поверх видоискателя, а она приподнимает брови. Она хочет возразить, но прежде чем она успевает сказать хоть слово, я говорю:
– Скайлар, я профессионал. Поверь, ты потом скажешь мне спасибо. Получится прекрасная фотография.
Она колеблется, но потом уступает, свободной рукой она медленно приподнимает черную футболку. Футболка некрасиво сминается, поэтому я прошу ее встать и повернуться ко мне в профиль. Я делаю еще несколько десятков фотографий, прося ее подвинуть руку туда, а цветок – сюда. Я ни на секунду не сомневаюсь, что одна из этих фотографий станет моей любимой.
Она чертовски прекрасна. Совершенно безупречна. Как я мог раньше не замечать красоту в беременности? Через объектив фотоаппарата я различаю все изгибы ее живота. Каждую небольшую черточку, свидетельствующую о недавно растянувшейся коже. Каждое трепетание ее нервных ладоней.
Я откладываю фотоаппарат в сторону, мое сердце бешено бьется, а дыхание учащается. Я подхожу к ней и прижимаюсь к ее обнаженному животу. Я обхватываю ее лицо ладонями, и мы смотрим друг другу в глаза. Я вспоминаю про фотографии, спрятанные в диване. Она этого хочет. Мой взгляд падает на ее губы, и я наклоняюсь к ней, готовый принять все, что она готова мне дать. И бороться за остальное.
Я вижу сомнение в ее в глазах, я чувствую его в ее теле. Мои губы едва прикасаются к ее губам, когда я замираю. Я отстраняюсь и смотрю на то, что нас разъединяет. Наш сын. Ребенок, который только что мягко пнул меня в пах. Я тут же кладу руку ей на живот и чувствую те же движения, которые теперь ясно вижу глазами.
Ее живот шевелится еще сильнее, прыгая вверх и вниз, когда Скайлар смеется.
– Кое-кто считает, что тебе не следовало этого делать, – говорит она.
Я встаю на колени и обеими руками обнимаю ее все еще голый живот. Впервые в жизни я отчитываю своего сына:
– Послушай меня, Эрон. Нельзя отбивать девушку у собственного отца. Парни должны друг друга поддерживать.
– Парни должны друг друга поддерживать? – переспрашивает Скайлар. – Это первый совет, который ты ему даешь?
Кто-то звонит в дверь. Я про себя чертыхаюсь на человека, который нарушил нашу семейную идиллию. Скайлар виновато смотрит на меня.
– М-м-м… Я открою.
Она пятится от меня и оправляет футболку. На выходе из комнаты она передает мне лилию.
Мне даже не надо спрашивать, кто пришел. Я и так это знаю. Это написано у нее на лице.
Я возвращаю цветок в букет, потом небрежно прислоняюсь к дверному косяку и наблюдаю, как она впускает его в дом. Джон переступает через порог, целует ее в щеку и тут замечает мой испепеляющий взгляд. Взгляд его карих глаз становится холодным, он кивает мне.
– Как поживаешь, Пирс?
Не дожидаясь ответа, он снова поворачивается к Скайлар и протягивает ей букет красных роз.
– Это тебе.
Скайлар бросает быстрый взгляд на вазу с лилиями в игровой комнате. Это произошло очень быстро, я уверен, что Джон этого даже не заметил. Она берет у него цветы с фальшивой – я в этом уверен! – улыбкой.
– Спасибо, Джон. Очень красивые, – и кладет их на столик в прихожей.
Скайлар ненавидит розы. Как он мог этого не знать, ведь у них было уже столько свиданий? Может, он был недостаточно внимателен? Может, он не знает и других важных фактов о ней? Например, что она крутит кольцо на правом мизинце, когда говорит неправду, – вот как сейчас. Или что ее любимый цвет – это вовсе не цвет.
Или что у нее в студии есть тайник с моими фотографиями.
Я смеюсь, глядя на придурка, который пытается увести у меня девушку.
– Розы? Впечатляет, чувак.
– Что в этом смешного, Пирс? – спрашивает он со змеиной улыбкой и заносчиво смеется. – В конце концов, я же веду ее сегодня ужинать.
– Кстати, об ужине, – говорит Скайлар, потирая живот. – Кажется, я сегодня не готова никуда идти. У меня в последнее время были схватки Брэкстона-Хикса, и я хочу просто задрать ноги и расслабиться.
Джон смотрит, как она гладит свой беременный живот. Потом смотрит на меня и плотно сжимает губы. Он вздыхает:
– Ничего страшного, мы можем остаться дома. Хочешь, я что-нибудь приготовлю?
Скайлар качает головой.
– Нет. Не нужно оставаться и заботиться обо мне. Я закажу себе какой-нибудь еды.
– Я с радостью это сделаю, правда.
Он начинает снимать куртку.
– Джон, думаю, я просто пораньше лягу спать сегодня. Давай поужинаем в другой раз?
Мне трудно сдержать улыбку. Она его отшивает. Я наблюдаю за их обменом репликами, как за турниром по настольному теннису.
– Ты уверена? – спрашивает он. – Я с радостью сбегаю и принесу что-нибудь.
– Да, я уверена.
Скайлар натягивает куртку ему на плечи. Я уверен, что это не знак их близости. Наоборот, думаю, она это сделала, чтобы поскорее от него избавиться. Но при одной мысли о том, что она к нему прикоснулась, у меня закипает кровь.
Он поворачивается и открывает дверь.
– Тогда я тебе завтра позвоню. Отдыхай, хорошо?
– Не волнуйся, Маккормак, я о ней позабочусь, – говорю я, все еще прислоняясь к косяку игровой комнаты.
Он смотрит на переделанную комнату, только сейчас заметив, как она изменилась. Он разглядывает фотографию на стене, потом смотрит мне в глаза. Если бы люди могли пускать из глаз стрелы, я был бы уже мертв – пришпилен и истекал кровью на дверном косяке.
Скайлар бросает на меня недовольный взгляд и провожает Джона.
Я сажусь на диван, зная, что в мои планы на вечер теперь входит массаж ступней прекрасной матери моего ребенка.
