Воровка - Таррин Фишер
Я поднял мяч, сжимая его так плотно, что он практически слился с моим телом, становясь продолжением руки. Сколько часов в неделю я уделял тренировкам? Двадцать… тридцать? Попасть в корзину – сущий пустяк, у меня бы получилось даже в непроницаемой черной повязке. Но что-то – то самое, в ее глазах, – вынудило меня стиснуть мяч крепче, чем следовало. Она уже мнила себя победительницей, в ее чертах – смирение с тем, что мужчины всегда разочаровывают. Что ж, она ошибалась, если думала, будто может предугадать меня. Если я хотел ее…
А я хотел ее.
Я промахнулся.
И я был по уши в дерьме.
Глава 4
Прошлое
Я промахнулся. Зрители таращились на меня, будто я только что расстрелял людей в спортивном зале, а не бросил мяч. Мама постоянно поддевала меня за то, что я ничто не воспринимал серьезно. То, что у меня нет устремлений по жизни, стало семейной шуткой. Почти все, чем я занимался, давалось мне без усилий, но ничто из этого я не любил по-настоящему. Ни баскетбол, ни финансы, ни гребля, ни даже деньги, что текли в нашу семью так легко. Поэтому во мне разверзалась пустота. Мои друзья – те, с которыми мы выросли вместе, – тратили время и деньги, покупая билеты на бейсбол, футбол или баскетбол, билеты на места в ложе или на полу. И я ходил с ними на гребаные игры и даже получал от них какое-то удовольствие, но, в конце концов, ничто не заполняло пустоту внутри меня. Я начал читать книги по философии и даже посетил несколько занятий на втором курсе. Философия мне понравилась: она давала опору, веру во что-то. Однако затем в моей жизни появилась Оливия Каспен, и я потянулся к ней. К ее философии, к маске ее эмоций. Ее я воспринимал серьезно. Всю ее, все сто пятьдесят сантиметров ее роста. Ее острый язык, ее пренебрежение, то, что она никогда не улыбалась, – все это пленяло меня. Мне хотелось отдать ей что-то взамен. И я бросил мяч мимо.
– Это правда?
Я оторвался от тарелки с панкейками. Дезире, одна из чирлидеров, плавно опустилась на противоположное сиденье. На ней был вчерашний макияж и бейсбольная футболка моего приятеля Киля. Почему девчонки постоянно носят футболки своих парней? Еризед.
– Что – правда?
– Ты промахнулся из-за девушки?
– С чего ты взяла?
Я отодвинул тарелку и сделал глоток чая.
– Все только об этом и говорят, – усмехнулась она, отщипывая кусочек моего панкейка. Тот тут же оказался между ее зубов.
Я посмотрел на нее, прищурившись. Притворяться очаровательным становилось все сложнее, учитывая, как потели мои ладони.
– И кого же они считают виновницей?
Если бы кто-то выяснил, что я провалил решающий бросок из-за Оливии, ее поставили бы в крайне неудобное положение.
Дезире слизнула сироп с пальцев:
– О, кое-какие слухи ходят. Но где ложь, где истина? Ты в курсе, как бывает.
Я пожал плечами, стараясь казаться равнодушным, но в лопатках скапливалось напряжение.
– Давай же, Дез, просвети меня.
Она сжала губы и наклонилась вперед:
– Кто-то с юридического. Никто не знает, кто она, но некоторые видели, как вы разговаривали перед тем, как ты промахнулся.
– Может, мне просто не повезло, – сказал я, отставляя кружку и поднимаясь, чтобы уйти.
Дезире улыбнулась:
– Может быть. Но раньше тебе всегда везло. По-моему, это даже романтично.
– Романтично? – повторил я.
Я склонился так низко, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, что пришлось опереться руками о стол.
– Разве я похож на того, кто выкинул бы что-то подобное, Дез?
Она действительно долго вглядывалась в меня, прежде чем покачать головой:
– Если честно, нет.
– Вот тебе и правда.
И я направился прочь, отирая мокрые ладони о штанины брюк. Сколько людей видело, как мы разговаривали с Оливией? Так глупо… беспечно, но я не мог предугадать брошенный ею вызов.
Если бы все пошло по моему плану, она согласилась бы на свидание, если бы я попал в корзину. Тогда в выигрыше остались бы все, а я особенно.
И все же, я не мог перестать улыбаться, пока спускался по лестнице перед обеденным залом. Ну и пусть. Девушки редко меня удивляли. Ради свидания с ней я бросил бы мимо еще пятьсот раз.
Я никогда не ощущал ничего похожего на то, что меня заставляла ощущать Оливия.
Она обжигала. Пылала, словно костер, когда входила в комнату, и волнами распространяла жар вокруг себя. Она была обозленной, страстной и бесстрашной. И горела так ярко и больно, что люди не приближались к ней. Отличный трюк, только вот я обожал играть с огнем.
Бах, бах, бах, ее пули пронзают меня.
– Думаю, мы просто несовместимы.
Она боялась меня. Я понял это в тот же момент, когда наши взгляды пересеклись под уродливым деревом. Она могла не знать, какой у нее типаж, зато знал я.
И почти рассмеялся. Она произнесла те слова в своей лаконичной манере, как нечто само собой разумеющееся, цепляясь взглядом за что угодно, кроме моего лица. Неделей раньше мы сходили на свидание. Я втянул ее в него чуть ли не обманом, послав ей письмо с тем самым баскетбольным мячом, заслужившим мне его, и запиской с указанием места встречи, в библиотеке. Библиотека прошла отлично. На Оливии была рубашка с длинными рукавами и черной тесьмой, настолько облегающая, что подчеркивала каждый изгиб ее тела, не говоря уже о коже цвета слоновой кости, проглядывающей сквозь кружево. Мне хотелось поцеловать ее прямо там, среди стеллажей. Я бы подтолкнул ее к секции Диккенса, если бы это ее не спугнуло. На встречу она согласилась неохотно. Я отвел ее к «Джексону», в свое любимое кафе-мороженое. В начале вечера она держалась официально, но затем открылась и даже рассказала кое-что о своем прошлом. Мне показалось, все складывалось лучшим образом. Пока…
Думаю, мы просто несовместимы.
– Мне так не кажется, – сказал я.
Напряжение между нами можно было резать ножом. Либо она застряла в стадии отрицания, либо лгала самой себе, и я руку бы дал на отсечение, что суть именно во втором.
Она моргнула – несколько раз, быстро, будто колибри своими крыльями:
– Ну, извини. Видимо, мы на разных волнах.
«На волнах» она протянула, будто не уверенная, подходящее ли использует слово. На самом деле мы были на одной волне – я хотел ее, а
