Сила ненависти - Тери Нова
Какая чудовищная ирония, ведь именно это я и сделал, судя по рассказу, слетевшему с ее бесцветных губ.
Оливия Два года назад… (Оливии 18, Нику 25)Розы красные,
Фиалки синие,
Доминик украл сердце Оливии.
Мои ладони вспотели, и текст на листке стал нечетким, а половина чернил отпечаталась на коже. Я как дура репетировала дурацкий стишок до середины ночи, проговаривая его с разными интонациями. Теперь под моими глазами темные круги, и выгляжу я отвратительно даже с толстым слоем косметики на лице. Щеки немного чешутся, но так я кажусь старше. Все эти девушки на вечеринке такие сногсшибательные и взрослые, что задаюсь вопросом, буду ли когда-нибудь достаточно хороша для него.
Странно, что вечеринка проходит здесь, ведь совсем недавно, буквально на днях, в этом доме состоялись похороны. И никто даже не спросил, есть ли у меня приглашение, но это скорее хорошо, чем плохо. На самом деле я думала, Доминик давно не живет тут, но девочки из моей школы назвали именно этот адрес. Пришлось взять с собой Кая, чтобы добраться в загородный дом Каллаханов, но он сразу же исчез, как только пара бесконечных ног подошла к нему познакомиться. Мужчины.
Я пробираюсь к бассейну, который выглядит скорее предметом антуража, чем тем, что регулярно используется, затем прохожу в дом, полный образцов безвкусицы и старинных предметов мебели, стоимость которых с легкостью покрыла бы внешний долг какой-нибудь небольшой страны. Все разбрелись по углам, многие из присутствующих навеселе, но я нигде не вижу Доминика, осматриваясь и нервно подтягивая вверх круглый вырез вязаной кофты – сегодня это мой максимум, не считая косметики.
Не желая оставаться в кругу нетрезвых людей, сыплющих непристойными ругательствами, бреду по коридору в сторону кухни, там я и замечаю его, склонившегося над раковиной. Темные волосы отросли, они падают на лоб, и у меня покалывают пальцы от желания смахнуть их в сторону, чтобы снова увидеть эти темные, блестящие опасностью глаза. Он уже прогонял меня раньше, но сейчас это ничего не значит, ведь устроил вечеринку не просто так, его брата не стало, и он наверняка не хочет оставаться один, а все эти люди там, в другой части дома, понятия не имеют, насколько ему тяжело. Поэтому я здесь, чтобы быть рядом.
– Ты в порядке? – знаю, что нет, но все равно спрашиваю. Не из вежливости или желания получить ответ, а для того, чтобы он обернулся и посмотрел на меня.
Доминик делает в точности то, на что я рассчитывала, и мое сердце болит от увиденного: глубокие темные тени залегли у него под глазами, которые налиты такой краснотой, что зрачки почти сливаются с уголками. Он смотрит сквозь меня, делая большой глоток жидкости из своего стаканчика, я знаю, что там не вода, и от этого еще больнее.
– Откуда ты взялась? – обращается ко мне, но все еще не фокусирует на мне взгляд, сосредоточившись на стене за моей головой. Делаю шаг вперед, и легкий флер алкоголя попадает мне в нос.
– Почему ты здесь? Где твой отец? – Мы постоянно общаемся вопросами, на которые никогда не отвечаем, это уже как игра, но я готова играть в нее, пока он тоже участвует.
– А твой? – усмехается Доминик. – Гордон знает, что ты здесь?
Я молчу. Он делает еще глоток и смотрит уже на меня, сверху вниз, от его взгляда пальцы ног в моих школьных туфлях подгибаются, а живот скручивает.
– Конечно, они не знают, наверняка заключают новые сделки, – бормочет он.
– Тебе нужно немного поспать, – говорю, стараясь звучать не слишком занудно, но его потрепанный вид беспокоит меня. Сколько он уже пьет?
– Мне не нужно спать, малышка Ливи, у меня есть лекарство ото сна, – он смеется так дико и глубоко, что я не могу перестать смотреть на оскал, скрывающийся за этим. Так гиены предупреждают своих жертв в ночи, перед тем как наброситься и разорвать, пора бы уносить ноги, но я делаю самую глупую вещь в своей жизни – шагаю ближе и обнимаю его, давая утешение, которое, как я знаю, ему необходимо. Готова поспорить, уже давно никто не обнимал его по-настоящему.
– Что ты делаешь? – Он пытается освободиться, его руки висят по бокам, а голова дергается назад, и я вижу злость во взгляде. – Уходи, Оливия. Тебе здесь не место.
Крепче вцепляюсь в его футболку, пропитанную запахом, от которого кружится голова, и прижимаюсь к его твердому телу, желая раствориться в нем и забрать всю боль, что гложет его изнутри.
– Я не уйду, ты можешь перестать меня отталкивать, – шепчу как мольбу. – Давай просто уложим тебя в постель, ты измотан.
Его борьба ослабевает, и что-то похожее на уязвимость пробивается наружу.
– Мне нельзя спать, – говорит он с ноткой отвращения к себе. – Если я закрою глаза, он снова окажется мертвым у меня на руках.
Чувствую, как в горле встает ком, а глаза наполняются влагой. Я не знаю, как погиб Дэмиен, но слышала, что это произошло на глазах у Доминика. Должно быть, это так ужасно.
– Ты не будешь спать. – Я еще крепче обнимаю его, чувствуя, как его тело шатается. У меня не хватает сил, но я держусь за стойку у раковины, обещая себе не отпускать его ни при каких обстоятельствах.
– Правда? – Он наклоняется ближе к моему уху. – И что же я буду делать?
Волна дрожи почти сбивает меня с ног, приходится отвести взгляд, чтобы скрыть свою нервозность от намека.
– Я не трахаю маленьких девочек, – говорит он.
Это предупреждение становится точкой разлома внутри меня. Одна моя половина в шоке от грубости утверждения, а другая отчаянно хочет поспорить.
– Мне восемнадцать, – не знаю, почему говорю это.
– Ты уже трахалась раньше, принцесса? – теперь его губы скользят под мочкой моего уха, задевая кожу над воротом кофты. – Потому что твоя одежда подсказывает, что нет.
– Не всегда то, что мы видим, оказывается правдой, – выдаю я, внезапно выпрямляясь во весь рост. – Это твои слова, помнишь?
Если он и помнит, то ничего не говорит, потому что что-то щелкает между нами, и картинки сменяются так быстро, что не успеваю следить за ними. Внезапно я оказываюсь прижатой к холодильнику и почти задыхаюсь от жадных поцелуев, которые Доминик оставляет на моей шее. Потом моргаю, и вот мы уже в его спальне, это практически святая святых, и я щиплю себя за руку, чтобы
