Взлетай и падай - Сара Штанкевиц
Хейзел поспешно кивает, и уголки ее губ слегка приподнимаются.
– Да, он такой.
– Ты не могла бы передать маленькую обувную коробку?
Я показываю на потрепанную желтую коробочку, в которой храню свои ценности. Она стоит на самом верху штабеля из коробок, Хейзел легко достает ее, несмотря на гипс, и протягивает мне. Едва я открываю крышку и вижу фотографии, у меня на лице появляется улыбка. Одну за другой я закрепляю фотографии на веревку небольшими деревянными прищепками. Хейзел с интересом разглядывает фото и показывает на снимок, где мы с Картером на пляже Кристал-бич. Его светлые волосы развеваются, а я кидаю в него песок. Смех на этом снимке – на вес золота.
– Это твой парень?
– Лучший друг, – возражаю я, хотя в глубине души у меня язык не поворачивается назвать наши отношения просто дружбой. При мысли о нем мое сердце всегда начинает биться чаще. Далеко не просто по-дружески. Кто-то скажет, что у меня в последние четыре месяца были другие проблемы, но чувства к Картеру все еще обволакивают меня, как облако.
– Симпатичный, – произносит Хейзел одобрительно и начинает разглядывать остальные фото.
Почти на всех мы вдвоем, на некоторых есть мама, а на каких-то только Картер. Моей любимой фотографии уже сто лет. Картер сидит на моей кровати в доме Пенелопы и пишет в дневнике. Перед ним невозможно устоять, когда он держит ручку.
– А как у тебя? Есть парень?
Хейзел театрально плюхается на кровать, запрокидывает загипсованную ногу на коробки и тяжело вздыхает.
– Да. Его зовут Мейсон.
– И чем занимается твой Мейсон? Тоже здесь учится? – не унимаюсь я.
Глаза Хейзел наполняются слезами, и я начинаю думать, что́ я не так сказала.
– Он служит в Афганистане. Уже пять месяцев. И ему нужно продержаться еще как минимум полгода.
На секунду мое сердце становится чугунным и перестает биться. Я многое предполагала, но уж точно не то, что ее парень на войне.
– У меня есть такая же коробка, только не с фотографиями, а с его письмами.
– Черт, мне очень жаль, – шепчу я, опираюсь кулаками на матрас и силой своего веса подвигаюсь к ней поближе. Ноги я переставляю руками. Затем крепко сжимаю ладонь Хейзел.
– Он справится! – уверяю я.
Она быстро смотрит мне в глаза, и по загорелой щеке катится одинокая слеза.
– Я надеюсь.
* * *
Я уже несколько секунд сижу, уставившись на экран ноутбука, лежащего у меня на коленях. Аватарка Картера мигает, и я понимаю, что рано или поздно придется ответить. За последние недели он все уши прожужжал о том, как хочет увидеть меня по скайпу, но все во мне отчаянно сопротивляется, ведь он тут же поймет, что что-то не так. Что я его обманываю. Каждый день.
– Так, Скай. Соберись!
В последний раз тяжело вздыхаю, и как только соединение устанавливается и я вижу лицо лучшего друга, все сомнения словно ветром сдувает. Я сияю как солнце, на глаза тут же наворачиваются слезы.
– Привет, Скай-Скай! Только не говори, что я так погано выгляжу, что довел тебя до слез, – вместо приветствия говорит Картер.
Я не могу на него насмотреться. Светлые пряди падают на лоб, пирсинг в носу справа, на его пухлых губах слева прокол «укус паука». Черная майка лишь слегка прикрывает четко очерченные мышцы груди, а татуировки даже через размытую камеру старого ноутбука выглядят как произведение искусства.
– Скай! Ты меня слышишь? – Он машет рукой, и я выхожу из оцепенения.
– Да, слышу. И вижу. Я. Тебя. Вижу. Господи, даже не верится!
– Мне тоже, я так скучал. Классно выглядишь!
Простой комплимент, но из его уст это ощущается как душ из комплиментов, под которым мне безумно комфортно.
– Ты тоже. Но я тебе так скажу: тебе не хватает техасского загара. Выглядишь как французский сыр с плесенью!
– В Лондоне поганая погода. Дождь льет три недели без перерыва. В Италии мне больше понравилось.
Он с улыбкой откидывает голову и играет с кольцом на среднем пальце правой руки. Мой взгляд задерживается на четырех буквах, выбитых на костяшках пальцев.
