Вернись ради меня - Коринн Майклс

Я оглядываюсь и понимаю, что в моем доме занавесок нет вообще. Думаю, это отец в пьяном угаре вырвал все карнизы из стен.

Не то чтобы занавески делали этот дом уютнее. Единственное, что помогло, – смерть отца.

– Я думаю, его создают сами люди, – говорю я, привлекая Элли к своей груди. – Вы привнесли уют в этот дом.

Она быстро целует меня, а затем мягко улыбается:

– Наверное, нам стоит рассказать ей все сейчас.

– Сейчас? – мое сердце начинает бешено стучать.

Я не из тех, кто чувствует страх. Во время службы в армии я научился правильно дышать и прогонять его. Но теперь нервы будто сдают.

Как только мы расскажем обо всем Хэдли, ее мир изменится. Мой уже сошел с оси, но я взрослый. Она же – ребенок, и я беспокоюсь о том, как она справится с этой новостью.

– Чем дольше мы тянем, тем больше мне кажется, что мы отнимаем это у нее. Она должна знать, что ее отец так сильно любит ее, что устроил ей такой незабываемый день.

Я открываю рот, но ничего не могу сказать. Чувствую, как начинают потеть ладони. Я словно вновь ощущаю себя мальчишкой, а не взрослым мужчиной, которым являюсь. Во мне одновременно бурлят волнение и предвкушение.

– Ты не готов?

– Нет, готов, – быстро отвечаю я.

Это никак не связано с моей готовностью. Я ни к чему не был так готов в своей жизни.

– Я уверен, и я хочу рассказать ей. Просто не думал, что ты готова.

– Время пришло.

Она права. Время действительно пришло.

– Пойдемте в домик на дереве, – зовет Хэдли. У нее в руках корзинка и кукла. – Я взяла яблочный сок, чашки и печенье.

– Где ты взяла печенье? – спрашивает Элли.

– На кухне.

– Не знаю, на что я рассчитывала.

Я сдерживаю смешок, потому что для семилетки у Хэдли отличное чувство времени.

Втроем мы отправляемся к дереву, которое теперь значит для меня даже больше, чем раньше. Здесь я прятался, когда было страшно, здесь же нашел то, что, казалось, давно потерял. Надо надеяться, что вскоре еще один кусочек моей жизни встанет там на законное место.

Мы идем молча, ну, точнее, мы с Элли молчим, а Хэдли болтает о щенках и тыквах, пока не замечает впереди домик. Тогда она стрелой мчится к нему и залезает по лестнице, которую я соорудил для нее. Кроме того, там теперь есть крыша, два окна и маленькая терраса, которую я пристроил на этой неделе.

Я не хочу, чтобы он был местом для пряток. Хочу, чтобы этот домик стал для Хэдли особым местом, где витает счастье и создаются приятные воспоминания. Так что в конечном итоге я, видимо, добавлю сюда еще ванную, кухню и проведу электричество и канализацию.

– Ты добавил террасу? – спрашивает Элли.

– Понятия не имею, как она там оказалась.

Она закатывает глаза:

– Знаешь, Хэдли была вполне счастлива с листом фанеры в качестве пола. Главное, чтобы ты был там с ней.

И именно поэтому я перешел все границы разумного, оборудуя это место.

– Знаю, но у нее должно быть все, что я могу ей дать. Эта малышка многое пережила, и я использую любую возможность, чтобы ее лишний раз порадовать.

Элли берет меня за руки и смотрит на меня снизу вверх. Слова, сказанные ею ранее, до сих пор звучат в моем сердце, и мне не терпится услышать их снова.

Мы оба ничего не замечаем, пока не слышим рядом голос Хэдли:

– Ты собираешься жениться на моей маме?

А эту малышку не назовешь мастером тонких формулировок.

– Может, когда-нибудь, но сейчас нам и так хорошо.

Надеюсь, я дал правильный ответ.

– Ты бы хотела, чтобы Коннор всегда был рядом? – спрашивает Элли, и мне становится ясно, в какое русло она планирует направить этот разговор.

Я сдерживаю свою нервозность. Если бы Элли думала, что Хэдли расстроится, узнав, что я ее настоящий отец, то нас бы здесь сейчас не было.

– Да! Я люблю его, и он мой лучший друг. Еще он смешной и красивый, а еще он подарит мне щенка.

– Этого я не говорил.

– Подаришь, потому что ты любишь меня и я очаровашка, – Хэдли хлопает ресницами.

Она действительно очаровашка, и кажется мне, что все так и будет. Я становлюсь размазней, когда речь идет о ней, отсюда и размах ремонта в домике на дереве.

– Что ж, – говорит Элли. – А если я скажу тебе, что мы с Коннором познакомились давным-давно, еще до твоего рождения.

– Вы знали друг друга? – взгляд Хэдли прыгает по нам.

Я киваю:

– Да.

– Мы виделись лишь однажды, и это была… ну это была очень особенная встреча, – продолжает Элли. – Видишь ли, твои бабушка и дедушка погибли незадолго до этого, и мне было очень грустно. Коннор помог залатать брешь в моем сердце в тот день и сделал меня очень счастливой.

Хэдли бросает взгляд на меня и улыбается:

– Как меня?

– Именно, – вмешиваюсь я. – Так получилось, что мне нравится делать вас обеих счастливыми.

Элли судорожно вздыхает:

– Что я хочу сказать тебе, так это… Что ж, в ту ночь Бог дал мне ребеночка.

– Меня?

– Да, тебя. Мою прекрасную, идеальную, милую девочку. Мы с Коннором сделали тест, который подтвердил, что он твой настоящий папа.

– Но… у меня же уже есть папа.

Я сажусь на корточки перед ней:

– Да, но именно у нас с тобой одна кровь.

Элли опускается на колени и берет Хэдли за руки.

– Мы узнали об этом совсем недавно. Вышло так, что мы с твоим папой поженились сразу после моей встречи с Коннором. Но именно Коннор твой отец, а не Кевин.

Мы с Элли замираем в ожидании ответа Хэдли. Она стоит, явно пытаясь осознать то, что сейчас узнала.

– Папа мне не папа? – ее голос немного дрожит.

Черт, это разбивает мне сердце. Я люблю ее и не хочу причинять ей боль, но в то же время рад, что мы наконец все рассказали.

– Кевин не твой папа, зайка, но тебе вовсе не обязательно прекращать любить его. Не знаю, когда ты снова с ним увидишься, но он всегда может жить в твоем сердце.

Я вспоминаю о том, что Кевин в последний раз наговорил Элли, и с трудом подавляю желание потребовать, чтобы Хэдли забыла его навеки. Пожалуй, хорошо, что он с такой охотой расстался с ними, потому что я более чем готов принять их.

– Хэдли, – говорю я, чувствуя, как сердце стучит в горле, – я не хочу, чтобы ты