Багровая река - Девни Перри

Кормак кивнул.

— Я развеял их прах там. Это был самый трудный день в моей жизни.

Он положил руку на сердце, будто пытаясь удержать его от разрыва.

— Я знал, что ты позаботишься о них.

В то время как он заботился о Вере.

— Как ты нашёл Веру? — спросил я.

— После того, что сделала Нора, я взял лодку и вышел в озеро. Даже не представлял, где искать. Было темно. Лил дождь. Волны захлёстывали корпус. Я оставался в воде, пока не решил, что утону вместе с ними. Вернулся на берег только потому, что кончился бензин. И тогда я увидел её — лежащую на причале. Промокшую до нитки, оцепеневшую. Она выжила. А её сёстры — нет.

Лайла прижалась ко мне, пытаясь заглушить свои всхлипы в рукаве моего пальто.

О Боже. Моё горло сжалось. Нос щипало. Глаза застилали слёзы, одна из них скатилась по щеке.

Какой ужас пережила Вера? Как страшно было близняшкам перед тем, как их утащило под воду?

Я зажал переносицу пальцами, дыша через рот, пока сердце в тысячный раз разбивалось.

Хэдли и Элси больше нет. Их убила мать, а не отец. Чёрт побери, как же я скучал по ним.

Это несправедливо. Это, блин, так несправедливо.

— Мне жаль, — прошептал я.

— Мне тоже, — ответил Кормак.

— Почему ты сбежал?

Кормак пожал плечами: — Либо сбежать, либо иди в тюрьму. Я не мог оставить Веру. Не после всего этого.

И он нашёл способ остаться с ней.

— Вера сказала, что вы уезжаете из Монтаны, — сказала Лайла.

Кормак кивнул: — Мы не можем оставаться. Если ты нашёл меня, значит, скоро найдёт кто-то ещё. Мы и так слишком долго здесь задержались.

Мой живот сжался при мысли, что он снова увезёт её. Исчезнет.

— Куда вы пойдете?

— Цель всегда была добраться до Канады. Но пару лет назад, когда мы были в этих краях, Вера заболела. Нашли это место. Ей не хотелось уезжать.

— Мне до сих пор не хочется уезжать, — сказала Вера, входя в дверь и скрестив руки на груди.

Сколько она подслушивала?

— Это не обсуждается, — сказал Кормак, поднимаясь. Его голова почти касалась крыши убежища. Он построил его таким, чтобы самому можно было ходить, не нагибаясь.

— В этот раз я не уеду, — ответила Вера. — Не снова.

— И что ты будешь делать? Жить здесь? Одна?

Вера тяжело вздохнула, опустив голову: — Ты мог бы остаться.

Кормак пересёк комнату и обнял её: — Ты знаешь, почему я не могу.

Нет, он не мог остаться. Но и это не была жизнь для двадцатилетней девушки. Она заслуживала большего.

Она заслуживала лучшего в этом мире.

— Она может поехать со мной, — сказал я, резко вставая и помогая Лайле подняться. Может быть, Кормак и мог жить вдали от цивилизации. Может быть, он даже смирился с этим. Но это не жизнь для Веры.

— Что? — Кормак резко обернулся, на его лице появилось яростное выражение.

— Ты действительно хочешь, чтобы это стало её жизнью? — я обвёл рукой убежище.

Его взгляд метнулся к крыше, которую он сам построил над их головами. Но выражение гнева исчезло быстрее, чем я успел заметить. Он наверняка думал об этом уже раньше. Наверняка представлял будущее и понимал, что так долго продолжаться не может.

Это была не та жизнь, которую он хотел для своей дочери.

Он повернулся к Вере и грустно улыбнулся. Но когда заговорил, его голос был твёрдым. Неоспоримым: — Ты поедешь с Вэнсом.

Может, он ожидал, что она начнёт спорить.

Но Вера лишь тихо ответила: — Хорошо.

25. ЛАЙЛА

С момента, как мы проснулись в убежище этим утром, я была готова уйти с этой горы.

Но для Веры утро наступило слишком рано.

— Может, мне остаться? — Вера потянулась, чтобы снять рюкзак с плеч, но Кормак остановил её, положив свои руки на её.

— Нет, любовь моя. Тебе нужно идти с Вэнсом.

— Но, папа…

— Ты была права, — он склонился и поцеловал её в лоб. — Мы не можем так жить вечно. Ты не можешь так жить.

— А как же ты? — в её глазах блестели непролитые слёзы. — Ты останешься?

Он нежно коснулся её щеки, подарив ей грустную улыбку, но ответа не дал.

Её уверенность в этом решении пошатнулась со вчерашнего вечера.

У Кормака же, напротив, она укрепилась.

Наступил рассвет. Заснеженные горные вершины, высоко над нашими головами, окрасились в канареечно-жёлтый цвет. Света едва хватало, чтобы разглядеть тёмный лес, через который нам предстояло пробираться к грузовику Вэнса.

Если повезёт, мы успеем вернуться, чтобы я смогла позвонить своим братьям и сказать, что мы не присоединимся к их поискам сегодня, чтобы они не волновались.

Но вместо этого, как только мы покинем эти горы, мы сразу отправимся ко мне домой, чтобы спрятать Веру, обдумать план и, надеюсь, немного отдохнуть.

Усталость сказывалась на мне всё сильнее: голова гудела от недосыпа, а натруженные, ноющие мышцы казались вялыми.

Ночью в этом тесном укрытии никто из нас не выспался. Кормак предложил спать на земле, отдав Вере свой спальный мешок. Я не захотела ложиться на его место — Вэнс, кажется, почувствовал это, и предложил Вере лечь туда вместо меня. Мы же с ним устроились на её постели, свернувшись вдвоём.

Он обнимал меня всю ночь. Его сердце билось у меня за спиной, наши одежды и тонкое одеяло служили защитой от холода. Ещё нас согревал маленький костёр, который Кормак поддерживал до самого утра.

Но спалось нам всем беспокойно. Секунды казались часами. Никто в этом укрытии не мог по-настоящему расслабиться.

Мы боялись наступления утра.

Утро принесло бы боль.

Необратимые перемены.

И разрывающее сердце прощание.

Вэнс стоял рядом, его ладонь лежала на моей пояснице, готовая поддержать, если я вдруг пошатнусь.

Было больно смотреть, как Вера и Кормак прощаются. Эти двое, которые четыре года опирались только друг на друга. Они делили горе. Они делили эту немыслимую трагедию.

Рассказ Кормака вновь и вновь прокручивался у меня в голове минувшей ночью. Картина, которую он нарисовал — Нора, та ночь — была слишком яркой.

Я, наверное, тоже задушила бы её.

Моя рука невольно потянулась