СКАЙ.
– Чем занимаетесь в Лондоне перед началом второй части тура?
Все эти месяцы Картер сопровождал Айзека Уокера и его группу Crashing December во время записи альбома, был на всех промомероприятиях в его поддержку и ходил на все концерты группы, чтобы собрать материал для новой книги. Скорее всего, Италия понравилась ему не только из-за погоды и пасты – он обожает макароны, – но и из-за местных красоток. Мне даже не надо ничего рассказывать, ведь я знаю его лучше самой себя.
– Мы сейчас в доме у Айзека. Слушай, тут настоящий дворец. В пентхаусе есть сауна и роскошная терраса. С ума сойти. Нам еще нужно устроить фотосессию для обложки, а потом поедем в тур по Германии. Берлин, Мюнхен, Кельн, Франкфурт, а дальше во Францию.
– Да ты буквально ведешь жизнь мечты любой рок-звезды! – говорю я, смеясь.
Я чувствую, как вздрагивает левая нога. Такие спазмы чертовски болезненные, но я стараюсь не подавать вида.
– Так и есть, Скай-Скай. Но стало бы еще лучше, если бы ты была рядом. Тебе бы тут понравилось!
Слезы встают в горле комом, ведь я очень скучаю по Картеру. Но осталось всего восемь недель, и он снова будет рядом. Я справлюсь.
– Хватит обо мне. Как дела у моей любимой девочки?
Мое. Сердце. Танцует.
Оно танцует так энергично, что мне начинает казаться, что ноги сейчас тоже пустятся в пляс.
– Сегодня переехала в новую комнату. Картер, она такая классная! Гораздо больше старой, и у нас даже есть общая гостиная.
– А почему ты решила переехать? Змея по соседству достала?
– Мама сказала, что там темно и воняет.
Очередная ложь.
– Очень в стиле Пенелопы. Господи, как я по вам соскучился! Можешь встать? Хочу посмотреть на тебя целиком, а не только на лицо.
Во мне поднимается паника, ведь я не смогу исполнить его желание.
Я прикрываю глаза и всерьез подумываю притвориться мертвой. Вдруг прокатит.
– Скай! Встань! Ради меня, ну, пожалуйста! – Картер дуется, и черный пирсинг на его соблазнительных губах поблескивает.
– Не могу. Я в одних трусах.
– Тем лучше. Разве я там чего-то не видел?
Картер многозначительно мне подмигивает, и на мгновение все тело охватывает пламя. И пока верхняя половина сгорает от жара, в ногах я чувствую лишь слабое тепло. Неужели при его намеках на нашу ночь теперь так будет всегда?
– Картер, – одергиваю я его.
– Что? Ты сексуальная. Разве ты забыла, как мы…
– Нет. Не забыла.
В этом-то и проблема. Я не забыла, как приятно было ощущать твои пальцы на самых деликатных местах, которые теперь ничего не чувствуют. Но сознание сохранило воспоминание о том, как ты теплыми руками гладишь мои бедра, а потом решительно берешь. Черт, надо прекращать думать об этой ночи. И задаваться вопросом, будет ли он считать меня сексуальной в Холли. И вообще, не стану ли я ему противна, когда он узнает, что я пять раз в день ставлю катетер… Я трясу головой, отгоняя от себя воспоминания.
– Прости, Картер. Сегодня я не встану.
Я никогда больше не встану.
Все эти месяцы он то и дело пытался завести разговор о ночи перед отъездом, но мы так и не поговорили, потому что я переводила тему. И мне от этого плохо.
– Жаль. Ну ничего страшного, Скай-Скай. Через два месяца я тебя увижу. Целиком. Может, ты будешь и не в одних трусиках, но я затискаю тебя до смерти. Просто предупреждаю… – Он все еще играется с кольцом, быстро крутит его туда-сюда на пальце. – Это что, стена позора?
Картер приближается к камере, и я вижу его синие глаза. Боже, они прекрасны.
– Ага. Первым делом повесила.
Картер называет это «стеной позора», потому что на большинстве фоток выглядит нелепо. А еще невероятно сексуально.
– Приблизь камеру! Хочу рассмотреть фото, – просит он меня, так что я беру ноутбук и показываю ему наш своеобразный фотоальбом. – Боже, фото на пляже все еще мое любимое. Две недели потом песок выплевывал!
– Картер, ты меня дразнил. Так
