Сладкая месть под Рождество - Морган Элизабет
Она улыбается мне, но я думаю о своем.
Об Эбигейл, которая выясняла у меня, когда состоится заседание суда по делу Шэрон и где она временно живет. Ее адрес.
«Я хочу отправить девочкам печенье!» – сказала она.
– Ее нужно беречь. Ты уж, пожалуйста, не испорть все, ладно? – говорит Шэрон и щиплет меня за щеку, как будто она старше меня лет на десять-двадцать и дает мне ценный совет.
Совет, который мне не нужен, но все же я принимаю его.
– Не собираюсь, – улыбаюсь я, и она уходит, чтобы подписать бумаги.
Я выхожу из здания суда с телефоном возле уха и портфелем в руке и иду к крытой парковке. На улице холодно и идет снег.
Снежинки теперь напоминают мне об одном человеке и о поцелуе с роскошной женщиной возле Рокфеллер-плаза. Поцелуй, который, как мне иногда начинает казаться, изменил ход моей жизни.
Обычно после победы в суде я иду в ресторан, а потом отправляюсь домой, чтобы готовиться к следующему делу. Всегда есть клиенты, которых нужно представлять в суде, разводы, которые нужно оформлять, алименты, которые кому-то нужно выплачивать.
Но сегодня возле моего уха раздается голос, который мне напоминает солнечный свет и радугу.
– Привет, как ты…
– Мы выиграли, – говорю я, перебивая Эбигейл.
– Что? – спрашивает она тихо, но взбудораженно.
– Мы выиграли. Шэрон получила полную опеку, а ее муж обязан выплачивать пособие для детей. Мы выиграли.
Когда я нажимаю кнопку на своем брелоке, чтобы открыть машину, мне вдруг приходит в голову мысль, что все это странно. Я никогда раньше не думал звонить кому-то и рассказывать новости о делах, которые веду. Разумеется, в моей жизни и раньше были женщины, замечательные и добрые, но ни одна из них не была похожа на Эбби.
Ни одна из них не отреагировала бы без колебаний так, как мне хотелось бы.
– О… О! О боже! Дэмиен! Это потрясающе! Черт возьми! – кричит она, и я могу представить, как Эбби уже прыгает от восторга.
Я точно слышу, как ритмично приземляются ее ноги на пол.
Я улыбаюсь, и эта улыбка искренняя. Я все чаще и чаще обнаруживаю ее у себя на лице, когда провожу время с Эбигейл. И тут в трубке раздается шуршание, а следом: «О, черт!»
– Ты там в порядке? – спрашиваю я, останавливаясь, несмотря на то что вокруг много людей и машин.
Из какого-то автомобиля мне сигналят, я показываю водителю средний палец и ухожу с его дороги.
– Черт. Да, извини. Я красила ногти на ногах, потому что иду на твою супервечеринку в туфлях с открытым носом, а времени на педикюр нет. Но я забыла, что лак еще не высох, так что посмотрела на ногти, хотя все еще прыгала, и поэтому упала.
В ее голосе слышится смех, и… черт… это мило.
– Какой цвет?
Я подхожу к машине и открываю дверь.
– Что?
– В какой цвет ты красила ногти?
Пауза.
– В розовый, – отвечает она, и я улыбаюсь.
– Хорошо. Я знаю, что тебе нужно рано вставать завтра и еще идти на работу перед вечеринкой, – я залезаю в машину и закрываю дверь, а потом жду, когда блютус подключится к телефону. – Но мы можем увидеться?
– Увидеться?
– Да. Сегодня. Можно мне приехать к тебе, чтобы отметить?
– Тебе разве… не с кем отметить? – спрашивает она, и ее голос звучит странно.
Снова создается впечатление, что у нее был подобный момент, и она уже знает, что я отвечу. Я слышу эти интонации не в первый раз, и, хотя часть меня до смерти хочет узнать, что такого случилось, другая часть просто хочет пребывать в неведении.
– Есть.
– О… – выдыхает она с долей грусти и разочарования.
– С тобой, Эбигейл. У меня есть ты, чтобы отметить.
Я включаю обогреватель и растираю ладони, пока жду ее ответа.
– У тебя что, нет… друзей? Или… коллег?
– Есть и те, и другие. Но мои коллеги предпочитают отмечать победы в тех делах, которые приносят деньги компании. И у меня есть друзья. – На секунду повисает тишина. – Но я хочу отметить с тобой, Эбби.
Я не часто называю ее коротким именем, но каждый раз, когда так делаю, она улыбается. И порой, когда она улыбается вот так, глядя на меня, она просто… Эбби.
– Дэмиен, милый, я бы… с радостью. Но мне нужно рано вставать. Я не…
– Я же не предлагаю пойти напиться. Я бы привез моей девочке пиццу и вино, мы бы посидели и отдохнули. А потом я бы трахал ее до полного изнеможения, утром отвез бы на работу и завтра вечером забрал бы, чтобы отправиться вместе на потрясающую вечеринку.
Повисает долгая пауза, и мне начинает казаться, что она откажется. Скажет, что лучше мне ехать домой или пойти куда-то с друзьями. Странно, раньше я именно так и делал – шел домой один после победы в суде, а теперь это кажется таким… унылым.
– Хорошо, Дэмиен. Звучит отлично. Но я плачу за ужин, – говорит она с теми самыми назойливыми, но все же милыми железными нотками в голосе.
– Размечталась, – смеюсь я, выезжая с парковки и направляясь на Лонг-Айленд. – Скоро увидимся, блонди.
И я сбрасываю звонок и игнорирую все ее последующие звонки и сообщения, в которых она сначала пишет о том, что я не могу платить за празднование собственной победы, но в конце концов смиряется и просит привезти чесночные булочки и канноли.
Поэтому я приезжаю к своей девушке с вином, пиццей, чесночными булочками и канноли, и мы празднуем с размахом мою победу.
И это лучшая победа за всю историю моей карьеры.
25
23 декабря
Эбби
– Кэм ведет себя как сумасшедшая, говорит, что я ни в коем случае не должна отступать от плана, а если отступлю, то все рухнет, – я вставляю в палетку новые румяна, пока в магазине нет посетителей. – Но не знаю. Это как-то… странно теперь. Неправильно. Как будто я разрушаю что-то действительно хорошее. И ради чего?
– Она просто сама хочет отомстить, – говорит Кэт, и в ее голосе слышится тихий вздох, какой издала бы расстроенная мать. – Джейсон предал ее, и с тех пор она не может успокоиться. Для нее каждый
