Испорченный король - Рина Кент
Как только у меня набирается достаточно кадров, на которых он грубо домогается Ким, я останавливаю видео и торжествующе улыбаюсь. Даже мои проблемы с сердцем исчезают.
Я направляюсь к хижине, чтобы остановить Ксандера.
Тень преграждает мне путь.
Я перестаю дышать, когда упираюсь взглядом в свой ночной кошмар.
Глава 3
Эйден ненавидит меня.
Он презирает меня.
Я могу представить, как он мысленно продумывает мою смерть.
Почему?
Я не знаю и никогда не спрашивала.
Потому что у меня есть правило: никогда не пытайся понять хулиганов.
Они титулованные придурки, которые используют свою власть, чтобы унижать других, что в них может быть достойным возможности понять?
Но когда я смотрю в жестокие глаза Эйдена, мои прежние мысли прячутся за мое дрожащее, ущербное сердце.
Он пугает меня.
Называйте это инстинктом или наитием, но что-то ужасающее скрывается за этой беззаботной улыбкой и образом футбольной звезды.
– Что ты только что делала? – его голос спокоен и негромок, с легкой хрипотцой.
Постороннему человеку это показалось бы дружелюбием, но я знаю, что это один из его многочисленных фасадов.
Голос, который Дьявол использует, чтобы заманивать своих жертв.
Я вздергиваю подбородок, хотя моя рука, сжимающая телефон, дрожит.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Он протягивает свою ладонь передо мной.
– Отдай его.
Я начинаю обходить его. Эйден отступает в сторону, вторя моим шагам. Он чертовски высокий.
Он блокирует обзор на Ким и Ксандера.
Но он еще не закончил.
Эйден вторгается в мое личное пространство. Он так близко, что я могу разглядеть маленькую красивую родинку в уголке его правого глаза.
Я инстинктивно отступаю назад с каждым его шагом вперед. У меня пересыхает в горле, и я ненавижу то, как сжимаюсь перед его атакой.
Он просто чертовски высок, и на его лице эта непроницаемая маска. Единственное доступное изображение Эйдена – это то, которое он показывает внешнему миру. Кроме этого, он… ничто.
Мрачный секрет.
Глубокая яма.
Бесконечная пропасть.
Моя спина ударяется о ствол дерева, и я вздрагиваю. Когда я пытаюсь пройти мимо него, его рука взлетает вверх и ударяет по дереву сбоку от моей головы.
Я заключена в тюрьму, точно так же, как в тот чертов день, когда я впервые встретила его.
С тех пор Эйден никогда не подходил так близко. В конце концов, он «Король». Все, что ему нужно сделать, это издать указ, и все королевство преклонится. Люди делают за него его грязную работу – включая издевательства.
От него все еще пахнет гелем для душа и чем-то совершенно особенным. Странно, что некоторые вещи никогда не покидают нашу память.
Он снова протягивает руку.
– Отдай его, Отмороженная.
Отмороженная.
Я для него просто прозвище. Это еще одна форма издевательств и запугивания.
Но я уже решила, что с меня хватит быть жертвой несправедливой войны Эйдена. Я устала быть той, кто всегда прерывает зрительный контакт первой и спешит в противоположном направлении.
Мы должны сравнять счет.
Слова Ким звучат у меня в голове.
Будь это прежняя я, я бы сделала все, что в моих силах, чтобы избежать конфронтации с Эйденом и держаться от него как можно дальше.
Я всегда прятала своих призраков между моим дефектным сердцем и грудной клеткой, но ему нужно усвоить, что мир не вращается вокруг его дурацкой фамилии.
Я складываю руки на груди и поднимаю подбородок.
– Нет.
Он прищуривает левый глаз.
– Кем ты себя возомнила, Отмороженная?
– Просто человеком, который заслуживает того, чтобы его оставили в покое.
Он склоняет голову набок, наблюдая за мной своими демоническими глазами.
– Не все люди живут в покое. Почему ты должна?
– Ты, черт возьми, серьезно?
– Дай мне телефон. Я больше не буду повторять.
– Нет, – я передразниваю его тон. – Я больше не буду повторять.
Тогда он делает что-то неожиданное.
То, чего я никогда бы не предвидела.
Его пальцы обхватывают мое запястье, сжимающее телефон.
Что-то в моем животе скручивается болезненным, странным образом.
Эйден никогда не прикасается ко мне.
Последний раз это было два года назад, когда он обхватил рукой мое горло.
Его прикосновение… такое же.
Мозолистое. Грубое. Удушающее.
Он не прерывает мое дыхание, как в прошлый раз, но воздух вокруг меня потрескивает, а затем перестает существовать.
Он тянется к телефону, но я выхожу из ступора прежде, чем ему удается выхватить его.
Мы боремся несколько секунд. Или, скорее, я изо всех сил пытаюсь блокировать его. Он как бык, гоняющийся за красной тканью.
Неудержимый, кровожадный бык.
Тяжело дыша, я прижимаю телефон к груди.
Эйден не колеблется и тянется за ним.
Почему, черт возьми, я думала, что у этой задницы есть границы?
Пытаясь заблокировать его одной рукой, я ослабляю ленту, а затем засовываю телефон в лифчик.
Я торжествующе улыбаюсь, поднимая к нему подбородок.
Дымчатые глаза Эйдена блестят чем-то нечитаемым.
– Ты не могла не облажаться.
– Что?
– Ты действительно думаешь, что это остановит меня?
Эйден ныряет рукой прямо к моей рубашке и расстегивает первую пуговицу. Я так потрясена, что смотрю на это с приоткрытыми губами, никак не реагируя. Только когда он добирается до второй пуговицы, я нажимаю ему на грудь ладонью.
– Ч-что, черт возьми, ты делаешь? – я кричу.
Он делает паузу, наклоняя голову набок с этим маниакальным выражением лица.
– Ты собираешься отдать мне телефон?
– Н-нет.
Он продолжает манипуляции с пуговицами на моей рубашке. Мое горло сжимается, и я чувствую, что вот-вот начну учащенно дышать. Я толкаю его, но его хватка – сталь. Непробиваемая, твердая сталь.
– Хватит!
Странный огонь течет по моим венам и напрягает мышцы. Я понятия не имею, как это объяснить, кроме того, что Эйдену нужно убрать от меня свои долбаные руки.
Я снова нажимаю на его грудь, но он уже расстегнул три первые пуговицы, так что стал виден край моего лифчика.
Мои губы приоткрываются, когда я понимаю, что еще находится на виду.
Мой послеоперационный шрам.
В течение многих лет я делала все, что было в моих силах, чтобы его не видела ни одна живая душа. Я никогда не носила рубашек с глубоким вырезом. Я купила цельные купальники, которые скрывали мою грудь. Мне даже не нравится показывать его своей тете. Ким, вероятно, видела его дважды, да и то лишь случайно.
И теперь Эйден смотрит на него.
Он не только пялится. Он пожирает его взглядом, как будто это какое-то чудо.
Он перестает расстегивать мою рубашку, но не убирает пальцы с четвертой пуговицы. Ткань
