Маленькое лыжное шале в Швейцарии - Джули Кэплин
– Для меня это большая честь, – сказала Клаудия, и ее губы скривились в притворном разочаровании. – Я много раз его просила.
– Я боюсь, что он передумает.
– Он не передумает, – сказал Люк. – Теперь, когда он сказал «да», у тебя есть золотой билет в шоколадный дворец Вилли Вонки.
Мина ухмыльнулась.
– Не думаю, что даже при большом воображении Йоханнеса можно сравнить с Вилли Вонки. Но вот если бы Гринч готовил шоколад…
* * *
Когда в тот же день в одиннадцать часов Мина появилась дома у Йоханнеса, он оказался на удивление деловит и настоял на том, чтобы вручить ей сеточку для волос, белый халат, синие пластиковые галоши и фартук в тон его собственному, и лишь потом повел ее в подвал. За считаные минуты она поняла, что он очень серьезно относится к своему шоколадному бизнесу.
– Раньше здесь был коровник, – объяснил Йоханнес, когда они спустились по лестнице. – Это место принадлежало брату моего дедушки; он жил здесь всю жизнь, а до него – его дед. В те времена зимой здесь держали скот, а по весне он отправлялся на все лето на альпийские луга и оставался там до поздней осени.
– Итак, ваш двоюродный дедушка, – Мина догадалась, что это мог быть именно он, – должно быть, знал бабушку и дедушку Амелии.
– Да, это было очень сплоченное сообщество. Мы с Амелией в детстве пару лет играли вместе. Мы часто плавали на озере Гешинерзее.
– Я и не подозревала, что вы так давно знакомы.
Его глаза внезапно блеснули.
– Нам тогда было по семь или восемь лет. Не думаю, что это можно считать знакомством.
– Неужели люди так сильно меняются?
– Хм. В каком-то смысле нет, насколько я понимаю. Амелия тогда вечно спасала маленьких существ. Хотя, когда я встретил ее, когда мне было под тридцать, она сильно изменилась. Стала настоящей тусовщицей. Как и всякий мужчина, я был полностью ею очарован. Она была похожа на комету, несущуюся по небу со скоростью ста миль в час. И, как напыщенный педант, я все испортил. Думал, подрежу ей крылья и заставлю плясать под свою дудку. У меня была работа в Цюрихе. Я предъявил ей ультиматум. Поедем со мной или…
Мина уставилась на него.
– Я и понятия не имела.
Амелия никогда не упоминала, что между ней и Йоханнесом что-то было.
– Зачем тебе это? Это явно не так уж много значило для Амелии, в то время как… – Он остановился и наклонился вперед, чтобы открыть дверь у подножия лестницы. – Я совершил самую большую ошибку в своей жизни. Так и не встретил другой женщины, которая могла бы с ней сравниться.
Внезапно он бросил на Мину проницательный взгляд.
Она настороженно оглянулась, но он больше ничего не сказал.
– Сейчас я пытаюсь наверстать упущенное. Да, я беспокоюсь, что она не следит за собой должным образом. Ей нужно больше помощи. Это чересчур для одного человека, но она такая упрямая.
Мина заподозрила, что они оба хороши, и он, кажется, помогает немало, хочет того Амелия или нет.
– Думаю, она хочет доказать, что может справиться.
– Хм, – проворчал Йоханнес, ведя Мину в светлое, просторное помещение с побеленными каменными стенами. От бело-голубого сияния комнаты, освещенной яркими светодиодными лампами, она удивленно заморгала.
– Когда я начинал, здесь все выглядело совсем по-другому. Конечно, сейчас я проделал большую работу, чтобы утеплить помещение. В деревнях по всей долине все еще много коровников, которые по старинке используются в сельском хозяйстве. – Его морщинистое лицо расплылось в улыбке. – И к тому же неплохо используются. Все дело в молоке, хотя каждый производитель сыра и шоколада утверждает то же самое.
Мина в деталях слушала об этом на фабрике Грюйер и улыбнулась в ответ.
– И что вы об этом думаете?
– На самом деле, каким бы старым циником я ни был, в этом что-то есть. Почему травы, полевые цветы и приправы, которые едят коровы, не могут придавать характер их молоку? Это, безусловно, хороший маркетинговый ход.
Комната оказалась гораздо более современной, чем она ожидала, и Мина была впечатлена оборудованием, которое полностью оправдало ее ожидания насчет того, что все будет выглядеть домашним и миниатюрным. Это чем-то напоминало мини-пивоварню по производству крафтового пива с ее сверкающими чанами из нержавеющей стали и блестящими серебряными трубками, переходящими из одной в другую. Она удивленно посмотрела на него.
– Вот почему я не очень часто позволяю людям сюда заходить. Во-первых, очень важна гигиена, а во‑вторых, – его глаза внезапно блеснули, – я предпочитаю, чтобы они воображали, что все это магия, чистая алхимия, а не тяжелая научная работа, которую необходимо проделать, чтобы алхимия осуществилась. И хотя здесь задействовано много науки, в этом также есть определенная доля магии.
Мина узнала во внезапно приподнятых интонациях его голоса страсть к своему предмету.
– Ты когда-нибудь видела сырые какао-бобы? Чертовски уродливые твари. Они напоминают мне какое-то незрячее морское существо, обитающее на дне Марианской впадины.
Мина не думала, что на дне Марианской впадины кто-то обитает, но идея пришла ей в голову, когда она увидела экспозицию во время экскурсии по фабрике накануне. Шоколад определенно имеет скромное происхождение.
– Переход от них к этому, – он показал завернутую в целлофан плитку шоколада, которую достал из кармана, – это просто невероятно.
Как только Йоханнес заговорил, она нашла это увлекательным, и они вдвоем принялись весело болтать на равных. Ему явно льстил ее интерес, но в равной степени впечатляли и ее познания. Хотя сама Мина не готовила шоколад, она достаточно разбиралась в процессах производства продуктов питания, чтобы задавать множество подробных вопросов.
Она узнала, что шоколад – сложная штука, и, таким образом, его приготовление отнимает очень много времени. Основным процессом, который отвечал за текстуру и консистенцию шоколада и определял разницу между высококачественным и некачественным шоколадом, был процесс конширования [82].
Йоханнес похлопал по верхней части агрегата из нержавеющей стали, который издавал равномерное гудение с ритмичным жужжанием.
– Загляни внутрь. – Он поднял крышку.
– О, этот запах. Это восхитительно. – Она уставилась на гладкий жидкий шоколад, элегантными, извилистыми движениями взбиваемый в большом контейнере.
– Это коншинг. Процесс замешивания и разглаживания, который гарантирует, что все частицы шоколада расположатся правильно. Представь себе ворс ткани или куска бархата. Если погладить его неправильно, поверхность или ворс станут шероховатыми. – Он сделал паузу и бросил на нее очень строгий взгляд. – Думаю, таковы все отношения. Если найти того, у кого все частицы обращены в ту же сторону, что и у тебя, и не гладить друг друга «против шерсти», получится
