Когда поют деревья - Бу Уокер
Когда Аннализа вошла, было тихо, и эта сонная тишина разительно отличалась от суматохи в коридоре. К счастью, коллеги ничего не слышали. Размеренно дыша, чтобы унять ярость, решимость и отчаяние, раздиравшие душу, девушка обогнула перегородки, за которыми сидели редакторы, и подошла к своему столу у окна. Аннализа поздоровалась с соседями и села на стул. Скоро ей придется драться за свою работу – это только вопрос времени.
И точно, десять минут спустя она услышала цокот высоких каблуков Патти, пересекавшей комнату. Аннализа сидела, уставившись на чистое полотно, и думала о том, что за такие поступки, как у Миллера, надо наказывать. Но если она подаст в суд – это ничего не изменит. Мало того, она нанесла худшее оскорбление, облив его кофе. Всем наплевать, что он ее трогал. И никого не волнует, что она вступилась за других женщин.
Аннализа закрыла глаза, чувствуя, как судьба взяла ее за горло. Патти пригласила пройти в кабинет. Закрыв за ними дверь, начальница первым делом пояснила:
– Я ненавижу его не меньше, чем ты.
Аннализа мерила шагами кабинет, доказывая Патти, что ей пришлось защищаться, и у нее не было другого выбора.
Патти села в кресло.
– Я восхищаюсь твоим поступком. Но так нельзя. Просто нельзя.
– А что мне было делать? Он шлепнул меня по заднице.
Патти покачала головой.
– Ты меня спрашиваешь? Будь моя воля, я бы выкинула его в окно.
Аннализа перестала метаться и с чувством прижала руку к груди.
– Патти, мне нужна эта работа. Я так долго ее добивалась.
Неужели она только что потеряла все, заработанное тяжким трудом?
– И ты меня полностью устраиваешь, – заверила ее Патти. – Ты – мой самый ценный работник. Только я ничего не могу поделать. Я попыталась тебя отбить, но мои возможности не безграничны. Ты напала на Теда, милая. Лично я вручила бы медаль, однако нас никто не поддержит. В «Прайде» правят мужчины. Нам просто повезло, что мы занимаем какое-то положение. Как ни грустно, это так. Будь спокойна, я помогу с поисками работы, но здесь твое время вышло.
Собрав остаток сил, Аннализа поблагодарила Патти за предложенную помощь, встала и вышла через вращающиеся двери на улицу.
Тед Миллер победил. Аннализа подвела Патти и всех остальных женщин, которые пошли бы на что угодно ради ее работы. Она подвела и себя, и даже родных, болевших за нее в Миллзе. Зарплата была так хороша, что удавалось присылать ежемесячные чеки бабушке. И что теперь скажет Nonna? Сбережений и дохода от продажи картин в магазине Уолта пока хватит, чтобы не ехать домой, но что дальше?
Нельзя же зарабатывать на жизнь, продавая картины в мелком магазинчике. Вот если бы ее наконец-то взяли в галерею, тогда другое дело. Но кто на это согласится? После того как Аннализа ушла от Шэрон, она не допускала и мысли о том, чтобы показать свое портфолио Джеки. Наверняка эти дамы уже все обсудили между собой.
– Кстати, Джеки, – наверняка сказала Шэрон, – та девушка, Аннализа, так у меня и не задержалась.
А Джеки на это ответила:
– Какая жалость. У нее были задатки.
– Может, и были, но я сомневаюсь, что ее хватит на большее.
Как глупо было хвастаться перед самой Шэрон Максвелл, что Портленд полюбил картины Аннализы, только на основании того, что они хорошо продаются в часовой мастерской. Словно это доказательство ее таланта. Может, настало время уехать в другое место – в Бостон, например, или еще куда – лишь бы подальше от этой неразберихи. Но поможет ли ей бегство? Аннализа отказалась от любви ради своего призвания, значит, такова ее судьба. Иначе их с Томасом страдания были напрасны.
Зайдя в магазин, Аннализа окликнула Уолта:
– Вы не поверите, что случилось. Теперь я безработная, а все из-за того…
Часовщик кашлял, склонившись над столом в дальнем конце магазина. Перепуганная Аннализа бросилась к нему. Кашель был гораздо серьезнее обычного.
– Уолт, вам плохо?
Подбежав к прилавку с кассой, возле которой они столько раз вели разговоры, Аннализа увидела, что платок, в который кашлял старик, весь испачкан кровью.
– Так что же это было? – спросила Аннализа, сев на соседний стул.
Прошло двадцать минут, мистер Бузински уже перестал кашлять и вернулся из туалета, куда ходил умываться.
– Старость, вот что, – проворчал часовщик, снова садясь за рабочий стол. – Какая-то хроническая хворь…
– Это не шутки, Уолт.
Аннализа очень полюбила старика и не допускала и мысли о том, чтобы его потерять.
– Хроническое обструктивное заболевание легких, – объяснил мистер Бузински. – Надо было бросить курить задолго до того, как меня заставила Гертруда.
– И давно вы бросили?
Часовщик откинулся на стуле, скрестил ноги и откашлялся.
– Ты имеешь в виду, когда я бросал в последний раз?
Аннализа хихикнула – какой же он милый.
– Гертруда умерла в шестьдесят первом. Выходит, в последний раз я бросал в пятьдесят седьмом или около того. Она не давала мне покоя с того самого дня, как мы познакомились.
– Почему вы не сказали мне, что болеете, Уолт? Почему не следите за своим здоровьем? Что говорит доктор? Я постоянно твержу, что здесь слишком пыльно, а теперь выясняется, что у вас болезнь легких. Я больше не дам вам здесь работать, пока не сделаю уборку.
– Ради бога, остыньте, юная леди. Я уже давно принимаю лекарство. Тут ничего не поделаешь – старость не радость.
Потеряв терпение, Аннализа стала выспрашивать подробности. Наконец она объявила:
– Сегодня я буду мыть магазин весь остаток дня и не остановлюсь, даже если на уборку потребуется неделя.
Надо было срочно выручать часовщика. Как вовремя она потеряла работу. Что ни делается – все к лучшему. У бедолаги никого, кроме нее, не было. Уолт стал ей отцом, до которого ее собственному было далеко.
– Разве тебе не надо сегодня работать? – спросил он.
– Я как раз начала рассказывать. Меня уволили за то, что я вылила кофе на ботинки одного скот… то есть одного мерзкого шовиниста. И теперь у меня масса свободного времени.
– Святые угодники, – посочувствовал Уолт. – Ты права. Вот в таком мире мы и живем. Но знаешь что? По мне, так это просто значит, что все это слишком мелко.
Аннализа взмахнула руками, будто разбрасывая конфетти.
– И что тогда не мелко? Я стараюсь рисовать изо всех сил, но удача не идет ко мне в руки – а значит, плохи мои дела. Остается или пойти в официантки, или ползти обратно в Пейтон-Миллз, поджавши хвост.
– Я тебя найму, – предложил Уолт. – Прямо на полный рабочий день и найму.
– Это вы здорово придумали, – шутливо заметила девушка. – Уж я-то возьму ваши часы в оборот. Буду ковыряться вашими маленькими отверточками, пока все не заработает. Магазин устанет звенеть.
– Я с радостью обучу тебя часовому делу, но в магазине нужна и другая помощь. – Уолт откашлялся. – Ты и сама видишь – я уже сдаю.
