Мой темный Ромео - Паркер С. Хантингтон
Вот черт.
Я прижался лбом к ее лбу. Тонкий слой испарины приклеил нас друг к другу. Мне никогда в жизни не было так хорошо. Хотелось раствориться туманом, просочиться в нее и никогда не возвращаться. Я хотел жить, дышать, существовать внутри моего красивого, сводящего с ума, коварного, приводящего в ярость проклятия в облике жены. Она – единственное, чего я никогда не хотел, и единственное, чего жаждал. Но, что хуже всего, я знал, что не смогу отказать ей ни в чем, будь то платье или ювелирное украшение. Или, как это ни печально, мое сердце на блюдечке, проткнутое шпажкой, чтобы она могла его съесть. Все еще бьющееся и такое же красное, как яблоки в карамели.
Я вышел, а потом ворвался в нее сильнее. Вытащил и снова проник внутрь. Сжал пальцами ее талию, пригвождая к месту и обезумев от страсти и желания. Я входил в нее резкими, безумными толчками мужчины, изголодавшегося по сексу, трахая ее до потери сознания.
Теперь, когда я официально подал судебный запрет против собственной логики, я схватил Даллас за горло и вонзился зубами в ее нижнюю губу. Мое мятное дыхание коснулось ее лица. Капот машины, все еще горячий от работы двигателя, согревал ее бедра, сильнее повысив температуру между нами. С губ Даллас срывались тихие отчаянные вскрики.
Единственными звуками в замкнутом пространстве стали наши стоны, шлепки кожи о кожу и тихие вздохи удовольствия. Машина раскачивалась в такт моим толчкам. Даллас вцепилась в предплечье руки, которой я держал ее за горло, и спиной опустилась на капот, пока я продолжал жестко ее трахать.
Дверь позади нас открылась, и вошел Джаред.
– Ой, простите. Я не…
– Проваливай на хрен! – взревел я. Мой приказ так сильно сотряс стены, что я удивился, как они не треснули.
Дверь тут же закрылась.
Возможно, из-за того, что я еще никогда не испытывал таких приятных ощущений, оргазм наступил не мгновенно. Он приближался, вцепившись в мои конечности когтями, завладевая мной, как наркотик. Я знал, что буду жалеть о том, что вот-вот произойдет. И все же даже не допускал мысли о том, чтобы остановиться.
Даллас задрожала подо мной. Мышцы ее бедер напряглись. Погрузившись в ее горячее тугое лоно еще несколько раз, я наконец извергся внутри нее. Это было великолепно, и в то же время возникло чувство, будто кто-то опустошил мою грудь. Я кончал, и кончал, и кончал в Даллас.
Когда я в конце концов вышел из нее, все между нами было липким. Я глянул ей между ног. Моя густая белая сперма капала из ее набухшего красного лона на крышку капота. Розовые хлопья крови рассеялись в мутной жидкости молочного цвета. Тяжело дыша, я осознал, что впервые поддался моменту. Забыл обо всем. В том числе о том, что она здесь.
Я поднял взгляд к ее груди. В какой-то момент во время секса я порвал верх ее платья и даже не заметил. На ее обнаженной груди виднелись красные отметины. Она была вся в царапинах и укусах. На шее еще заметны следы от моих пальцев – как же сильно я ее схватил? И хотя я боялся увидеть последствия в ее лице, все же не смог сдержаться.
Я поднял взор и чуть не согнулся от тошноты. Ее лицо залил румянец. По щеке стекала одна-единственная слеза. Глянцевый блеск виднелся в ее глазах, ставших почти золотистыми по оттенку и с той же пустотой, что у меня в груди. В уголке ее губ выступила тонкая струйка крови. Ее заслуга. Не моя. Она прикусывала губы, чтобы сдержать крики боли. Печенька так сильно хотела, чтобы я трахнул ее без защиты, что терпела все эти мучения. Меня охватило ни с чем не сравнимое чувство вины. К горлу подступила горечь. Я овладел ей, даже не думая о ее удовольствии. Вопреки здравому смыслу. А вместе с тем испортил ее первый настоящий сексуальный опыт.
– Прости. – Я отпрянул от Даллас, убрал мокрый опавший член обратно в брюки и застегнул молнию. – Господи. Черт. Мне так… – Оставшаяся часть предложения так и сгинула в горле. Я помотал головой, все еще не веря, что трахнул ее до крови и слез. Даже не удостоив взглядом.
Даллас села. Одинокая слезинка, которая до сих пор мерцала у нее на щеке, отчего-то была хуже громких рыданий.
– У тебя есть жвачка? – Меня ошеломило безупречное, не дрогнувшее самообладание в ее голосе. На самом деле меня ошеломляло в ней все.
Я на автопилоте достал два кусочка жвачки из жестяного контейнера и протянул ей. Она сунула их в свой красивый розовый ротик, который я больше никогда не поцелую и не трахну.
– Печенька… – Я замолчал. Тут не хватит никаких извинений.
– Нет. Теперь моя очередь говорить. – Она даже не попыталась убежать. Ударить меня. Позвонить в полицию, родителям, сестре. Моя сперма густыми белыми каплями все еще стекала из ее киски. На капоте машины размазалась струйка крови.
Я встал достаточно далеко, чтобы не представлять для нее угрозы, и принялся слушать.
– Я хочу, чтобы ты прекратил следить за мной. – Слова прозвучали так, будто были произнесены среди холодных стен конференц-зала перед толпой акционеров, а не перед мужем. – Больше никаких машин, которые едут хвостом за Джаредом. Никакой охраны. И ты больше не будешь наблюдать за мной по камерам. Я чувствую себя участницей «Большого брата». Только никогда не смогу победить. – Даллас взмахнула руками. – Я хочу, чтобы здесь был мой дом, а не тюрьма.
Меня так сильно удивило ее желание остаться, что чуть не подкосились колени. Однако я продолжал стоять с бесстрастным выражением лица. Если я чему-то и научился у своего отца, так это тому, что нужно не терять лица и гордости, даже когда гордиться нечем.
Даллас вонзила зубы в жвачку с пустым выражением лица, на один поразительный миг напомнив мне самого себя.
– Скажи, что понимаешь, и мы закончим, иначе я уеду и дам тебе развод, которого ты так сильно хочешь.
Меня так и подмывало сказать ей,
