Девушка из Италии - Люсинда Райли
– Нет. Я думала, что любишь, но нет. Ты спишь с другой женщиной, ты меня обманываешь. Как можно назвать это любовью? Ты недостоин быть отцом своему ребенку! – Розанну трясло. – Роберто, я хочу, чтобы ты немедленно ушел.
Он посмотрел на жену – на ее бледное лицо, залитое лунным светом. Она напоминала призрак, и Роберто знал: это лицо будет преследовать его всю жизнь. А еще он знал, что спорить бесполезно.
Роберто встал.
– Розанна, что ты обо мне ни думала, какие бы ужасные вещи я ни творил, я люблю тебя. Люблю! Никого другого для меня не существует и никогда не будет.
– Я хочу, чтобы ты ушел, – повторила она.
Он посмотрел на нее, и на смену шоку и раскаянию начала приходить жалость к себе.
– Розанна, если ты прогонишь меня, не дав возможности объясниться, я никогда не вернусь.
– Рада, что ты понял, чего я хочу. – Она указала на два чемодана. – До свидания, Роберто!
Он медленно наклонился и взял чемоданы.
– Ты пожалеешь, Розанна. Все просто: мы не можем друг без друга жить.
Потом он повернулся и ушел.
Розанна наблюдала, как он открыл машину, закинул внутрь чемоданы и захлопнул багажник. Сел на водительское место и завел мотор. Машина загудела, сдала назад и умчалась прочь.
Розанна закрыла дверь, повернулась и пошла наверх – к единственному смыслу жизни, что у нее остался.
Оперный театр «Метрополитен», Нью-Йорк
Итак, дорогой, по этой причине ты провел раннее детство без отца. Но в ту же ночь я поклялась, что никогда не стану пытаться настроить тебя против него. Для тебя он был исключительно любящим, заботливым папой в первые месяцы жизни. Я чувствовала себя виноватой, что лишила тебя его общества, и решила: если он позвонит и скажет, что хочет тебя увидеть, я позволю.
Первый месяц после его отъезда оказался самым тяжелым. Несмотря на сильную решимость, я бросалась к телефону при каждом звонке: часть меня отчаянно желала услышать его голос, хоть я этого и боялась. Разочарование от того, что это не он, сопровождалось облегчением, а потом неверием, что он сможет выполнить угрозу и полностью отрезать себя от нас.
Единственными сообщениями, что я от него получала, были щедрые ежемесячные чеки – он отправлял их через Криса Хьюза, чтобы покрыть наши расходы. Писем не было.
Время контракта в Ковент-Гарден подошло к концу, и Роберто уехал в Нью-Йорк, в театр «Метрополитен». Я узнавала о его перемещениях через Криса и из газет. Через полгода я увидела его фотографию с Донателлой Бьянки. Они были на вечеринке в Нью-Йорке. Тогда я поняла, что все наконец-то кончено и мои мечты о примирении тщетны: наш брак – фикция. Я изо всех сил старалась его не ненавидеть, но испытывала боль из-за того, что он не стремился увидеть тебя – своего сына.
Почти весь год я провела в одиночестве: компанию мне составлял только ты. Я могла бы обратиться к семье или друзьям, но гордость не позволяла.
И все же не думай, что я была несчастна. Нет! У меня были ты, и дом, и одиночество, чтобы зализывать раны. Я не думала о будущем или о карьере. Я принимала каждый день таким, какой он есть, а эмоции проявляла только с тобой.
Прошел почти год с того дня, когда мы с Роберто расстались, и все снова начало меняться…
Глава 32
Глостершир, июнь 1982 года
Розанна проснулась от бормотания довольного малыша, играющего в кроватке, – так он намекал, что проснулся и готов к общению. Она лежала, глядя на яркий солнечный свет, лучи которого стремились проникнуть за занавески, внутрь спальни. Розанна редко задерживалась в постели после пробуждения, избегая мучительных раздумий, но нынешнем утром она чувствовала необыкновенный покой.
Скоро год. Целый год она дышала, спала, ела – жила без него. Конечно, это что-то значит. Настоящая веха, повод для гордости! А еще – она просияла при этой мысли – скоро приедет ее дорогая подруга Эби. Пришло время возобновить общение с миром за пределами Усадьбы.
Наконец Розанна выбралась из постели. По дороге в детскую она мысленно распланировала день. Завтрак, немного работы по дому, неторопливая прогулка с Нико до деревенского магазина. После обеда, пока Нико спит, – часик на солнце в саду. Там, откуда она приехала, тепло воспринималось как данность, но здесь, в Англии, оно было драгоценностью. Чай и бутерброды с медом – сейчас любимое блюдо Нико, а после – паста и салат со стаканом холодного фраскати[20] для себя. Но потом, когда опустятся сумерки и Нико заснет, подкрадется ночь и начнется одиночество…
А пока Розанна могла наслаждаться днем. Она открыла дверь в комнату Нико, подумав, что бывают и худшие способы прожить жизнь.
– Мама, мама! – Нико взволнованно подпрыгивал, вцепившись маленькими ручками в бортики кроватки. – Молоко! Молоко!
– Пойдем на кухню и сделаем тебе бутылочку, милый.
Розанна всегда разговаривала с сыном по-английски. Если Нико предстоит жить и учиться здесь, его первым языком должен стать язык страны, где он родился.
Розанна подхватила сына на руки и понесла вниз, на кухню. Посадила на стульчик, наполнила бутылочку молоком и протянула ее ребенку. Он радостно начал пить, а она включила радио и принялась готовить завтрак.
– Вот так, дорогой! – сказала Розанна, положила яйцо и тосты Нико на поднос и села рядом. – Думаю, сегодня мы прогуляемся, а потом…
Розанна осеклась, когда по радио прозвучали первые ноты арии Пинкертона из «Мадам Баттерфляй». Воспоминание оказалось таким острым, таким болезненным… Она опустила взгляд и увидела, как трясутся руки. Быстро подошла к радиоприемнику и выключила звук, остановив голос мужа.
После обеда, пока Нико отдыхал, Розанна устроилась в удобном шезлонге на террасе. Мирное состояние души, в котором она проснулась, разрушили звуки голоса Роберто. Похоже, она обманывала себя, воображая, будто уже не переживает. Каждый день она тосковала по нему, страстно желая ощутить объятия сильных рук, поцелуи, нежность его прикосновений во время занятий любовью.
– О господи… – простонала Розанна, наклонилась вперед и обхватила голову руками. Она раскачивалась туда-сюда, задаваясь вопросом, как сможет провести без него остаток жизни.
В тот вечер Розанна позволила Нико лечь спать позже обычного, оттягивая наступление одиночества. Но в половине седьмого, на сказке про Винни-Пуха, его голова опустилась ей на плечо, и она осторожно отнесла малыша в кровать.
Спустившись вниз, Розанна достала из холодильника бутылку фраскати, вышла на
